Эпос о Гильгамеше, написанный на вавилонском литературном диалекте аккадского языка, является центральным, важнейшим произведением вавилоно-ассирийской (аккадской) литературы.

Песни и легенды о Гильгамеше дошли до нас записанными клинописью на глиняных плитках – «таблицах» на четырех древних языках Ближнего Востока – шумерском, аккадском, хеттском и хурритском; кроме того, упоминания о нем сохранились у греческого писателя Элиана и у средневекового сирийского писателя Теодора бар-Коная. Самое раннее известное нам упоминание Гильгамеша старше 2500 г. до н. э., самое позднее относится к XI в. н. э. Шумерские былины-сказки о Гильгамеше сложились, вероятно, еще в конце первой половины III тысячелетия до н. э., хотя дошедшие до нас записи восходят к XIX–XVIII вв. до н. э. К тому же времени относятся и первые сохранившиеся записи аккадской поэмы о Гильгамеше, хотя в устной форме она, вероятно, сложилась еще в XXIII–XXII вв. до н. э. На такую более древнюю дату возникновения поэмы указывают ее язык, несколько архаичный для начала II тысячелетия до н. э., и ошибки писцов, свидетельствующие о том, что, быть может, они уже и тогда ее не во всем ясно понимали. Некоторые изображения на печатях XXIII–XXII вв. до н. э. явно иллюстрируют не шумерские былины, а именно аккадский эпос о Гильгамеше.

Уже древнейшая, так называемая старовавилонская, версия аккадского эпоса представляет новый этап в художественном развитии месопотамской литературы. В этой версии содержатся все главнейшие особенности окончательной редакции эпоса, но она была значительно короче ее; так, в ней отсутствовали вступление и заключение позднего варианта, а также рассказ о великом потопе. От «старовавилонской» версии поэмы до нас дошло шесть-семь не связанных между собою отрывков – сильно поврежденных, написанных неразборчивой скорописью и, по крайней мере в одном случае, неуверенной ученической рукой. По-видимому, несколько иная версия представлена аккадскими фрагментами, найденными в Мегиддо в Палестине и в столице Хеттской державы – Хаттусе (ныне городище близ турецкой деревни Богазкёй), а также фрагментами переводов на хеттский и хурритский языки, тоже найденными в Богазкёе; все они относятся к XV–XIII вв. до н. э. Эта так называемая периферийная версия была еще короче «старовавилонской». Третья, «ниневийская» версия эпоса была, согласно традиции, записана «из уст» Син-лике-уннинни, урукского заклинателя, жившего, по-видимому, в конце II тысячелетия до н. э. Эта версия представлена четырьмя группами источников: 1) фрагменты не моложе IX в. до н. э., найденные в г. Ашшуре в Ассирии; 2) более ста мелких фрагментов VII в. до н. э., относящихся к спискам, которые когда-то хранились в библиотеке ассирийского царя Ашшурбанапала в Ниневии; 3) ученическая копия VII–VIII таблиц, записанная под диктовку с многочисленными ошибками в VII в. до н. э. и происходящая из школы, находившейся в ассирийском провинциальном городе Хузирине (ныне Султан-тепе); 4) фрагменты VI (?) в. до н. э., найденные на юге Месопотамии, в Уруке (ныне Варка).

«Ниневийская» версия текстуально очень близка «старовавилонской», но пространнее, и язык ее несколько подновлен. Есть композиционные отличия. С «периферийной» версией, насколько пока можно судить, у «ниневийской» текстуальных схождений было гораздо меньше. Есть предположение, что текст Син-лике-уннинни был в конце VIII в. до н. э. переработан ассирийским жрецом и собирателем литературных и религиозных произведений по имени Набузукуп-кену; в частности, высказано мнение, что ему принадлежит идея присоединить в конце поэмы дословный перевод второй половины шумерской былины «Гильгамеш и дерево хулуппу» в качестве двенадцатой таблицы.

Из-за отсутствия проверенного, научно обоснованного сводного текста «ниневийской» версии поэмы переводчику часто самому приходилось решать вопрос о взаимном расположении отдельных глиняных обломков. Следует учесть, что реконструкция некоторых мест поэмы до сих пор является нерешенной проблемой.

Публикуемые отрывки следуют «ниневийской» версии поэмы (НВ); однако из сказанного выше ясно, что полный текст этой версии, составлявший в древности около трех тысяч стихов, пока не может быть восстановлен. Да и другие версии сохранились только в отрывках. Переводчик восполнял лакуны НВ по другим версиям. Если же какой-либо отрывок не сохранился полностью ни в одной версии, но лакуны между сохранившимися кусками невелики, то предполагаемое содержание досочинялось переводчиком стихами же. Некоторые новейшие уточнения текста в переводе не учтены.

Аккадскому языку свойственно распространенное и в русском тоническое стихосложение; это позволило при переводе попытаться максимально передать ритмические ходы подлинника и вообще именно те художественные средства, которыми пользовался древний автор, при минимальном отступлении от дословного смысла каждого стиха.

Текст предисловия приводится по изданию:

Дьяконов М.М., Дьяконов И.М. «Избранные переводы», М., 1985.

Таблица I

О все видавшем до края мира,
О познавшем моря, перешедшем все горы,
О врагов покорившем вместе с другом,
О постигшем премудрость, о все проницавшем
Сокровенное видел он, тайное ведал,
Принес нам весть о днях до потопа,
В дальний путь ходил, но устал и смирился,
Рассказ о трудах на камне высек,
Стеною обнес Урук
Светлый амбар Эаны священной.-
Осмотри стену, чьи венцы, как по нити,
Погляди на вал, что не знает подобья,
Прикоснись к порогам, лежащим издревле,
И вступи в Эану, жилище Иштар
Даже будущий царь не построит такого, -
Поднимись и пройди по стенам Урука,
Обозри основанье, кирпичи ощупай:
Его кирпичи не обожжены ли
И заложены стены не семью ль мудрецами?

На две трети он бог, на одну – человек он,
Образ его тела на вид несравненен,

Стену Урука он возносит.
Буйный муж, чья глава, как у тура, подъята,

Все его товарищи встают по барабану!
По спальням страшатся мужи Урука:
«Отцу Гильгамеш не оставит сына!

Гильгамеш ли то, пастырь огражденного Урука,
Он ли пастырь сынов Урука,
Мощный, славный, все постигший?


Часто их жалобу слыхивали боги,
Боги небес призвали владыку Урука:
«Создал ты буйного сына, чья глава, как у тура, подъята,
Чье оружье в бою не имеет равных, -
Все его товарищи встают по барабану,
Отцам Гильгамеш сыновей не оставит!
Днем и ночью буйствует плотью:
Он ли – пастырь огражденного Урука,
Он ли пастырь сынов Урука,
Мощный, славный, всё постигший?
Матери Гильгамеш не оставит девы,
Зачатой героем, суженой мужу!»
Часто их жалобу слыхивал Ану.
Воззвали они к великой Аруру:
«Аруру, ты создала Гильгамеша,
Теперь создай ему подобье!
Когда отвагой с Гильгамешем он сравнится,
Пусть соревнуются, Урук да отдыхает».
Аруру, услышав эти речи,
Подобье Ану создала в своем сердце
Умыла Аруру руки,
Отщипнула глины, бросила на землю,
Слепила Энкиду, создала героя.
Порожденье полуночи, воин Нинурты,
Шерстью покрыто все его тело,
Подобно женщине, волосы носит,
Пряди волос как хлеба густые;
Ни людей, ни мира не ведал,
Одеждой одет он, словно Сумукан.



Человек – ловец-охотник
Перед водопоем его встречает.
Первый день, и второй, и третий
Перед водопоем его встречает.
Увидел охотник – в лице изменился,
Со скотом своим домой вернулся,
Устрашился, умолк, онемел он,
В груди его – скорбь, его лик затмился,
Тоска проникла в его утробу,
Идущему дальним путем стал лицом подобен.
Охотник уста открыл и молвит, вещает он отцу своему:
«Отец, некий муж, что из гор явился, -

Как из камня с небес крепки его руки, -




Я вырою ямы – он их засыплет,



Отец его уста открыл и молвит, вещает он охотнику:
«Сын мой, живет Гильгамеш в Уруке,
Нет никого его сильнее,
Во всей стране рука его могуча,

Иди, лицо к нему обрати ты,
Ему расскажи о силе человека.
Даст тебе он блудницу – приведи ее с собою.
Победит его женщина, как муж могучий!
Когда он поит зверье у водопоя,

Увидев ее, приблизится к ней он -
Покинут его звери, что росли с ним в пустыне!»
Совету отца он был послушен,
Охотник отправился к Гильгамешу,
Пустился в путь, стопы обратил к Уруку,
Пред лицом Гильгамеша промолвил слово.
«Некий есть муж, что из гор явился,
Во всей стране рука его могуча,
Как из камня с небес, крепки его руки!
Бродит вечно по всем горам он,
Постоянно со зверьем к водопою теснится,
Постоянно шаги направляет к водопою.
Боюсь я его, приближаться не смею!
Я вырою ямы – он их засыплет,
Я поставлю ловушки – он их вырвет,
Из рук моих уводит зверье и тварь степную, -
Он мне не дает в степи трудиться!»
Гильгамеш ему вещает, охотнику:
«Иди, мой охотник, блудницу Шамхат приведи с собою,
Когда он поит зверей у водопоя,
Пусть сорвет она одежду, красы свои откроет, -
Ее увидев, к ней подойдет он -
Покинут его звери, что росли с ним в пустыне.»
Пошел охотник, блудницу Шамхат увел с собою,
Отправились в путь, пустились в дорогу,
В третий день достигли условленного места.
Охотник и блудница сели в засаду -
Один день, два дня сидят у водопоя.
Приходят звери, пьют у водопоя,
Приходят твари, сердце радуют водою,
И он, Энкиду, чья родина – горы,
Вместе с газелями ест он травы,
Вместе со зверьми к водопою теснится,
Вместе с тварями сердце радует водою.
Увидала Шамхат дикаря-человека,
Мужа-истребителя из глуби степи:
«Вот он, Шамхат! Раскрой свое лоно,
Свой срам обнажи, красы твои да постигнет!
Увидев тебя, к тебе подойдет он -
Не смущайся, прими его дыханье,
Распахни одежду, на тебя да ляжет!
Дай ему наслажденье, дело женщин, -
Покинут его звери, что росли с ним в пустыне,
К тебе он прильнет желанием страстным».
Раскрыла Шамхат груди, свой срам обнажила,
Не смущалась, приняла его дыханье,
Распахнула одежду, и лег он сверху,
Наслажденье дала ему, дело женщин,
И к ней он прильнул желанием страстным.
Шесть дней миновало, семь дней миновало -
Неустанно Энкиду познавал блудницу.
Когда же насытился лаской,
К зверью своему обратил лицо он.
Увидав Энкиду, убежали газели,
Степное зверье избегало его тела.
Вскочил Энкиду, – ослабели мышцы,
Остановились ноги, – и ушли его звери.
Смирился Энкиду, – ему, как прежде, не бегать!
Но стал он умней, разуменьем глубже, -
Вернулся и сел у ног блудн

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

1. Появление письменности в древней Месопотамии

2 Литература в древней Месопотамии

3. История создания «Эпоса о Гильгамеше»

4. Эпос о Гильгамеше

Заключение

Литература

Введение

На рубеже IV-III тыс. до н.э. в шумерских городах Южного Двуречья появились первые глиняные таблички с образцами архаической письменности, возникшей на основе системы трехмерных глиняных символов-фишек, которыми пользовались для учета в храмовых хозяйствах Шумера.

Появление письменности сыграла огромную роль в становлении и закреплении новой культуры древнего общества, с появлением которой стали возможны новые формы хранения-передачи информации. Появление письменности способствовало развитию литературы.

Древнемесопотамская литература - это единая, несмотря на двуязычие, словесность народов, населявших междуречье Ефрата и Тигра в III-I тыс. до н.э., - шумеров, аккадцев, вавилонян и ассирийцев.

В литературе и искусстве проявились новые веяния, образы и темы. Было написано множество поэм, легенд, мифов, песен. Важнейшим памятником шумерской литературы был цикл сказаний о Гильгамеше, легендарном царе города Урука, который правил в 18 в. до н.э. В этих сказаниях герой Гильгамеш представлен как сын простого смертного и богини Нинсун, подробно описываются его странствия по миру в поисках тайны бессмертия. Предания о Гильгамеше и предания о всемирном потопе оказали очень сильное влияние на мировую литературу и культуру и на культуру соседних народов, которые приняли и адаптировали легенды к своей национальной жизни.

1. Появление письменности в древней Месопотамии

Самым существенным вкладом шумеров в историю мировой культуры является изобретение письменности. Письменность стала мощным ускорителем прогресса во всех областях деятельности человека: с ее помощью был налажен учет имущества и контроль за производством, стало возможным планирование хозяйства, появилась устойчивая система образования, увеличился объем культурной памяти, в результате чего возник новый вид традиции, основанный на следовании канону письменного текста. Писали шумеры пальцами (палочками) по сырой глине, это занятие они называли клинопись. После шумеров осталось огромное количество глиняных клинописных табличек.

Шумерское письмо содержит логограммы (или идеограммы), которые читаются как целые слова, знаки для обозначения гласных, а также согласных вместе с гласными (но не одних согласных отдельно). Чтобы читатель мог легче ориентироваться при чтении сложных текстов, нередко напоминавших ребусы, писцы пользовались специальными детерминативами для обозначения деревянных орудий или предметов, названий профессий, многочислен растений и т.д. .

Аккадский язык засвидетельствован в Южной Месопотамии начиная с первой половины III тысячелетия до н.э., когда носители этого языка заимствовали от шумеров клинопись и стали широко пользоваться ею в своей повседневной жизни. С этого же времени начинаются интенсивные процессы взаимопроникновения шумерского и аккадского языков, в результате чего они почерпнули друг из друга много слов. Но преимущественным источником таких заимствований был шумерский язык. .

Одним из самых крупных достижений вавилонской и ассирийской культуры было создание библиотек. В Уре, Ниппуре и других городах, начиная со II тысячелетия до н.э., в течении многих веков писцы собирали литературные и научные тексты, и таким образом возникали обширные частные библиотеки.

Среди всех библиотек на Древнем Востоке самой знаменитой была библиотека ассирийского царя Ашшурбанапала (669- ок. 635 гг. до н. э.), заботливо и с большим умением собранная в его дворце в Ниневии. Для нее по всей Месопотамии писцы снимали копии с книг из официальных и частных коллекций или собирали сами книги.В библиотеке Ашшурбанапала хранились царские анналы, хроники важнейших исторических событий, сборники законов, литературные произведения и научные тексты. Всего сохранилось более30 000 табличек и фрагментов, в которых отразились достижения месопотамской цивилизации. Вместе с тем библиотека Ашшурбанапала была первой в мире систематически подобранной библиотекой, где глиняные книги были размещены в определенном порядке. Многие книги были представлены в нескольких экземплярах, чтобы одновременно можно было пользоваться необходимыми текстами двум и более читателям. .

Наши знания лишь интерпретация "клинописных" источников, в большинстве своём переведённых и переписанных жрецами более поздних культур, например, "Эпос о Гильгамеше" или поэмы "Энума элиш" датируемых началом II-го тысячелетия до нашей эры.

2. Л итература в древней Месопотамии

По числу сохранившихся произведений клинописная литература далеко превосходит все остальные литературы Древности, кроме греческой и римской. Правда, объем клинописных литературных произведений по большей части невелик: на тяжелых и громоздких глиняных плитках трудно было записывать пространные тексты. Поэтому даже самые большие клинописные литературные памятники содержат не более двух-трех тысяч строк. Шумерская литература дошла до нас в основном в записях XIX-XVIII вв. до н.э. Для месопотамской традиции характерно наличие так называемых литературных каталогов. Наиболее древний из обнаруженных каталогов относится к I тыс. до н.э. Каталоги представляют собой списки, в которых зафиксированы названия произведений по первым строчкам текста. Литературные тексты найдены во многих частных домах. Шумерские каталоги отмечают 87 литературных произведений. Для некоторых из них указаны авторы, но часто в их качестве фигурируют полумифические личности, иногда божества.. .

По жанрам это: стихотворные записи мифов; эпические сказания; молитвы; гимны царям и богам; псалмы; свадебно-любовные песни; плачи - погребальные, о народных бедствиях; из дидактических произведений - поучения, назидания; басни; пословицы и поговорки. Особый жанр составляли произведения о гибели шумерских городов из-за набегов соседних племен. Большой популярностью пользовался «Плач о гибели жителей Ура» (в конце XXI в. до н.э.), где описываются страшные подробности о страданиях женщин, стариков и детей, которые мучились от голода, горели в объятых пожаром домах и тонули в реке. Самым знаменитым памятником шумерской литературы является цикл эпических сказаний о легендарном герое Гильгамеше. .

Древнейшие памятники на аккадском языке датируются серединой 3 тыс. до н. э. Вытеснение шумерского языка аккадским не означало уничтожение шумерской культуры, происходило слияние культурных традиций. Это заметно и в мифологии. Все аккадские божества или шумерского происхождения, или отождествлялись с шумерскими. .

Для вавилонской литературы также характерны литературные каталоги. В каталогах иногда указывается и авторство текстов, но в некоторых случаях это далеко от правдоподобия - "записано из уст коня". В качестве примера авторского произведения является эпос "Об Этане", автором которого считается Лу-Нанна. .

В первой половине XI в. до н.э. возникает поэма «Вавилонская теодицея». В отличие от большинства древневосточных литературных произведений, носящих анонимный характер, нам известен автор этой поэмы. Им был некий Эсагил-кини-уббиб, служивший жрецом-заклинателем при царском дворе. В ней в яркой форме излагаются религиозно-философские идеи, волновавшие вавилонян. «Теодицея» построена в форме диалога невинного страдальца с его другом. На протяжении всего произведения страдалец обличает неправедность и зло, излагает свои претензии к богам и сетует на несправедливость общественных порядков. Друг стремится опровергнуть эти рассуждения. Автор произведения не высказывает своего отношения к сути спора и не навязывает своего мнения читателю или слушателю. X веком до н.э. датируется интересное произведение под названием «Раб, повинуйся мне», пронизанное пессимистическим отношением к жизни и ее превратностям. Оно содержит диалог господина со своим рабом. Скучая от безделья, господин перечисляет самые различные желания, которые он хотел бы исполнить. Раб сначала поддерживает намерения хозяина и высказывает свои доводы в пользу их осуществления. Затем, когда господин отказывается от их реализации, раб всякий раз приводит аргументы относительно того, что все действия человека бесполезны и бессмысленны. Раб внушает господину, что не следует делать добро людям, ибо после смерти и злодеи, и праведники, и знатные, и рабы равны и никто не отличит их друг от друга по черепам. В конце произведения раб убеждает своего пресыщенного жизнью хозяина, что единственное благо заключается в смерти. Тогда господин высказывает желание убить своего раба. Но тот спасается тем, что указывает на неизбежность скорой смерти и самого господина. .

Большую художественную ценность представляет собой "Поэма о сотворении мира" созданная на 7 табличках. Цель поэмы: оправдать возвеличение почти неизвестного до XIX-XVIII вв. до н.э. города Вавилона и его местного божества Мардука. Время создания поэмы - не ранее XVIII в. до н.э. .

3. История «Эпоса о Гильгамеше»

Одним из наиболее известных произведений шумерской литературы считается "Эпос о Гильгамеше". Двенадцать клинописных табличек из библиотеки Ассурбанипала заключают в себе национальную эпопею о герое, позже переведенных на Аккадский язык .

В эпосе рассказывается о легендарном царе Урука Гильгамеше, его друге дикаре Энкиду и поисках секрета бессмертия. Одна из глав эпоса, история Утнапиштима, спасшего человечество от всемирного потопа, очень напоминает библейскую историю о Ноевом Ковчеге, что позволяет предположить, что эпос был знаком даже авторам Ветхого Завета.

По мнению исследователей Эпоса, первые песни о Гильгамеше, были созданы ещё в конце первой половины третьего тысячелетия до н. э. Первые дошедшие до нашего времени таблички были созданы на 800 лет позже. Примерно к этому времени относят и создание аккадской версии поэмы, которая, вероятно, окончательно сложилась в последней трети третьего тысячелетия до н. э. Во втором тысячелетии до н. э. в Палестине и Малой Азии была создана другая версия аккадской поэмы - «периферийная». К этому же времени относят и перевод Эпоса на хурритский и хеттский языки.. .

От конца второго тысячелетия и до VII-VI веков до н.э. был создан окончательный вариант Эпоса - «ниневийский», который и был найден в библиотеке Ашшурбанипала.

Древнейшие из текстов написаны на шумерском языке. При этом наиболее важной является версия на аккадском языке, являющаяся огромным художественным достижением. .

В основу Эпоса были положены как мифологические мотивы, основанные на религиозных верованиях шумеров, так и исторические легенды. Гильгамеш был исторической личностью - лугалем шумерского города Урук около 2800-2700 годов до н. э. Его имя, которое на шумерском языке условно передаётся как «Бильгамес» упоминается в шумерской табличке со списком шумерских правителей начала II тысячелетия до н. э. Но достаточно рано Гильгамеш стал обожествляться. С XVIII века до н. э. его имя в форме «Бильгемес» или «Бильгамес» упоминается среди шумерских божеств. Вокруг него возникли многочисленные легенды, в которых он представлялся божественным героем, сыном богини Нинсун и героя Лугальбанды. .

Позже имя Гильгамеша стало очень популярно в Вавилоне, Хеттском царстве и Ассирии, с ним связывался образ героя, борющегося со зверями, его спутником являлся герой полубык-получеловек. Позже считалось, что Гильгамеш - божество, защищающее людей от демонов, судьёй загробного мира. Его изображения помещали у входа в дом, поскольку считалось, что таким образом он защищался от злых духов.

До нашего времени дошло несколько шумерских сказаний и песен, в которых упоминается Гильгамеш: поэма о Гильгамеше и Акке, царе Киша, «Гильгамеш и Гора живых», «Гильгамеш и небесный бык», «Гильгамеш и ива». Точное время их создания неизвестно. Во время их создания уже не помнили о Гильгамеше как о историческом лице. В то же время эти произведения, относящиеся к жанру эпической поэмы, примитивны по содержанию и архаичны по форме, чем сильно отличаются от аккадской поэмы о Гильгамеше .

"Эпос о Гильгамеше", знаменитом царе Урука в Месопотамии, создан в те времена, которые были полностью забыты, до тех пор, пока в 19 веке археологи не стали раскапывать разрушенные города Среднего Востока. Находка эпоса обязана, во-первых, любопытности двух англичан, а затем трудам многих ученых, собравших, скопировавших и переведших глиняные таблички, на которых была написана поэма. Эта работа продолжается и в наше время, и многие пробелы заполняются из года в год.

3. Эпос о Гильгамеше

письменность аккадский язык эпос

В эпосе повествуется о полубоге Гильгамеше - могучем воине, царе Урука. Никто не мог сравниться с ним в силе, и несчётные беды принёс он людям, «буйствуя плотью». Молили они богов унять царя Урука. И вот богиня Аруру, вняв им, «отщипнула глины, бросила на землю, Слепила Энкиду, создала героя.», который мог бы обуздать неистовство Гильгамеша. Шерстью было покрыто его тело, жил среди зверей он, «ни людей, ни мира не ведал». Оберегая зверей от охотников, он вызвал их ненависть к себе, но те ничего не могли с ним поделать. .

В отчаянии охотники отправились в Урук и пали в ноги царю Гильгамешу, моля избавить их от ненавистного врага. Пустился на хитрость Гильгамеш, посоветовав охотникам отвести к Энкиду блудницу Шамхат - пусть соблазнит его. Так и поступили. И «блудница наслажденье дала ему, дело женщин». Когда же насытился лаской Энкиду, то обнаружил, что ослабело его тело и «разуменьем стал он глубже». Покинули его звери, и тогда Шамхат укорила его, говоря, зачем он ходит со зверьём: «Отведу тебя в Урук, где живет Гильгамеш могучий.». Энкиду дал согласие и заявил, что сразится с Гильгамешем. Шамхат же стала увещевать его проявить благоразумие, ибо в вещих снах было предначертано царю огражденного Урука появление друга, и быть ему, Энкиду, тем другом.

По пути в Урук Шамхат учит Энкиду носить одежду, питаться хлебом, и, придя в Урук, Энкиду перекрывает вход в брачный покой, куда имел право входить только Гильгамеш. Жители Урука признают его своим героем. Схватились герои в битве, но силой были равны, и Гильгамеш повёл его к своей матери Нинсун, где они братаются, но Энкиду плачет из-за того, что некуда ему приложить свою силу. .

Гильгамеш предлагает ему пойти в поход против Хумбабы - хранителя кедровых лесов в Ливане, Энкиду пытается отговорить Гильгамеша, рассказывая, как опасен лес Хумбабы и сам Хумбаба, которого боги наделили силой и храбростью, но Гильгамеш убеждает Энкиду тем, что жизнь человека и так коротка, и лучше умереть как герой, о котором будут помнить в веках, чем в безвестности. Старейшины Урука тоже пытаются отговорить его, но потом благословляют и просят Энкиду беречь царя. Перед походом они посещают царицу Нинсун, которая тоже беспокоится за сына и приносит жертву богу Шамашу.

По пути к кедровому лесу Гильгамешу снятся сны, которые Энкиду трактует как предсказания победы над Хумбабой, но в итоге они обращаются к богу Шамашу за наставлением, и он велит им немедля напасть на Хумбабу, пока он надел только одно из семи ужасных одеяний. Герои опасаются входить в лес, но Гильгамеш подбадривает Энкиду, и они входят во владения Хумбабы и начинают рубить кедры, появление Хумбабы пугает их, но поддержка Шамаша заставляет друзей напасть на хранителя леса и убить его и семь его одеяний-лучей.

Богиня Иштар предлагает Гильгамешу стать её мужем, но он отказывает, говоря, что мужей было у неё много, а теперь все либо убиты, либо околдованы. Озлобленная Иштар просит Ану создать быка, способного убить героя, но Гильгамеш и Энкиду слаженными действиями побеждают быка. Энкиду снится сон о том, что боги Ану и Энлиль хотят убить его, хотя Шамаш заступается за него. Гильгамеш хочет обратиться с молитвой к Энлилю, но Энкиду отговаривает его, а сам обращается к Шамашу, проклиная охотника и блудницу Шамхат, однако Шамаш указывает Энкиду на то, что дала ему Шамхат, и он отменяет своё проклятье, заменяя его благословением. .

Энкиду заболевает и вскоре умирает. Гильгамеш печалится и приказывает сделать статую брата. Гильгамеш уходит в пустыню, в странствие, осознав свою смертность после смерти друга, он устрашается смерти. Путешествуя, он доходит до края мира, где встречает человека-скорпиона и рассказывает ему о своей печали и о том, что хочет найти Утнапишти, единственного человека, получившего бессмертие (по некоторым источникам - предок Гильгамеша), и расспросить его о жизни и смерти. Человек-скорпион говорит, что путь в страну Дильмун, куда боги поселили Утнапишти, лежащий через длинную пещеру, страшен и людьми не хожен - только боги ходят этим путём. Гильгамеш не устрашается, и человек-скорпион благословляет его.

Гильгамеш с первого раза не осилил трудный путь - устрашился и вернулся, со второй попытки он прошёл пещеру и оказался в прекрасном саду из драгоценных каменных деревьев. Там встречает он хозяйку богов Сидури, которая, испугавшись, закрывается от него в доме, и сначала не верит, что он Гильгамеш, так как он грязен и худ, ему приходится рассказать свою историю.

Она пытается убедить его, что бессмертие не положено человеку, не стоит тратить время на поиски - лучше радоваться жизни, но Гильгамеш спрашивает её, как найти Утнапишти, и она говорит, что, кроме Шамаша, никто не сможет переправиться, и только Уршанаби, корабельщик Утнапишти, у которого в лесу идолы, может помочь.

Уршанаби помогает Гильгамешу добраться до Утнапишти. Гильгамеш рассказывает ему о своём горе и спрашивает, как Утнапишти удалось стать равным богам.

Утнапишти рассказывает историю о потопе, в котором выжил только он, и боги приняли его к себе, но для Гильгамеша богов на совет не собрать. Утнапишти говорит Гильгамешу, что есть на дне океана цветок, что даёт вечную молодость, тот добывает его и решает сначала испытать его на старцах Урука. Но по пути обратно змея похищает цветок и Гильгамеш возвращается ни с чем.

В некоторых интерпретациях также присутствует продолжение, в котором Гильгамеш встречается со своим братом Энкиду, вышедшем из загробного мира, и повествующее о тяжком бытии в мире мёртвых (для древних шумеров свойственно довольно мрачное представление о посмертном существовании, в отличие, например, от египтян). После чего Гильгамеш смиряется с участью смертного.

Заключение

Древнейшими обитателями Двуречья была создана высокая культура, которая оказала исключительно сильное влияние на дальнейшее развитие всего человечества, став достоянием многих стран и народов. На территории Месопотамии возникли и получили оформление многие черты материальной и духовной культуры, надолго определившей весь последующий ход всемирной истории.

Престиж месопотамской культуры в письменности был столь велик, что во второй половине II тыс. до н. э., несмотря на упадок политического могущества Вавилонии, и Ассирии, аккадский язык и клинопись становятся средством международного общения на всём Ближнем Востоке. Текст договора между фараоном Рамсесом II и царём хеттов Хаттусили III был составлен по -аккадски. Даже своим вассалам в Палестине фараоны пишут не по-египетски, а по - аккадски.

Писцы при дворах правителей Малой Азии, Сирии, Палестины и Египта старательно изучают аккадский язык, клинопись и литературу.

Шумерские и аккадские ритуальные, "научные" и литературные тексты переписываются и переводятся на другие языки во всём ареале клинописи.

Шумеры создали первые в истории поэмы - про "Золотой век", написали первые элегии. Они являются авторами древнейших в мире медицинских книг - сборников рецептов

Цивилизация Древнего Двуречья оказала огромное влияние на античную, а через нее - и на средневековую культуру Европы, на Средний Восток, в конечном итоге - на мировую культуру Нового и Новейшего времени.

Литература

1. Дьяконов И.М. История древнего востока. - М.: Наука, 1983.

2. Крамер С.Н. История начинается в Шумере. М., 1991.

3. Оппенхейм А. Древняя Месопотамия. М., 1990.

4. Тураев Б.А. История Древнего Востока. - Мн.: Харвест, 2004. - 752 с.

5. Афанасьева В., Луконин В., Померанцева Н. Искусство древнего Востока (Малая история искусств). М., 1976.

6. Афанасьева В.К. Гильгамеш и Энкиду. Эпические образы в искусстве. - М.: Наука, 1979. - 219 с. - (Культура народов Востока).

Размещено на Allbest.ru

...

Подобные документы

Глиняная библиотека Ашшурбанапала как собрание ценных сведений о науке и быте древних народов Двуречья. "Эпос о Гильгамеше" как величайшее поэтическое произведение древневосточной литературы. Заслуги Иштар в освоении природы в интересах цивилизации.

контрольная работа , добавлен 28.11.2009


Вклад великих проповедников христианства, святых Кирилла и Мефодия – создателей азбуки в историю и культуру славянских народов. "Остромирово Евангелие" (кириллица) и Зографское Евангелие (глаголица) - древнейшие памятники старославянской письменности.

презентация , добавлен 27.12.2013


Состояние библиотек с VI по XVIII век. Изобретение книгопечатания Иоганном Гутенбергом. Масштабное обновление библиотечной системы в Германии. Национальная библиотека в Лейпциге на современном этапе. Библиотечное обслуживание детей и юношества в Германии.

курсовая работа , добавлен 17.06.2014


Жизнь и творческая деятельность И.Е. Репина, его вклад в историю русской культуры. Изучение некоторых выдающихся работ художника отображающих религиозную сторону жизни общества. Рассмотрение скрытого в его работах посыла. Критики о творчестве Репина.

курсовая работа , добавлен 24.05.2015


Особенности отражения истории и мифологии Древней Индии в ее эпосе. Понятие и сущность ведической культуры. Сюжет Рамаяны и Махабхараты. Совершенство певца во владении техникой устного творчества, сакраментальной устной эпической манерой изложения.

курсовая работа , добавлен 24.04.2015


Особенности культурологического мироощущения. Понимание исторической и культурной относительности современной культуры и ее границ. Понятие мировой культуры как единого культурного потока - от шумеров до наших дней. Интерес к культурологии в России.

реферат , добавлен 16.12.2009


Цивилизация Шумер – одна из самых загадочных и развитых в истории Древнего Мира. Источники и памятники того периода. Происхождение человечества по шумерской теории. Города Шумеров: Вавилон и Ниппур. Архитектура шумеров. Шумеро-аккадская мифология.

доклад , добавлен 29.05.2009


Понятие и структура рунического алфавита и письменности в целом. Развитие германской письменности, этапы и направления данного процесса, современное состояние и перспективы. Рунические памятники и оценка их культурологической и исторической ценности.

реферат , добавлен 05.05.2014


История города Лиды в древнейшие времена, в составе Великого княжества Литовского, Российской империи, Польши. Его топонимика и геральдика. Исследование связи исторических явлений и установленных на территории Лидчины памятников культуры и архитектуры.

курсовая работа , добавлен 07.04.2014


Описание этапов создания Кириллом и Мефодием славянской письменности и азбуки. Происхождение учителей словенских. "Глаголица" и "Кириллица" - социальное значение в истории развития нашей страны. Вклад святых Кирилла и Мефодия в историю Русской церкви.

ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ

Возможно, одни положения покажутся мифологам-теоретикам общеизвестными и не требующими специальных доказательств, другие же наблюдения и замечания, напротив, высказанными слишком бегло и бездоказательно. Но автор, естественно, не мог в одной, сравнительно небольшой статье дать глубокое исследование шумерского материала. В его задачу входило скорее привлечь внимание, в первую очередь специалистов-шумерологов, к особенностям этого весьма нетривиального шумерского текста. Как мне кажется, он проливает свет не только на некоторые грани постижения мира шумерийцами, но и на общие законы человеческого мышления. Мой учитель Игорь Михайлович Дьяконов, который отчасти был знаком с изложенной ниже интерпретацией текста, полемизировал со мною по многим вопросам. И все же мне хочется посвятить его памяти именно эту работу – памяти удивительного человека и замечательного ученого, кто ушел от нас, все свои силы отдав служению науке, способности мыслить и созидать, без чего он не представлял себе полноценной жизни и глубоко уважал такое же стремление в других.

Считается, что шумерийцы не оставили нам произведений, специально посвященных идеям происхождения мира, законов мироустройства, таких, скажем, как вавилонская поэма « Энума элиш» (« Когда вверху» ). Шумерские космогонические представления, как правило, содержатся в прологах-запевках, предваряющих почти каждое крупное литературное произведение, а также во многих этиологических мифах или диалогах-спорах о преимуществах. Из этих источников извлекаются и сопоставляются эти представления, и таким образом реконструируется весьма фрагментарная картина шумерских представлений о мироздании.
Одним из источников, восполняющих наши пробелы в знании шумерской космогонии, является и большой пролог к сказанию о Гильгамеше, Энкиду и подземном мире на что в свое время и указал один из основных его издателей С.Н. Крамер . Но знакомство исследователей с этим произведением практически началось не с начальной, а с заключительной части поэмы, которая была присоединена к аккадскому эпосу о Гильгамеше в виде двенадцатой таблицы, скорее всего в I тыс. до н. э. Последнее обстоятельство вызывало всяческие недоумения, ибо текст, как будто бы, совсем не был связан с предыдущим содержанием: так, Энкиду, умерший, согласно седьмой таблице эпоса, вновь оказывается живым и умирает уже совсем другой смертью. Когда после полной публикации шумерской версии текста стало ясно, что двенадцатая таблица представляет собой просто перевод части шумерского сказания, на нее в контексте всего эпоса перестали обращать серьезное внимание и иногда даже вовсе игнорировали .
Полное издание текста было осуществлено в 1963 г. израильским ученым Аароном Шэффером . Таким образом, подготовленный к публикации трудами многих исследователей памятник, что особенно характерно именно для шумерологии, дает возможность для новой интерпретации произведения .
Краткое содержание текста. Сказание, начинающиеся в традиционной шумерской манере о создании всего сущего на земле, сразу же переходит к рассказу об истории некоего дерева хулуппу (наиболее частный перевод его – « ива» или « тополь» ), чьи корни повреждаются водами Евфрата, на берегу которого оно растет. Евфрат же взволнован порывами Южного ветра и, возможно, бурным плаванием бога Энки, несущегося в ладье в подземный мир (или объезжающего подземный мир). Дерево спасает некая жена, идущая вдоль берега. Она вырывает дерево и пересаживает в « сад цветущий Инанны» , который находится в Уруке. Из дальнейшего повествования выясняется, что жена эта и есть Инанна. Она заботливо ухаживает за деревом, намереваясь впоследствии сделать из него священны трон (престол) и священное ложе. Но в дереве заводятся некие существа, враждебные намерениям Инанны: в корнях – « змея, не знающая заклятья» , в середине – дева Лилит, в ветвях, то есть на верхушке, орлоподобная птица Анзуд выводит птенца. Инанна рыдает и обращается к брату, богу солнца Уту, с просьбой помочь ей. Тот на ее мольбы не отзывается. Тогда она обращается к Гильгамешу, урукскому герою. Гильгамеш, облачившись в дорожное одеяние и вооружившись, убивает змею, а Лилит и Анзуд исчезают сами – Лилит бежит в пустыню, орел хватает своего птенца и улетает в горы. Гильгамеш с помощью своих сограждан срубает дерево, ствол отдает Инанне, а из корней делает пукку и микк у (к значению этих предметов мы еще вернемся). С пукку и микк у связано много странных событий, и они по проклятью жительниц Урука падают в подземный мир. Все попытки Гильгамеша до них добраться тщетны, и тогда слуга его Энкиду, видя горе господина, вызывается их достать. Гильгамеш учит Энкиду, как он должен вести себя в подземном мире, чтобы суметь вернуться оттуда невредимым. Энкиду не выполняет наставления господина, поступая как раз наоборот, и остается в подземном мире. По мольбам и просьбам Гильгамеша Энлиль приказывает богу Уту открыть дыру в подземном мире, чтобы дух Энкиду мог свидеться с другом. Гильгамеш задает ему вопросы об участи умерших людей под землею. К сожалению, именно эта часть рассказа наиболее фрагментарна и почти не восстанавливается.
Обращает на себя внимание почти строго пропорциональное трехчастное деление поэмы, хотя оно не сразу бросается в глаза из-за буквальных повторов больших частей текста, изложенных на языке эме-саль (так называемом « женском» языке, на котором излагались речи богинь и существ женского пола, главным образом в литургических и отчасти в литературных текстах).
Примерное распределение частей рассказа объемом в 303 строки таково: первая часть – строки 1 – 90, вторая – строки 91 – 205, третья – строки 206 – 303, т.е. девяносто, сто одиннадцать и девяносто сто семь строк; это не совсем точно, потому что одна часть истории плавно переходит в другую. Тем не менее содержание рассказа соответствует его структуре, ибо первая часть посвящена делам небесным, вторая – земным и третья – жизни подземного мира. Рассмотрим каждую часть подробно.

ЧАСТЬ 1. ДЕЛА НЕБЕСНЫЕ

Строки 1 – 16 . Сотворение и устроение мира. Это и есть тот знаменитый пролог-запевка предваряющий все произведение. В нем говорится; а) о выявлении всего сущего через сияние (т.е. светом) и о зазывании всего сущего по имени, причем не просто назывании, но « нежно, ласково» (так в нашем толковании, см. подробно « От начала начал» , стк. 414, с. 1 – 5); б) о сотворении элементов цивилизации – начали печь хлеб и выплавлять металл, но пока еще не в реальном воплощении (сткк. 6 – 7); в) об отделении небес от земли (сткк. 8 – 9); г) о назывании имени человека, что должно восприниматься как акт, предшествующий его реальному физическому сотворению. О последнем в этом произведении не упоминается (сткк. 10); д) о разделе мира между высшими силами: Ан забирает себе небо, Энлиль – землю, богиню Эрешкигаль « дарят» подземному миру, Куру (к сожалению, интерпретация этого абзаца до сих пор остается спорной), а Энки отправляется в плавание, видимо, объезжая океан подземных пресных вод, чьим хозяином он выступает в большинстве шумеро-вавилонских сказаний (сткк. 11 – 16).
Строки 17 – 26 – плавание Энки. Тут действие как будто отрывается от своей космической огромности и неожиданно переходит к подробному рассказу о том, как Энки плыл в своей ладье, отправляясь в подземный мир. Не совсем понятно, почему именно этому событию уделено так много внимания. Рассмотрению и толкованию этого загадочного отрывка посвящены две моих специальных статьи, к которым и отсылаю читателя , здесь же вкратце хочу отметить: прием, который очень удобно назвать кинематографическим термином « наплыв» , характерен для шумерской литературы. Он состоит как раз в том, что после окончания глобальных событий автор неожиданно выделяет какую-то деталь, как бы укрупняя ее, подводя к нашим глазам и рассматривая во всей конкретности. Далее, именно рассказ о плавании Энки становится завязкой развития последующих событий, таким образом осуществляя переход к последующей части – судьбе дерева хулуппу .
Строки 27 – 31 . Этот важный пассаж вводится формулой « тогда» , « в те дни» (u4-ba), т.е. так, как обычно начинается новый рассказ. Главный герой – дерево. Дерево было (так буквально), и оно было в своем роде единственным, т.е. неповторимым. Оно было кем-то посажено на берегу Евфрата, питалось его водами и вдруг подверглось неожиданной опасности.
Строки 32 – 39 . Ввод еще одного персонажа и новая тема – жена, « покорная словам Анна и Энлиля» . В чем покорная? Можно предположить, что все происходящее благословлено Аном и Энлилем и даже то, что Инанна выполняет приказ верховных богов. Инанна вносит дерево в свой « цветущий сад» и как-то особенно заботливо ухаживает за ним, сопровождая свой уход определенными действиями, возможно ритуальными (сткк. 36 – 37), и мечтая сделать из него священные предметы. Следовательно, в начале истории дерево представляло собою молодой побег, саженец.
Строки 40 – 46 . Завязка нового действия – дерево выросло, но в нем завелись существа, чье появление препятствует возможности его срубить. Это вышеупомянутые змея, Лилит, Анзуд со своим птенцом. Строки 47 – 51 . Обращение Инанны за помощью к своему брату, солнечному богу Уту. Строки 52 – 89 – повторение рассказа на « женском языке» , причем интересно, что в строках 52 – 53 суммировано содержание первых семи строк пролога и оно, это содержание обобщено весьма выразительно: « …в те предвечные дни, когда присуждали Судьбы, когда изобилие излилось над Страною» , т.е. Шумером. Следовательно, главное, что сообщил нам пролог, – это определение Судеб мира, благодаря чему Шумер наполнился изобилием. В последней строке этой первой части содержится очень важный момент – Уту не отвечает на просьбы Инанны, он молчит, но это обстоятельство никак не объясняется и почему-то не вызывает никаких гневных эмоций Инанны, что необычно для ее поведения, если судить по другим литературным текстам.
На этом, по нашему мнению, кончается история « дел небесных» и начинаются « дела земные» . Но сразу же встает вопрос – на каком основании мы разделили текст именно таким образом, когда в первой части говорится и о плавании Энки по вполне конкретной реке Евфрату, и о реальном городе Уруке, где в саду богиня выращивает свое дерево. Где же происходит действие – на земле, в Шумере или еще где-то? Это действительно очень важно, и можно было бы оправдаться разъяснением, что в этой части сказания действуют боги, но ничего не говорится о людях. Но есть и другое, более существенное обстоятельство. Не только в этом сказании, но и в других шумерских литературных памятниках часто в первый момент непонятно, где происходят события. С одной стороны, как будто на земле: в Уруке, на Евфрате и т.д. Но вот в сказании об Энки и Сутях, увезенных Инанной, где также говорится об Уруке и об Евфрате, уже недвусмысленно сказано, что Инанна ведет « небесную ладью» или « ладью небес» , из чего следует, что эта ладья и двигаться должна была бы по небу, но в тексте одновременно перечисляются реальные пристани на Евфрате. Создается впечатление, что Инанна движется сразу как бы в двух плоскостях – по небу и по земле, так же как в другом сказании она одновременно уходит из нескольких своих храмов. Поэтому действия, происходящие как бы в « небе-земле» , в нашей истории следует, как мне думается, воспринимать как относящиеся в первую очередь к « делам небесным» .

ЧАСТЬ 2. ДЕЛА ЗЕМНЫЕ

Они начинаются очень конкретной, чисто земной деталью – « на рассвете, когда небосвод озарился, когда на рассвете защебетали птицы, Уту из опочивальни вышел» . Вот только что бог Уту упоминался в рассказе, как молчаливый слушатель Инанны, а вот он уже солнце и озаряет землю с неба, и это показано одним словесным образом – пением птиц на рассвете. И на этом основании мы думаем, что начинается действие уже в Уруке земном, куда, конечно же, есть доступ богине Инанне, ибо мы находимся во временах, когда боги общались с людьми. Инанна обращается к Гильгамешу и слово в слово повторяет ему тот рассказ, который она изложила Уту (сткк. 96 – 133).
Дела земные в первую очередь связаны с подвигом Гильгамеша, который, как и подобает герою, совершает его в полном соответствии с эпической традицией. Строки 134 – 139 . Подготовка к подвигу – снаряжение к походу и вооружение Гильгамеша с подчеркиванием неимоверно богатырской силы героя . Строки 140 – 148 . Подвиг Гильгамеша, причем, судя по краткости описания, он дается ему с необычайной легкостью; судьба срубленного дерева, которое он отдает Инанне для ее поделок. Строки 149 – 176 . История пукку и микку . Происходят удивительные события, имеющие ключевое значение не только для второй части повествования, не только для всего сказания в целом, но и тесно связанные с другими произведениями, в частности с началом аккадского эпоса о Гильгамеше. Что же такое эти пукку и микку ? В тексте сказано, что Гильгамеш сделал их из корней и ветвей дерева хулуппу . Наиболее частый перевод – барабан и барабанные палочки . Но поскольку абсолютно твердой уверенности в подобном значении этих предметов не было, недавно появилась новая трактовка израильского ассириолога Якоба Клейна, принятая многими западными коллегами. Клейн считает, что речь идет об игре типа конного поло с деревянным мячом и палкой, погоняющей этот мяч. Роль коня, по мнению Клейна, исполняли те самые молодые люди, о которых, как в шумерском тексте, так и в аккадском эпосе сказано, что Гильгамеш их к чему-то принуждал и тем самым мучил . Несмотря на то что идея о барабане и палочках ныне как будто вовсе отрицается, я осмелюсь остаться при прежнем толковании за неимением более убедительного: свои возражения я высказала в публикации, посвященной, в частности, интерпретации двух отрывков из разбираемого ныне памятника . Основной смысл моих возражений тот, что несмотря на все приведенные контексты, трактовка Клейна остается остроумной гипотезой, и не более, к тому же достаточно социологизированной. С моей точки зрения, предметы, изготовленные из волшебного дерева, обладают некими магическими свойствами, причем скорее всего это именно музыкальные инструменты. Строки, рассказывающие о том, что происходит, в моем переводе звучат следующим образом:
149. Он же из корней барабан себе сделал волшебный. Пукку .
150. Из ветвей барабанные палочки сделал волшебные. Микку .
151. Барабан громкоговорливый, он барабан на просторные улицы выносит.
152. Громкоговорливый, громкоговорливый, на широкую улицу его он выносит.
153. Юноши его града заиграли на барабане.
154. Они, отряд из детей вдовьих, что без устали скачут,
155. « О горло мое, о бедра мои» , – так они громко плачут.
156. Тот, кто мать имеет – она сыну еду приносит.
157. Кто сестру имеет – она воду изливает брату.
158. Когда же наступит вечер.
159. Там, где стоял барабан, он место то пометил.
160. Он барабан перед собой воздел, он в дом его внес.
161. Когда же наступило утро, там, где они плясали,
162. От проклятий, от вдовьих,
163. От воплей маленьких девочек: « О, Уту!» ,
164. Барабан вместе с палочками барабанными к жилью подземного мира упал.
О чем же плачет и кричит этот « отряд детей вдовьих» ? « О бедра мои, о горло мое!» . Почему их жалоба направлено конкретно на бедра и на горло? И почему их родные, причем именно женщины (мать и сестры) приносят им пищу и еду? Да потому, что они поют и пляшут, истощая свои силы до бесконечности и не могут остановиться. А не могут они остановиться потому, что скорее всего этот барабан волшебный – надо знать заклятье, чтобы он перестал играть, и тогда человек может считаться хозяином и властителем неких магических сил. Но они не знают формулы заклинания – это ясно из всего контекста, поэтому-то женщины издают проклятие, которое отправляет волшебный барабан в подземный мир. А почему мы так уверены в этом? Потому, что перед нами предстает мотив хорошо известный по сказочному мировому фольклору . Так пляшет морской царь в сказании о русском богатыре Садко – он пляшет и не может остановиться до тех пор, пока Садко не прекратит своей игры на гуслях, так пляшет или подвергается избиению любой похититель волшебных предметов (гусли-самогуды, волшебный барабан, дубинка и т.д.), которое он хитростью отнял у героя, получившего их волшебным путем, очень часто связанным с пребыванием последнего в подземном царстве. Ведь юноши явно заиграли на барабане, не спросив Гильгамеша. Строки 165 – 169 . Волшебные предметы не просто провалились в подземный мир, они лежат пред ним, в дыре, они видимы. Но недостижимы. Гильгамеш тянет « руку и ногу» , но не может их достать. Строки 170 – 176 . Довольно загадочные жалобы Гильгамеша в его неописуемо страстной тоске по волшебному барабану, как мен кажется, вполне объясняются при нашей интерпретации, но непонятны, если речь идет об игре в мяч . Строки 177 – 180 . Появление помощника – слуга Гильгамеша Энкиду готов спуститься в подземный мир и достать волшебные предметы, очутившиеся там по волшебству (заклятию-проклятию). Строки 181 – 205 . Наставления Гильгамеша. Он дает Энкиду строгие наказы, суть которых в том, что Энкиду должен постараться проскочить подземный мир, стараясь быть там как можно незаметнее, и, главное, не уподобляться умершим, уже попавшим туда. Только в этом случае у него будет шанс вернуться обратно .

ЧАСТЬ 3. ДЕЛА ПОДЗЕМНОГО МИРА

Строки 206 – 221в . Полное нарушение запретов Гильгамеша. Энкиду поступает как раз наоборот. Почему? Может быть, он думает, что, уподобившись мертвым, он станет незаметнее? Как бы то ни было, он остается в Куре, подземном царстве. Его схватил « вопль подземного мира» , т.е., видимо, так обозначается то обстоятельство, что он стал заметным, как бы новым пришельцем. Строки 221 г – 221 ж . Идет подробное объяснение, почему он не может подняться – его не забрал Намтар (« судьба» ), его не схватил демон болезни Азаг, он не пал на поле брани, его схватила Земля. Строки 222 – 225 . попытки Гильгамеша спасти своего слугу, обращения к богам безрезультатны, пока он не взывает к Энки . Тот приказывает богу солнца Уту открыть дыру подземного мира и порывом ветра Энкиду (а точнее, его дух, так прямо говорится в аккадском эпосе) выводит из земли. Строки 246 – 303 . Одна из самых важных частей сказания – законы подземного мира. К сожалению, это наиболее фрагментарная часть рассказа, однако из сохранившихся строк видно, что она построена не хаотично, но имеет весьма четкое концептуальное строение.
В том виде, в котором сохранились эти отрывки, можно обозначить три ясные группы.
1. Роль потомства в посмертной жизни человека. Строки 255 – 278 . Гильгамеш задает Энкиду вопрос об участи людей, имеющих одного, затем двух, трех-четырех и так до семи сыновей, и мы видим, как начиная с числа четырех улучшается участь живущего в подземном мире. Один сын – как бы не сын, его отец под землей « перед колышком, в стену вбитым, горько рыдает» . Зато отец семи сыновей, « словно друг богов сидит в кресле, музыкой танцев наслаждается» . А тот, кто не имеет вовсе наследников, находится в самом гибельном положении. Также ужасна участь дворцового евнуха, нерожавшей женщины, молодого человека и юной девушки, умерших, не успев узнать любви и соответственно произвести на свет потомства.
2. Следующая тема – способ смерти человека. Сохранившиеся строки 290 – 303. Речь идет об участи воинов, павших в битве, и погибших от всевозможных несчастных случаев: человека, сбитого сваями, юноши, умершего во цвете лет, не успевшего родиться или родившегося мертвым младенца и т.д. К этой теме мы еще вернемся.
3.Наконец, судя по одной из версий, изложенной во фрагменте И16878, заключительная часть текста содержала личные конкретные истории отдельных людей, ибо Гильгамеш в нем спрашивает о судьбе своих родителей, снова о своих нерожденных младенцах, о « сынах Гирсу» , о шумерийцах, об аккадцах. Думается, что здесь обязательно должен был звучать этический мотив, ибо спрашивается о судьбе и тех, кто не чтил отца и мать, кто был проклят отцом и матерью, кто нарушил клятвы, клялся ложною клятвою, и т.д. Это очень важный момент, ибо, хотя в большинстве случаев из-за поврежденного текста мы не имеем ответа, какова же была участь этих людей, все же по сохранившимся обрывкам можно сделать предположение о жестокости их посмертной участи: « воду горечи пьет, насыщения не получает» (о проклятом отцом и матерью).
Таким образом, перед нами оказывается произведение, где создана стройная и цельная картина представлений об устройстве и установлении миропорядка, об основных законах жизни. При этом принцип трехчастности преобладает не только в основном членении темы (верх – середина – низ), но заметно тяготение к нему по всему ходу действия, в более мелком ее членении в каждой части рассказа.
Уже первые три строки пролога

как бы задают тон, подчеркивая важность этой трехчастности не только как стилевого поэтического приема, но и стремлением выразить глубокую суть событий, ибо этими словами сотворятся Время, тогда как последующими строками сотворяется Пространство. Далее Время и Пространство конкретизируется и уточняются. Но мы настаиваем на том, что речь идет пока только о назывании действия, о « становлении имени человеков» , т.е. о некоторых идеальных состояниях, предшествующих последующему воплощению. Поэтому « вкушение хлеба в домах» и создание плавильных тиглей я предполагаю понимать точно таким же образом, как создание на « Горе Небес и Земли» Зерна-Ашнан и Овцы-Лахар, чьи продукты первоначально предназначались для богов Ануннаков и только потому, что они не смогли их усвоить, были переданы людям .
Возможно, по современному впечатлению, идеи эти выражены несколько наивно, но это отнюдь не младенческий лепет, хотя перед нами логика, не отделяющая конкретного от абстрактного, символа от символизируемой реальности или идеи от образа. Это как раз та логика, которую мы называем поэтической, и в ней осознание значимости всего происходящего дано достаточно четко и определенно в образах, для древнего шумерийца не нуждающихся в дополнительных объяснениях и толкованиях. То же можно сказать и о последующих описаниях событий, составляющих пролог.
Далее, как мы видели, появляется дерево, и теперь, после рассмотрения всего сказанного, невозможно отрицать, что оно играет здесь роль медиатора, соединенного звена между мирами, их объединяющего начала. В своей книге « Архаические мифы востока и Запада» Игорь Михайлович Дьяконов яростно выступал против приписывания В.Н. Топоровым дереву хулуппу роли « мирового древа и центра вселенной» ; однако нельзя не увидеть, что именно этот мотив соединяет, с одной стороны первую и вторую, а с другой – вторую и третью части сказания. Бесспорно и то, что три создания, поселившиеся в деревне, делят его вертикальную горизонталь на три структурные части. Другое дело, что из всего этого роли мирового древа все же не получается, так как дерево срубают, более того, оно как бы и растет специально для срубания, к этому подготовлено.
Так же, хотя как будто и традиционны, но достаточно загадочны существа, поселившиеся в деревне, точнее их функции. Змея – корни – подземный мир – почему мы с такой уверенностью утверждаем, что речь идет о зле? В тексте она названа змеей, « не знающей заклятья» , и это определение наталкивает нас на знакомую ассоциацию Псалма 57, стихи 5 – 6, где говорится о глухом аспиде, который не слышит голоса колдуна-заклинателя. То есть это змея, не поддающаяся волшебным заклинаниям и, следовательно, обладающая большой колдовской силой. Далее, дева Лилит, описанная в тексте как крайне легкомысленное существо, возможно, проститутка. И, наконец, Анзуд со своим птенцом, который по шумерским текстам в отличие от аккадских отнюдь не злое, но крайне могущественное создание, тот, кому Энлиль дал решать Судьбы и благоволящий к смертным, во всяком случае, к отцу Гильгамеша Лугальбанде. Следовательно, зло этих существ только в том, что они завелись в дереве, необходимом Инанне для создания культовых предметов? Но не будем торопиться с выводами. Целый ряд шумерских литературных текстов, связанных с именем божества Нинурты, помогают раскрытию эпизода. Это сказание « Владыка в сиянии великом…» , рассказ о возвращении Нинурты в Ниппур, отрывок из цилиндра А. Гудеа, а также ряд шумеро-аккадских памятников . Все они связаны с восхвалением шумерского божества Нинурты – « Ангим» (подобный Ану/небу), он назван победителем Кура и далее рассказывается, как он украшает свою повозку трофеями битвы, в числе которых Анзуд, дерево хулуппу , семиголовая змея и другие существа, которыемогут быть разделены на три категории: мифические животные и чудовища, персонифицированные минералы и персонифицированные деревья, поскольку в остальных текстах, дающих некоторые варианты перечисления в иных последовательностях, говорится и о других деревьях .
Тут для нас важны два момента: 1) Нинурта – победитель змеи, Анзунда и дерева, т.е., по-видимому, на какой-то стадии произошло замещение одного героя другим ; 2) роль дерева хулуппу (халуб ). Как мы видим, из нашего контекста и из приведенных других никак не проистекает роль « мирового дерева» , несмотря на столь соблазнительное и абсолютно бесспорное трехчастное деление мирового пространства по вертикали, и по горизонтали, равно как и на связующие его функции в тексте. Все предметы-трофеи Нинурты являются в той или иной мере носителями зла, что подчеркивается неоднократно его эпитетами героя, победителя зла. После их умерщвления они становятся предметами, отгоняющими зло, как о том, также недвусмысленно говорится в текстах. Значит, Игорь Михайлович был абсолютно прав в той части своей критики, где он возражал против приписывания дереву хулуппу роли мирового древа и где призывал исследователей к крайней осторожности в выводах.
Однако ясно и то, что и само дерево, и предметы, из него изготовленные, обладали некоей волшебной силой и магическими свойствами. И тогда оказывается, что очень важную часть человеческой жизни, « дел земных» составляют героические подвиги, с одной стороны, и магические действия, может быть, даже попросту занятия колдовством, как чем-то весьма сомнительным, с другой. Намеки и недоговоренности аккадского эпоса становятся еще более понятны после нашей интерпретации шумерского отрывка с Пукку и Микку . Понятна и ненависть к этим предметам со стороны женщин и молодых девушек. Может быть, даже и понятен молчаливый отказ Уту – ведь он бог справедливости, очищения и правды, судья людей. Суть действий, совершаемых Гильгамешем, принуждающим к этому своих товарищей, противоположна идеям материнства и плодородия, как я пыталась показать в ряде своих работ . Змея и Анзуд, да и дева Лилит, также тесно связаны с этой темой, равно как и с поисками путей власти над миром, с действами и формами их проявлений, недостойных правителя. Может быть, именно поэтому Гильгамеш в шумерских сказаниях смертен и по смерти своей становится судьей подземного мира, но не получает « вечной жизни» , к которой он так стремится и которой добивается его антипод Зиусудра-Атрахасис.
В « земной части сказания» , таким образом, звучат три основные темы: а) изгнание злых волшебных сил, освобождение от них; б) подвиг героя; в) беды от неуправляемого волшебства, от магии. В какой мере связана с этими событиями смерть Энкиду, если судить только по содержанию нашего текста, сказать трудно, хотя тема смерти от нарушения запретов, тема удерживания его землей или Куром очень важна в этой третьей части сказания, опять-таки (в который раз!) членящейся на три части: 1) наказы Гильгамеша; 2) мольбы и сетования Гильгамеша. Просьбы о свидании с другом; 3) рассказ о порядках подземного мира.
Советы Гильгамеша, как надо себя вести в подземном царстве, интересны для нас в связи с другим текстом – « Девушка и гир » . Gir5 значит « путник, странник» , букв. « идущий» (в контексте произведения он оказывается духом мертвых). В наказах Гильгамеша говорится, что Энкиду не должен одеваться в светлую одежду, дабы не быть принятым за этого гира . Удивительным образом поведение Энкиду в нарушении наказов и девушки в сказании, готовящейся к приходу блуждающего гира, совпадают. Девушка готовит жертвенное масло (елей), и Энкиду умащается жертвенным маслом. Девушка готовит для пришедшего некоторые предметы (поводья, кнут, головную повязку, и т. д.), а Энкиду берет в руки копье и кизиловый жезл. Но девушка готовится, как выясняется из дальнейшего контекста, к похоронам, она должна похоронить этот блуждающий дух, чтобы он успокоился. Этот текст, являющийся одной из частей серии погребальных плачей, близко связан с погребальным обрядом . А наш текст? Не является ли эта часть завуалированным описанием погребального обряда? Если это так, ее присутствие в нашем произведении было более чем уместно, однако не берусь считать мое предположение доказанным.
Когда говорят о шумеро-аккадских взглядах на посмертное существование, как правило, ссылаются на описание подземного мира в поэме о нисхождении Иштар и соответственном отрывке из эпоса о Гильгамеше, подчеркивая чувство уныния, ужаса и безнадежного однообразия, которое в них сквозит . Первая часть рассказа Энкиду в нашей истории вполне совпадает с такими представлениями, может быть, даже усугубляется развертыванием описания страданий бесплотных людей, равно как и неожиданно погибших, не в бою, но при несчастных и, может быть, без совершения по ним погребального обряда (« …духа того, о ком позаботиться некому, видел?» ).
Но вот три положения, на которые хотелось бы обратить особое внимание: участь умершего в расцвете лет, сил, участь нарожденных (мертворожденных) младенцев и сгоревшего в огне. У того, кто сгорел, нет духа призрака, только дым его возносится к небу. Это в отличие от всех бродящих духов, призраков, полутеней. Какое удивительное знание о духах, такое, как если бы человек мог совершенно явно наблюдать и исследовать это явление – духа-призрака. Далее, тот, кто умер в расцвете лет и, видимо, беспорочным (он чем-то отличается от отрока и девушки, упомянутых в строках 275 – 277, хотя бы тем, что те перечислены в контексте бесплодия), лежит там, « где ложе богов» , а младенцы мертвые (или еще нерожденные) резвятся « вокруг стола из злата и серебра, где мед и прекрасные оливки» . Еще одна, и какая глубокая мифологема, и сколько ощущений, чаяний за ней, и какая могучая концепция, пусть не сформулированная теоретически, но выраженная интуицией поэта, позволяющей закончить произведение именно этими положениями!
И уже становится понятным, почему аккадские жрецы (или жоец-составитель) сочли необходимым именно эту третью часть шумерского сказания присоединить к столь важному мировоззренческому произведению, каким был аккадский эпос о Гильгамеше, не посчитавшись с некоторыми сюжетными неувязками и не решившись отредактировать ее соответственно внешней логике событий: другая внутренняя логика и отнюдь не идейно-политические соображения руководили ими, но более глубокие причины – в данном случае шумерский текст должен был ими восприниматься как священный.

В. К. Афанасьева

С.Н. Крамер издал первую часть поэмы в 1958 г. под условным названием «Гильгамеш и дерево хулуппу » (см. Kramer S.N. Gilgames and the huluppu-tree // AS. 1938. № 10). О шумерской космогонии, в том числе и в публикуемом тексте, см. idem . Sumerian Mythology. Philadelphia, 1944. P. 30 f.; idem . History begins at Sumer. N. Y., 1959. P. 171.

Перевод шумерского варианта второй (практически третьей) части поэмы выполнен Гэддом (Gadd C. J. Epic of Gilgamesh, tablet XII // RASS. XXX. P. 127 – 143). Отдельные отрывки издавал также Лэнгдон (Langdon St. The Sumerian Epic of Gilgamesh // JRAS. 1932. P. 911 – 948).

Так, И. М. Дьяконов в первом издании полного текста эпоса о Гильгамеше пишет, что таблица XII «представляет дословный перевод части древней шумерской песни «Гильгамеш и ива», механически присоединенный к тексту «ниневийской версии» эпоса (уже после заключения, каковым первоначально была в этой версии концовка XI песни)» (Эпос о Гильгамеше (о все видавшем) / Пер. с акк. И.М. Дьяконова. М. – Л., 1961. С. 119), и далее присоединяется к мнению ряда исследователей, что добавление это было сделано в конце VIII в. неким ассирийским жрецом Набузукупкену, известным собирателем и переписчиком литературных и религиозных текстов (там же, с. 123, прим. 10). На этом основании при последующих изданиях текста И.М. Дьяконов опускал XII таблицу (см.., например, Библиотека всемирной литературы. Т. I. Поэзия и проза древнего Востока. М.. 1973 или «Я открою тебе сокровенное слово»: Литература Вавилонии и Ассирии / Пер. с акк., сост. В.К. Афанасьева и И.М. дьяконов. М., 1981. С. 194), чего, однако, не допускали другие публикаторы эпоса.

Shafer A. Sumerian Sources of Tablet XII of the Epic of Gilgames. Diss. Oriental Studies. Univ. of Pennsylvania. 1963. Ann Arbor, Microfilms 63 – 7085.

Частично и достаточно конспективно интерпретация памятника изложена мною в комментариях к поэтическому переводу текста, см. «От начала начал». Антология шумерской поэзии / Пер., коммент., словарь В.К. Афанасьевой. Спб., 1997. Дальнейшие ссылки на текст приводятся по этому изданию. Публикация первой части поэмы с транскрипцией и грамматическим комментарием см. Афанасьева В.К. Одна шумерская песня о Гильгамеше и ее иллюстрация в глиптике // ВДИ. 1962. № 1. С. 74 – 93.

Крамер предполагал, что Энки отправляется в плаванье на борьбу с Куром, чудовищем-змеем, персонификацией подземного мира, для освобождения Эрешкигаль (см. AS. 10. C. 3 – 4, 37 см., а также Kramer. Sumerian Mythology… P. 38 – 78 и т.д.), но в дальнейшем он на этой интерпретации не настаивал.

Афанасьева В.К. К проблеме толкования шумерских литературных текстов // Эрмитажные чтения. Памяти В.Г. Луконина. Спб., 1996. С. 114 – 120; Afanasieva V. Rationales und Irrationales in Antiken Denken oder aus dem Blickwinkel des Dichters // Intellectual Life of the Ancient Near East. Papers presented at the 43th. RAI. Prague, July 1 – 5, 1996. Prague, 1998. C. 19 – 28. Основной смысл данного отрывка в том, что поэт с помощью выразительных и очень точных метафор показывает, как быстро и бурно несется ладья Энки по водам, оставляя вокруг себя, спереди и сзади большие буруны-круги и маленькие бурунчики, рассыпающиеся «как черепахи» и свирепствующие у носа и у кормы ладьи, словно волк и лев. Никаких аналогий с камнями-идолами и демонами-гала , как я предполагала в первом своем издании текста (см. ВДИ. 1962. № 1. С. 89. Прим. 13), тут нет.

Характерно, что Инанна вводится в историю точно так же, как и Энки, без называния по имени, которое раскрывается в последующих строках текста. Энки – «Он, Отец» и потом уже только Энки; Инанна – «жена, Ана словам покорная». Типичный стилистический прием шумерской литературы.

Так, пояс, который надевает на себя Гильгамеш, весит 50 мин, т.е. 25 кг, далее – «50 мин он сделал, как 30 сиклей», т.е. это вооружение для него очень легко, он носит его как бы играючи; бронзовый топор Гильгамеша весит «7 гу и 7 мин», т.е. более 350 кг.

С. Смит предполагал, что пукку и микку – музыкальные инструменты, скорее всего духовные (см. Smith S . // RASS. XXX. P. 153). Значение «барабан и барабанные палочки» было предложено С.Н. Крамером (Sumerian Mythology… P. 34: также JAOS. 64. P. 20), и это мнение было принято многими коллегами, в частности И.М. Дьяконовым.

Klein J. A New Look at the «Opression of Uruk» Episode in Gilgamesh Epic // Memorial Volume fur Jacobsen (in print). Клейн в своей работе, приводя начальный пассаж аккадского эпоса, справедливо сомневается, что прежние предположения о праве первой ночи, узурпированном Гильгамешем, более чем сомнительны. Однако его перевод фразы ina pukkisu teburu -usu – «on account of his ball (game) his companions are (constantly) aroused» («Эпос о Гильгамеше», табл. I, II, 10) представляется мне еще более сомнительным. Поэтому я предпочитаю придерживаться прежнего – «Все его товарищи встают по барабану» (см. «Эпос о Гильгамеше», с. 8).

Не исключено, Пукку и Микку имена собственные волшебных предметов, так же как, например, Шарур – имя Нинурты, обладающего чудесными магическими свойствами.

Одно из моих возражений Клейну: места, связанные с упоминанием пукку и микку , темны, они словно окутаны тайной, как в шумерском сказании, так и в аккадском эпосе, в них присутствует какая-то недоговоренность. В тех случаях, когда в шумерских текстах речь идет о занятиях спортом, о разного рода состязаниях, например, как в тексте Шульги: «Я царь, с материнской утробы герой…», о его спортивном рекорде в беге рассказано не просто открыто, но со вкусом, с приведением многих красочных и выразительных подробностей (см. «От начала начал»: «Я царь, с материнской утробы герой!», с. 247 – 250).

Cooper J.S. The Return of Ninurta to Nippur. Roma, 1978. Appendix A: The Trophies of Ninurta, где подробнейшим образом. В том числе и в таблицах, переписаны и сгруппированы существа и вещества, чьим победителем объявлен Нинурта.

Скорее всего Гильгамеш заместил Нинурту, и не только потому, что замещение бога героем – традиционная трансформация сюжета, но и из-за возможности датировать сказания о Нинурте (Гудеа? – 2123 г. до н.э.), в то же время представляется, что замена героя, а также и составление шумерского текста «Гильгамеш и Энкиду» произошли в период III династии Ура.

Афанасьева В.К. Магия в древневосточных обрядах плодородия // Эрмитажные чтения памяти Б.Б. Пиотровского. Спб., 1998. С. 3 – 9; Afanasieva V. Rationales und Irrationales… (см. библиографию) и ряд др. Очень кратко повторю некоторые положения. Я уже высказала предположение, основываясь на фольклорных источниках и ассоциациях, что барабан этот – волшебный и те, кто пляшет под него, не могут остановиться, потому, что не знают формул заклятья, т.е. не имеют над ним власти, которую, очевидно, имеет Гильгамеш. Это предположение уже тем самым водит нас в круг магических обрядов и идеи власти колдовства, колдовской силы. Участники этого обряда безусловно находятся в состоянии экстаза, и это-то в первую очередь и беспокоит их близких. Но такие состояния, как правило, связаны с оригинальными действиями, и мы можем предположить, что речь идет о каком-то оригинальном обряде, о таком, о котором есть какая-то неестественность. Такие действия производятся для достижения тайной силы, сокровенного знания», достижения такого особого состояния, когда человек «выходит» из своего физического тела и начинает видеть себя со стороны, что представляет собой начальный этап овладения своей психофизической структурой и приобретения власти над высшими силами природы и сверхъестественных знаний. Обычно этим обрядам сопутствуют и ненормальные половые отношения, когда задача сходящихся – не трата энергии на зачатие, но некое «самовозгорание», вывод сексуальной энергии в другую сферу. И мне кажется, что именно об этом явлении не столько говорят, сколько умалчивают и проговариваются шумерское сказание и аккадский эпос, отсюда и поношение Иштар и такая ненависть к ней (недаром Гильгамеш обвиняет ее в магических превращениях ее любовников – в коня, паука, льва, птицу). Все эти действия не столько не свойственны обрядам плодородия и завету «плодитесь и размножайтесь», сколько противоположны и враждебны им, отсюда и тревога и ненависть к барабану.

Kramer S.N. The GIR5 and Ki-sikil, A New Sumerian Elegy // ANES in Memory of J.J. Finkelstein. 1977. P. 139 – 142.

Как показал Б. Альстер, этот текст представляет собою часть серии погребальных плачей «Эдинна, Усагга» (см. Alster B. Edin-na-u-sag-ga. Keilschritliche Literatur. B., 1986. S. 19 – 37).

См. «Я открою тебе сокровенное слово» (с. 92), «Нисхождение Иштар» и строки 34 – 45 табл. VII «Эпоса о Гильгамеше» (с. 162 – 163), повторяющие первое описание почти буквально. Такое же клише мы встречаем и в сказании о Нергале и Эрешкигаль (с. 82), и в ряде других произведений, что указывает на прочно установившуюся традицию.

Текст воспроизведен по изданию: Афанасьева В.К. Сказание о Гильгамеше, Энкиду и подземном царстве в свете космогонических представлений шумерийцев // Вестник Древней Истории № 2, 2000, С. 53 – 63.

«Эпос о Гильгамеше », или поэма «О всё видавшем » (аккад. ša nagba imuru ) - одно из старейших сохранившихся литературных произведений в мире, самое крупное произведение, написанное клинописью, одно из величайших произведений литературы Древнего Востока. «Эпос» создавался на аккадском языке на основании шумерских сказаний на протяжении полутора тысяч лет, начиная с XVIII-XVII веков до н. э. Его наиболее полная версия была обнаружена в середине XIX века при раскопках клинописной библиотеки царя Ашшурбанипала в Ниневии. Она была записана на 12 шестиколонных табличках мелкой клинописью, включала около 3 тысяч стихов и была датирована VII веком до н. э. Также в XX веке были найдены фрагменты других версий эпоса, в том числе и на хурритском и хеттском языках.

В 1839 г. молодой англичанин, Остин Генри Лэйард отправился в сухопутное путешествие на Цейлон. Однако, в Месопотамии он задержался на раскопках ассирийских курганов. Эта “задержка” затянулась на долгие годы; в это время были раскопаны древние города Ниневия (1849 г.) и Нимрод. Благодаря именно этим раскопкам, Лэйард привез в Британский музей большую часть коллекции ассирийских скульптур, равно как и тысячи поломанных табличек из дворца в Ниневии.

Во время дальнейших раскопок в городе была найдена клинописная библиотека царя Ашшурбанипала. Клинописные таблички из этой библиотеки ассистент Лэйарда, Ормузд Рассам, раскопавший в 1852 году вторую часть библиотеки, которая содержала таблички ассирийской коллекции эпоса о Гильгамеше, передал в Британский музей.

Более 25 тысяч табличек в целости и сохранности были довезены до Британского музея в Лондоне. Расшифровку начал английский разведчик в Багдаде, Генри Роулинсон. На пути в Багдад Роулинсон, тогда армейский офицер и служащий Компании Восточной Индии, обнаружил то, что стало главным ключом к расшифровке клинообразного письма, – Бехистунскую надпись, начертанную на скале близ Керманшаха, в Персии. Эта надпись была составлена на старо-персидском, эламитском и вавилонском языках. Работа, начатая Роулинсом в Багдаде, была продолжена им в Лондоне, куда он вернулся в 1855 году.

Позже исследованиями найденных табличек занимался талантливый самоучка, ассистент египетско-ассирийского отделения музея Джордж Смит. 3 декабря 1872 года он выступил с докладом в «Обществе библейской археологии». В докладе он заявил, что обнаружил миф о потопе, сходный с изложенным в Библии.

Это была знаменитая 11-ая табличка из ассирийского собрания эпоса. Вскоре после этого выступления, Смит опубликовал “Халдейский отчет о Потопе”, и вместе с ним краткое описание эпоса. Незамедлил проснуться интерес к эпосу. Однако, табличка о потопе была неполной и требовались другие таблички. Газета “Дэйли Телеграф” выделила 1000 гиней на снаряжение новой экспедиции в Ниневию, которую Смит организовал от имени Британского музея. Вскоре после прибытия в Ниневию, Смит нашел отсутствующие линии из описания потопа, которые являлись тогда, как и сейчас, наиболее полной частью всего эпоса. Еще больше табличек было найдено в том же и следующем году, и Смит смог составить обширное описание эпоса до того как, в 1876 году, он заболел и умер около Алеппо в возрасте 36 лет.

Продолжая дешифровку табличек, Смит обнаружил, что сообщение о потопе является частью какой-то большой поэмы, называемой вавилонянами «Сказаниями о Гильгамеше». По утверждениям писцов, «Сказания» состояли из 12 песен, каждая из которых составляла около 300 строк. Вскоре он понял, что части рассказа не хватает, поскольку несколько табличек отсутствуют. В результате организованной им в 1873 году экспедиции удалось найти 384 таблички, среди которых оказалась и недостающая часть «Эпоса».

Публикуя “Потоп”, Смит утверждал, что это, вероятно, копия с гораздо более ранней версии, написанной в Уруке (библейском Эрехе, современной Варке). Важной для истории “Эпоса о Гильгамеше” была американская археологическая экспедиция из университета Пенсильвании, которая в конце 19-го века, под руководством Джона Питерса, начала раскопки на кургане Ниффар (древ. Ниппур), в южном Ираке. К этому времени археология накопила много опыта в ведении раскопок, но эта экспедиция проявила глупое легкомыслие: первый сезон работ в Ниппуре в 1888-89 начался, когда Питерс и его группа прискакала бешеным галопом через заросли тростника на место раскопок, а закончился, когда эта же экспедиция покидала курган, а на месте разрушенного лагеря исполняли боевую пляску враждебно настроенные арабы. Тем не менее, уже в следующем году работы были продолжены, и около 40 тысяч табличек были найдены и распределены между музеями в Филадельфии и Стамбуле. Среди этих табличек были несколько, содержащих древнейшие версии цикла о Гильгамеше на шумерском языке.

Большинство древних текстов – коммерческого и административного характера, не представляющего особого интереса широкой публике. Тем важнее результаты раскопок в Ниппуре, Ниневии и других центрах ранней цивилизации Месопотамии, т.к. они открыли нам интереснейшие литературные памятники.

“Эпос о Гильгамеше” должен был быть довольно известным во втором тысячелетии до н.э., т.к. одна версия поэмы, на аккадском языке, была найдена в архивах столицы хеттской империи, Богазкей (в Анатолии). Она была также переведена на хеттский язык. В южной Турции отрывки были найдены в Султантепе. Маленький, но важный фрагмент из Мегиддо, в Палестине, указывает на существование ханаанской версии эпоса, а также на возможность того, что библейские авторы были знакомы с “Эпосом о Гильгамеше”.

В начале и середине XX века был найден ряд других табличек, содержащих фрагменты «Эпоса» на разных языках.

В 2015 году знаменитый эпос расширился ещё на 20 новых строк. Это произошло после того как сотрудники музея истории Ирака купили у контрабандиста несколько десятков глиняных табличек, не подозревая об их истинном содержании. Как оказалось позже, на одной из табличек был зафиксирован неизвестный до этого момента фрагмент эпоса.

«Эпос о Гильгамеше» создавался на протяжении полутора тысяч лет. До нашего времени дошли клинописные таблички, в которых песни о Гильгамеше, являющиеся частью «Эпоса», записаны на четырёх языках Древнего Востока - шумерском, аккадском, хурритском и хеттском. Древнейшие из текстов написаны на шумерском языке. При этом наиболее важной считается версия на аккадском языке, являющаяся огромным художественным достижением.

Сохранившиеся шумерские сказания о Гильгамеше не объединены в какую-то группу произведений. Всего их сохранилось девять, и все они относятся к категории эпических памятников. Три сказания известны только по пересказам, остальные шесть сохранились и были изданы.

Ранние сказания относятся к так называемому Ниппурскому канону, который был частью аккадо-шумерского эпоса. Изначально их протографы, вероятно, являлись частью цикла, повествующего о правителях города Урук из Первой династии Урука. Кроме эпоса о Гильгамеше , который был пятым правителем Урука, до нашего времени дошли сказания об Энмеркаре , втором правителе Урука, и Лугальбанде , четвёртом правителе и отце Гильгамеша .

Аккадо-шумерские сказания, связанные с Гильгамешем, сохранились в списках, датированных началом II тысячелетия до н. э. (около XVIII века до н. э.). Однако на основании многочисленных описок и неточностей писцов, а также на основании характера языка, выглядевшего архаичным для этого времени, исследователи считают, что поэма была создана значительно раньше. С учётом того, что поэма, судя по всему, была создана до установления царями Ура единства божественного пантеона, а также на основании данных о распространении аккадского языка на юге Месопотамии, создание поэмы относят к XXIII-XXI векам до н. э.

В настоящее время известны следующие сказания:

Гильгамеш и Ага - повествует о конфликте Акки, царя Киша, с Гильгамешем. В отличие от других произведений о Гильгамеше, царь не наделяется волшебно-сказочными чертами. Данная поэма не была включена в «Эпос о Гильгамеше».

Гильгамеш и Гора живых (Гильгамеш и Страна живых, Гильгамеш и Гора бессмертного) - повествует о походе Гильгамеша к исполину Хуваве, который защищал священные кедры.

Гильгамеш и небесный бык - описываются любовь к Гильгамешу богини Иннин (Иштар), которую тот отверг, и битва Гильгамеша и его раба Энкиду с небесным быком, посланным разгневанной богиней. Конец поэмы не сохранился.

Гильгамеш и ива (Гильгамеш, Энкиду и подземное царство) - повествует о том, как Гильгамеш по просьбе богини Иннин изгнал из ивы поселившихся там львиноголового орла и лилит, после чего сделал для богини из дерева кресло и ложе, а для себя - барабан и палочку (по новейшему толкованию – деревянные мяч и биту для игры). Позже барабан провалился в преисподнюю, а посланный за ним раб Энкиду не смог вернуться, так как нарушил несколько запретов. Только после просьбы Гильгамеша боги позволили ему пообщаться с духом Энкиду.

Смерть Гильгамеша - описывает, как Гильгамеш ищет бессмертие, но узнаёт, что оно недостижимо. Поэма сохранилась только во фрагментах.

Потоп - содержит рассказ о сотворении человека, возникновении царской власти, потопе, а также о том, как царь Зиусудра спасся от потопа, построив корабль, и стал бессмертным. Конец таблички был разрушен.

Никто уже не помнил о Гильгамеше как об историческом лице, когда создавались эти сказания. Написанные в жанре эпической поэмы, они примитивны по содержанию и архаичны по форме, чем сильно отличаются от аккадской поэмы о Гильгамеше, которая была создана ненамного позже

По мнению исследователей «Эпоса», первые песни о Гильгамеше были созданы ещё в конце первой половины III тысячелетия до н. э. Первые дошедшие до нашего времени таблички были созданы на 800 лет позже. Примерно к этому времени относят и создание аккадской версии поэмы, которая, вероятно, окончательно сложилась в последней трети III тысячелетия до н. э. Во втором тысячелетии до н. э. в Палестине и Малой Азии была создана другая версия аккадской поэмы - «периферийная ». К этому же времени относят и перевод «Эпоса» на хурритский и хеттский языки. От конца второго тысячелетия и до VII-VI веков до н. э. был создан окончательный вариант «Эпоса» - «ниневийский », который и был найден в библиотеке Ашшурбанипала.

В основу «Эпоса» были положены как мифологические мотивы, основанные на религиозных верованиях шумеров, так и исторические легенды. Гильгамеш был исторической личностью - лугалем шумерского города Урука около 2800-2700 годов до н. э. Его имя, которое на шумерском языке условно передаётся как «Бильгамес» (Bil-ga-mes), упоминается в шумерской табличке со списком шумерских правителей, датированной началом II тысячелетия до н. э. Однако достаточно рано Гильгамеш стал обожествляться. С XVIII века до н. э. его имя в форме «Бильгемес» или «Бильгамес» упоминается среди шумерских божеств. Вокруг него возникли многочисленные легенды, в которых он представлялся божественным героем, сыном богини Нинсун и героя Лугальбанды (по другой версии - духа «лилу́»). Позже имя Гильгамеша стало очень популярно в Вавилонии, Хеттском царстве и Ассирии, с ним связывался образ героя, борющегося со зверями, его спутником являлся герой полубык-получеловек. Позже считалось, что Гильгамеш - божество, защищающее людей от демонов, судья загробного мира. Его изображения помещали у входа в дом, поскольку считалось, что таким образом жильё защищалось от злых духов. В то же время в официальном культе Гильгамеш какой-то особой роли не играл.

Шумеры были первыми образованными жителями Месопотамии; именно их язык был языком древнейших табличек из Ниппура, связанного с историей Гильгамеша. Шумеры уже знали систему орошения до того как их завоевали семитские племена в третьем тысячелетии. Шумеры сами были, возможно, завоевателями, пришедшими с севера и востока во время четвертого тысячелетия. Их язык еще был в употреблении, хотя сами шумеры уже не играли большой роли в начале второго тысячелетия, когда на этом языке был написан “Эпос о Гильгамеше”.

Из-за своего богатства, города были желанной добычей диких семитских племен Аравии и воинственных народов Элама и персидских нагорий. Вскоре после падения царской династии Урука, когда семиты утвердились в Агаде на севере, их царь, Саргон, разрушил стены Урука. Раньше существовала поговорка: “В Уруке мощные стены”, а Гильгамеш был их строителем.

В эпоху ранних шумерских царей, каждый город уже имел храм, посвященный одному главному богу. Это были великолепные здания, украшенные рельефами и мозаикой, с двором и внутренним святилищем и иногда, как в Уруке, с зиккуратом. Зиккурат был миниатюрной святой горой; он служил посредником между небом и землей, где боги могли беседовать с людьми. Так, когда Гильгамеш взывает к своей матери, богине Нинсун, она идет на крышу храма, чтобы помолиться и принести жертву великому богу Солнца. Храмы обслуживали священники, в чьих руках, в одно время, находилось почти все богатство государства и среди которых было много архивариусов и учителей, ученых и математиков. В ранние века они имели неограниченную власть, пока “царский сан не спустился с небес”, т.е. не образовались царские династии. Влияние храмов осталось, однако, значительным.

Главными героями «Эпоса» являются полубог Гильгамеш - могучий воин, царь Урука, а также Энкиду - дикий человек, которого богиня Аруру создала из глины. Богиня создала Энкиду в ответ на просьбы жителей Урука, недовольных их правителем - Гильгамешем, которого они обвиняют в том, что буйство его не знает предела. Энкиду должен противостоять Гильгамешу, а возможно, и победить его.

Энкиду с цивилизованной жизнью не знаком, живёт в степи среди диких животных и не подозревает о том, для чего он создан. При этом у Гильгамеша возникают видения, из которых он понимает, что ему суждено найти друга.

Однажды в Урук пришло известие о том, что в степи появился какой-то могучий человек, который не даёт охотиться, защищая животных. Гильгамеш решает послать к нему блудницу, считая, что это заставит зверей покинуть Энкиду. Цели своей он добился - Энкиду был соблазнён, после чего блудница забирает его с собой в город, где он приобщается к цивилизации и впервые вкушает хлеб и вино.

В городе Энкиду встречается с Гильгамешем. Между ними происходит поединок, но победить никому из них не удаётся. После этого они становятся друзьями и вдвоём начинают совершать подвиги. Они сразились со свирепым Хумбабой, который охраняет горные кедры, затем их соперником становится чудовищный бык, посланный богиней Иштар, разъярённой на Гильгамеша за его отказ разделить с ней любовь. Убийство Хумбабы вызывает гнев богов, который обрушивается на Энкиду, в результате чего тот умирает.

Смерть Энкиду потрясла Гильгамеша, от горя он бежит в пустыню, тоскует по другу, его отчаяние огромно. Гильгамеш в первый раз понимает, что он смертен, и осознаёт, что смерть - это судьба всех людей.

В результате своих скитаний Гильгамеш оказывается на острове блаженных, где живёт Ут-напиштим - человек, который единственный из всех стал бессмертным. Гильгамеш желает понять, как это удалось Ут-напиштиму, который рассказывает об истории всемирного потопа, после которого он оказался единственным выжившим. После этого Ут-напиштим говорит Гильгамешу, что ради него вторично совет богов не станет собираться. Далее он предлагает Гильгамешу найти способ побороть сон, однако это оказывается неисполнимым.

Жена Ут-напиштима, пожалевшая героя, уговорила мужа сделать ему на прощание подарок. Гильгамеш получает знание о цветке вечной молодости, который очень тяжело найти. Гильгамешу удалось найти, но не отведать цветок: когда он решил искупаться, змея съедает цветок, сбрасывает кожу и становится молодой.

После произошедшего герой возвратился в Урук, где предложил своему кормчему Уршанаби прогуляться с ним по стенам города, которые были построены самим Гильгамешем. Гильгамеш показывает стены и высказывает надежду, что потомки будут помнить о его деяниях.

В XII песне, которая имеет более позднее происхождение и была механически присоединена к «Эпосу», является дословным переводом на аккадский язык второй части шумерской поэмы «Гильгамеш и ива». Она повествует о том, как Энкиду решает спуститься в подземный мир, чтобы вернуть барабан, но при этом нарушает магические запреты и не может вернуться обратно. Гильгамеш обращается с просьбой к богам, и в результате ему было позволено пообщаться с духом Энкиду, рассказавшим, как безрадостна судьба мёртвых. Данная часть, несмотря на то, что она не увязана с предыдущим сюжетом, позволила подчеркнуть мысль о том, что смерти никому избежать не удастся.

В шумерских песнях отсутствует связующий стержень, найденный аккадским поэтом. Сила характера аккадского Гильгамеша, величие его души - не во внешних проявлениях, а в отношениях с человеком Энкиду. «Эпос о Гильгамеше» - это гимн дружбе, которая не просто способствует преодолению внешних препятствий, но преображает, облагораживает.

Также в эпосе отражены многие взгляды философии того времени на окружающий мир (элементы космогонии, история о «Большом потопе» в поздней редакции), этику, место и судьбу человека (поиски бессмертия). Во многом «Эпос о Гильгамеше» сравнивают с произведениями Гомера - «Илиадой», которой он старше на тысячу лет, и «Одиссеей».

«Старовавилонская» версия . До нашего времени дошло 3 различных варианта «Эпоса о Гильгамеше» на аккадском языке. Старейшим из них является так называемая «старовавилонская» версия. Она сохранилась в 6 отрывках на табличках, датируемых XVIII-XVII веками до н. э.

Пенсильванская таблица. Соответствует I и II песням из позднейшей версии «Эпоса». Опубликована Стивеном Лэнгдоном.

Йельская таблица . Соответствует II и III песням из позднейшей версии «Эпоса». Возможно, она восходит к тому же списку, что и «Пенсильванская таблица». Опубликована Моррисом Ястровым и Альбертом Клеем.

Первый фрагмент из Телль-Хармаля . Соответствует IV песне из позднейшей версии «Эпоса». Опубликована Ван Дейком.

Второй фрагмент из Телль-Хармаля .

Таблица Бауэра . Соответствует V песне из позднейшей версии «Эпоса».

Таблица Мейснера . Соответствует X (и, возможно, VIII) песне из позднейшей версии «Эпоса».

Данные таблички не относятся к одному и тому же месту «Эпоса», из-за чего нет полной уверенности в том, что они все восходят к одному и тому же списку «Эпоса». Однако при этом у них есть схожесть стиля и языка. Почерк во всех табличках беглый и плохо разбирается, их язык труден для понимания. Кроме того, большинство из табличек плохо сохранились - только от «Пенсильванской таблицы» осталось 4/5 текста. Кроме того, только «Пенсильванская», «Йельская таблицы», а также «Таблица Мейснера» содержат текст, который есть в позднейшей версии. Остальной текст в позднейшей версии не сохранился.

«Периферийная» версия . Эта версия поэмы дошла до нашего времени на небольшом фрагменте, который был найден на раскопках в городище Богазкёй, бывшем в своё время столицей Хеттского царства. Данный фрагмент содержит несколько песен, соответствующих VI и VII песням позднейшей версии «Эпоса», однако они изложены короче. Также был найден другой фрагмент на месте древнего города Мегиддо в Палестине, который соответствует VII песне позднейшей версии «Эпоса». Оба фрагмента датируют XV-XIV веками до н. э.

К «периферийной» версии относят также хеттский и хурритский переводы «Эпоса». От них до нашего времени дошло несколько фрагментов, соответствующих I, V и X песням позднейшей версии «Эпоса». Эти фрагменты датированы XIV веком до н. э.

«Ниневийская» версия . Данная версия получила своё название по месту находки. Иногда её также называют «ассирийской». Для данной версии исследователи выделяют 4 группы списков:

1. Фрагменты, найденные при раскопках города Ашшура. Они содержат хорошо сохранившийся текст VI песни. Эти фрагменты датированы XIII-XII веками до н. э.
2. Более сотни фрагментов, найденных при раскопках библиотеки Ашшурбанипала в Ниневии. В них содержатся фрагменты всех песен, причём тексты песен I, VI, XI и XII сохранились полностью и имеют только незначительные повреждения. 8 фрагментов на настоящее время не опубликованы. Все фрагменты датированы VII веком до н. э.
3. Ученическая копия, найденная при раскопках городища Султан-Тепе (Северная Месопотамия). Содержит фрагменты VII и VIII песен. Датирована VII веком до н. э.
4. Фрагменты, найденные при раскопках города Урука. Ориентировочно датированы VI веком до н. э.

По сравнению со «старовавилонской» версией, в «ниневийской» присутствует вступление, по первому стиху которого и появилось новое название поэмы - «О всё видавшем». Кроме того, вероятно, у поэмы появилось и заключение.

Первоначально «ниневийская» версия заканчивалась XI песней, окончание которой было заключением поэмы. Однако позже к ней была механически присоединена XII песня, которая имеет более позднее происхождение. Она является дословным переводом на аккадский язык шумерской поэмы «Гильгамеш и ива».

Различия версий

«Старовавилонская » и «ниневийская » версии в целом схожи между собой. Их текст во многом совпадает. Главные различия заключаются в замене ряда слов (в основном устаревшие слова заменяются более современными синонимами), а также в расширении или сокращении текста песен. Расширение происходило либо за счёт умножения эпических формул (причём некоторые заимствовались из других произведений), либо за счёт повторов. Также в ряде случаев происходила перестановка некоторых кусков текста.

«Периферийная » версия существенно отличается от двух других - она короче. По сути, она представляет не просто перевод «старовавилонской » версии, а полную её переработку. В ней присутствуют сокращения - вероятно, в ней отсутствуют эпизоды, которые имели специфическое для Вавилона значение (например, эпизоды, происходившие до появления Энкиду в Уруке, беседы со старейшинами и т. п.). Кроме того, из неё были изъяты моменты, неприемлемые с религиозной точки зрения (в частности, посрамление богини Иштар). В результате «периферийная» версия фактически представляет собой новую поэму про Гильгамеша.

Состав и развитие поэмы

Наиболее полная версия «Эпоса» записана на 12 шестиколонных табличках мелкой клинописью и включает около 3 тысяч стихов. В современных переводах текста поэмы принято делить её на 12 частей, каждая из которой обозначается римской цифрой (от I до XII). Каждая часть, называемая таблицей или песней, соответствует отдельной табличке в «ниневийской » версии.

Подобное деление изначально проводилось механически - когда не оставалось места на одной табличке, начиналась новая. Однако в «ниневийской » версии деление на таблицы более стройное, на каждой из таблиц записана отдельная песня

Таблица	Песня
	Буйство Гильгамеша и создание Энкиду
	Приход Энкиду в Урук и дружба героев
	Приготовления к походу против Хумбабы
	Поход против Хумбабы
	Битва с Хумбабой
	Иштар и Гильгамеш. Борьба с небесным быком
	Болезнь и смерть Энкиду
	Оплакивание и похороны Энкиду
	Странствие Гильгамеша до берега Мирового Океана
	Переправа Гильгамеша через Океан
	Гильгамеш на острове Утнапишти. Возвращение
	Вызов духа Энкиду из преисподней

В составе поэмы можно выделить 4 песни, которые, по предположению некоторых исследователей, первоначально были самостоятельными:

«Энкидиада », которая повествует о герое-дикаре Энкиду, а также о том, как он был приобщён к культуре;

поход против Хумбабы (Хувавы);

эпизод с Иштар , прототипом которой была шумерская богиня Иннин, а также бой с быком;

путешествие Гильгамеша в попытке обрести бессмертие.

В настоящее время известны прототипы песен о походе против Хумбабы и о бое с быком, написанные на шумерском языке. Однако при создании «Эпоса» эти песни не могли быть механически соединены, поскольку связь между ними с точки зрения идеи и композиции хорошо продумана и имеет глубокий философский смысл. При этом ряд песен о Гильгамеше, которые автор «Эпоса», вероятно, посчитал неподходящими для своих целей, включены не были. Так не была использована песня о Гильгамеше и Агге.

Кроме песен из героического эпоса при создании поэмы использовался и мифологический эпос. В частности, использовался текст из поэмы «Хождение Иштар в преисподнюю».

На русский язык «Эпос» был впервые переведён поэтом Николаем Гумилёвым в 1918 году. За основу он взял незадолго до этого вышедший французский перевод «Эпоса», выполненный французским востоковедом Э. Дормом. При этом Гумилёва консультировал специалист по шумерским и ассирийским текстам Владимир Шилейко, который написал введение к переводу, опубликованному в 1919 году. Как и перевод Дорма, перевод Гумилёва грешит ошибками. Кроме того, Гумилёв дополнил перевод отрывками собственного сочинения.

Следующий перевод на русский язык сделал сам Шилейко.

Свой перевод «Эпоса» Шилейко закончил в 1920 году. Шилейко уделил внимание и стихотворной форме «Эпоса». Для передачи её на русском языке в качестве метра он выбрал дольник, который был введён в русскую поэзию А. Блоком. Перевод должен был быть опубликован в составе тома «Ассиро-вавилонского эпоса» в издательстве «Восточная литература», однако в 1925 году издательство было закрыто, и том так и не вышел в свет, а после смерти автора её рукопись затерялась. В семье Шилейко сохранилась вторая копия рукописи. Отрывки из неё были опубликованы в 1987 году в сборнике В. В. Иванова «Всходы вечности» и в 1994 году в сборнике А. В. Шилейко «Через время». Только в 2007 году В. В. Емельянов опубликовал «Ассиро-вавилонский эпос»

Следующий перевод «Эпоса» на русский язык предпринял в 1961 году востоковед И. М. Дьяконов. В отличие от Гумилёва Дьяконов делал перевод с аккадского языка. При этом он был знаком и с рукописью перевода Шилейко и также использовал для передачи стихотворной формы в качестве метра дольник. Перевод был снабжён обширным справочным материалом и отличался филологической точностью. Кроме того, Дьяконов разграничил все версии текста, а также указал на сложности реконструкции утраченных и испорченных фрагментов. Этот перевод переиздавался в 1973 и 2006 годах.

Ещё один перевод «Эпоса» на русский язык сделал С. И. Липкин. Если Шилейко и Дьяконов ставили своей целью создание филологически точных переводов с развёрнутым справочным аппаратом, то Липкин старался сделать текст «Эпоса» более современным. В качестве основы для перевода он использовал перевод Дьяконова. Однако Липкин изменил ритм. На основании изучения звуковой структуры «Эпоса» он заменил дольник на трёхсложный метр. Кроме того, в переводе отсутствуют лакуны и условные реконструкции.

В 2012 году была выпущена реконструированная версия русского перевода «Эпоса» в переводе Дьяконова, дополненная по изданию Эндрю Джорджа 2003 года, предпринятая группой сотрудников кафедры истории и филологии древнего Ближнего Востока Института восточных культур и античности РГГУ.

"Эпос о Гильгамеше" переводился на все бытовавшие в Шумере, Аккаде, Вавилоне и Ассирии языки. За время с конца IV по конец I тысячелетия до нашей эры на территории Междуречья расцвели и пришли в упадок несколько могущественных империй. Все это время мифы о Гильгамеше передавались приблизительно с тем же статусом, с каким последние две тысячи лет в христианских странах чтят Библию.

"Эпос о Гильгамеше", несомненно, является вершиной для месопотамской литературы, представляющий собой сложный сплав разных жанров, повествующий о легендарных свершениях Гильгамеша - шумерского царя Урука., о его безнадежном походе за бессмертием.

Называть "Эпос о Гильгамеше" эпосом было бы не вполне точно: в этом произведении действуют эпические герои и мифологические персонажи, и оно использует ряд эпических по происхождению сюжетов, но посвящено оно не событиям народной истории, а путям личности, судьбе человека в мире.

В первых строках кратко описываются достижения Гильгамеша:

Сокровенное видел он, тайное ведал,

Принес нам весть о днях до потопа,

В дальний путь ходил, но устал и смирился

Рассказ о трудах на камне высек.

Вслед за этими словами следуют доказательства достоверности сообщения:

Стеною обнес Урук огражденный,

Светлый амбар Эаны священной. -

Осмотри стену, чьи венцы, как по нити,

Прикоснись к порогам, лежащим издревле,

И вступи в Эану, жилище Иштар, -

Даже будущий царь не построит такого, -

Поднимись и пройди по стенам Урука,

Обозри основанье, кирпичи ощупай:

Его кирпичи не обожжены ли

И обложены стены не семью ль мудрецами?

Последние строки демонстрируют странную с точки зрения современного человека ситуацию - мудрецы обжигают кирпичи и обкладывают стену. Мудрецы служат каменщиками, мастеровыми. Результат труда мудрецов - городская стена, совершенство которой служит главным доказательством величия царя Гильгамеша.

Слова о стене в данном отрывке соответствуют взгляду "археологическому". Восклицание типа: "Даже будущий царь не построит такого!" - подразумевает, видимо, величие в прошлом, кроме того, предлагается обозреть "основание стены", которая явно претерпела уже разрушения.

Древний Урук - город-государство, который возвысился прежде Вавилона и служил прототипом, предтечей городов вообще. В чем суть города, почему люди стали селиться так плотно, собираться вместе? Стены - граница города, священная граница, которая отделяет мир культуры, освоенный и обжитый человеком мир от внешних опасностей, позволяет сохранить культурную информацию.

После вступления, где подтверждением словам служат обожженные кирпичи, следует представление самого Гильгамеша:

На две трети бог, на одну - человек он

В данном высказывании есть не только представление о возможности соединения божественного и человеческого в одном существе, здесь есть еще и удивительная пропорция такого соединения!? Возникает вопрос: как представляли мир и во что верили люди на протяжении тысячелетий? Сознание человека является подсознанием Бога или дело обстоит наоборот?

За описанием "генетики" Гильгамеша следует эстетическое, физическое и эротическое его описания. Вначале говорится об "образе тела", затем о силе, тренированности и воинственности, и только потом - о невероятном любвеобилии. "Гильгамеш не оставит девы... суженой мужу!" - похожая практика нам известна как "право первой ночи". Однако здесь речь идет о большем:

Только Гильгамешу, царю огражденного Урука,

Брачный покой открыт бывает, -

Обладает он суженой супругой!".

Если принять изложенное за чистую монету - тогда царь оказывается в интимных отношениях со всеми горожанками, своими подданными. Христианин обвинил бы Гильгамеша в нарушении известной заповеди. Город - не гарем: жены формально принадлежат мужьям, сохраняются социальные функции брака. Тот факт, что брачный покой "открыт только Гильгамешу", означает помимо всего прочего, существование любовной связи царя со всеми, особой информационной связности.

Царю открыты самые интимные тайны подданных. Вспомним, что он - на две трети бог. Царь - отец во всех семьях, глубина связи царя с "массами" беспрецедентна…

Ясно, что такая ситуация, вне зависимости от степени ее правдоподобия, не может быть устойчивой. Такое положение вызывает нарекания и жалобы - не всем нравится тотальное сожительство царя с чужими женами. В тексте встречается позиция смирения горожанина, который рассказывает об этом положении:

Так это было: скажу я: так и будет,

Совета богов таково решенье,

Обрезая пуповину, так ему судили!

Однако начало интриги всего "Сказания" именно в том, что жалобы жителей услыхали боги небес. Они воззвали к великой Аруру:

Аруру, ты создала Гильгамеша,

Теперь создай ему подобье!

Когда отвагой с Гильгамешем он сравнится,

Пусть соревнуются, Урук да отдыхает.

Это воззвание - одно из самых поразительных мест во всем произведении, да, пожалуй, и во всей мировой литературе. Мы видим здесь в двух фразах полный рецепт решения проблемы. Просьба богов конкретна. С Гильгамешем, своим любимцем, боги намерены поступить, как с любимым, но балованным ребенком: они хотят отвлечь его внимание. Он любит тренировки, соревнования в силе и отваге: пусть он это получит.

Наш герой так "буйствует плотью" - что заставляет небеса "принять меры". Небесные боги "программируют" Аруру для выполнение задания. Возможно, дело Аруру - выполнять или не выполнять эту программу, однако богине по существу не остается выбора. Боги напоминают матери, что надо бы ей подарить любимому сыну игрушку. В этом напоминании есть вызов, на который не может не ответить любовь.

Любовь людей и богов к Гильгамешу придают энергию повествованию, она подспудно движет древнее предание и переносит его через несколько тысячелетий в наше время.

Аруру, услыхав эти речи,

Подобье Ану создала в своем сердце

Умыла Аруру руки,

Отщипнула глины, бросила на землю,

Слепила Энкиду, создала героя.

Богиня ни на минуту не сомневалась в необходимости дела и с радостью принялась за него. Первым делом она создает в сердце "проект" - подобие верховного бога Ану, образец, по которому делаются люди. Лепит из глины на земле, лепит Энкиду (что в переводе означает "царь земли" или "царь степи"). Сразу же следует описание, как выглядит Энкиду:

Шерстью покрыто все его тело,

Подобно женщине, волосы носит

Герой, подобие бога, наверное, вполне может быть и шерстистым, и волосатым, скорее всего, речь идет о внутреннем подобии, а не о чисто внешних признаках.

Пряди волос, как хлеба густые;

Ни людей, ни мира не видел

Интересен тот факт: куда же попадает новый герой?

Вместе с газелями ест он травы,

Вместе со зверьми к водопою теснится,

Вместе с тварями сердце радует водою.

Человек - ловец-охотник перед водопоем его встречает.

Увидел охотник - в лице изменился,

Со скотом своим домой вернулся,

Устрашился, умолк, онемел он

Сообщение о появлении чудища в степи достигло Гильгамеша, но прежде этого произошли некоторые события, о которых мы узнаем по тексту позже. Гильгамешу начинают сниться странные сны. Будто с неба на него что-то падает. Сны повторяются: вначале падает нечто, похожее на камень, потом - на топор. Во сне этот предмет оживает. И каждый раз сон кончается любовью Гильгамеша к этому небесному гостю. За истолкованием снов Гильгамеш обращается к своей "человеческой" матери - и она пророчествует ему встречу с другом.

Царь тем самым подготавливается к неким важным событиям. Приготавливается посредством сна и истолкований. Сны насылают боги, истолковывают люди. Совместными усилиями боги и люди вовне и божественное и человеческое начала внутри героя ведут его по жизни, и важнейшим моментом его поведения является внимание к снам, получение информации из снов. Сны царя становятся известны людям. Обмен информацией между жителями города Урука происходит интенсивно - и на очень глубоком уровне. Оказывается, что сны царя так же открыты горожанам, как открыт для него вход в спальни их жен. Структура "неформального" общения в городе Уруке выглядит необычно.

Вернемся к сюжету: охотник возвращается домой и жалуется своему отцу на появление в степи "защитника животных", который не дает ему охотится на зверей - вырывает ловушки и засыпает ямы.

Отец не только направляет охотника к Гильгамешу - что не удивительно - но и сообщает заранее решение задачи: надо послать блудницу, чтобы та соблазнила волосатого защитника животных. Запах горожанки отвратит зверье от человека. Человек старшего возраста успешно предсказывает поступки царя. Здесь мы сталкиваемся с компетентностью подданных Гильгамеша.

Все случается по предсказанию. Гильгамеш выделяет для "поимки" Энкиду блудницу Шамхат. Блудница с охотником выслеживают Энкиду, дальше - "дело женщин". После этого Энкиду ничего не остается, как слушать речи блудницы:

Ты красив, Энкиду, ты богу подобен,

Зачем со зверьем в степи ты бродишь?

Давай введу тебя в Урук огражденный,

К светлому дому, жилищу Ану,

Где Гильгамеш совершенен силой,

И словно тур, кажет мощь свою людям!

Сказала - ему эти речи приятны,

Его мудрое сердце ищет друга.

Именно в поисках равного себе, в поисках друга идет в город Энкиду - и уже придумывает заранее интригу встречи с Гильгамешем:

Я его вызову, гордо скажу я,

Закричу средь Урука: я - могучий,

Я один лишь меняю судьбы,

Кто в степи рожден, велика его сила!

В словах этих слышна "удаль молодецкая". Блудница Шамхат на радостях рассказывает свое представление о городе:

Пойдем же, Энкиду, в Урук огражденный,

Где гордятся люди царственным платьем,

Что ни день, то они справляют праздник...

Здесь мы видим понимание города блудницей: это место, где люди каждый день справляют праздник (кстати, не так далеко от нынешнего представления цивилизации в сознании массовой культуры...).

Дальше мы узнали, что Урук - город особенный: блуднице ведомы сны царя. После одержанной победы, на радостях от выполненного задания, блудница поведала Энкиду о пророческих снах Гильгамеша - в которых тот чувствовал приближенье друга.

В городе Энкиду первым делом преграждает Гильгамешу дорогу в брачный покой Ишхар:

Схватились в двери брачного покоя,

Стали биться на улице, на широкой дороге -

Обрушились сени, стена содрогнулась.

Преклонил Гильгамеш на землю колено,

Он смирил свой гнев, унял свое сердце...

Каждый почувствовал перед собой равного противника: добры молодцы помирились силушкой и примирились. Сражение закончилось благородным братанием, Гильгамеш привел Энкиду к своей матери и с гордостью рассказал ей, как этот сирота, не имеющий ни матери, ни друга, вразумил его.

Когда Энкиду находится царском дворце, принят с почетом и уважением матерью царя, слушает о себе добрые слова, происходит, на первый взгляд, невероятное:

Стоит Энкиду, его слушает речи,

Огорчился, сел и заплакал

Очи его наполнились слезами:

Без дела сидит, пропадает сила.

Обнялись оба друга, сели рядом,

За руки взялись, как братья родные.

Энкиду объяснил причину своей печали:

Вопли, друг мой, разрывают мне горло:

Без дела сижу, пропадает сила.

Безделье оказывается тяжким бременем для героя: герой не может простаивать напрасно - он создан для подвигов, силушка ищет приложения.

История Урука - это аллегория: Энкиду проходит все этапы, ведущие человечество от дикости к цивилизации. Большая дружба между Гильгамешем и Энкиду, начавшаяся битвой в Уруке, является звеном, связывающим все эпизоды эпоса. После встречи с Гильгамешем Энкиду становится его "младшим братом", "дорогим другом". Именно Энкиду приносит весть о таинственном кедровом лесе и о его стороже-чудовище.

"Друг мой, далеко есть горы Ливана,

Кедровым те горы покрыты лесом,

Живет в том лесу свирепый Хумбаба Хумбаба - чудовище_великан, охраняющий кедры от людей.

Давай его вместе убьем мы с тобою

И все, что есть злого, изгоним из мира!

Нарублю я кедра, - поросли им горы, -

Вечное имя себе создам я! "

И одержанной победе:

Сразили они наземь стража, Хумбабу, -

На два поприща вокруг застонали кедры:

С ним вместе убил Энкиду леса и кедры.

Главным испытанием для Гильгамеша оказывается не столкновение с хранителем дикого, не тронутого топором кедрового леса Хумбабой, а преодоление искушений богини любви и цивилизации Иштар. Могущественная богиня предлагает герою все, о чем он мог только мечтать до встречи с Энкиду, -- власть не в одном городе, а во всем мире, богатство, бессмертие. Но Гильгамеш, облагороженный дружбой с человеком природы, отвергает дары Иштар и мотивирует свой отказ доводами, которые мог бы выдвинуть Энкиду: порабощение ею свободных животных -- обуздание свободолюбивого коня, изобретение ловушек для царя зверей льва, превращение слуги-садовника в паука, уделом которого становится беспросветный труд.

Здесь стоит отметить, что впервые уже на заре цивилизации была выдвинута идея, которую затем на протяжении веков и тысячелетий будут открывать заново поэты и мыслители, -- идея враждебности цивилизации и природы, несправедливости освященных богами отношений собственности и власти, превращающих человека в раба страстей, самыми опасными из которых были нажива и честолюбие.

Развенчивая заслуги Иштар в освоении природы в интересах цивилизации, автор поэмы превращает честолюбца Гильгамеша в бунтаря-богоборца. Прекрасно понимая, откуда исходит опасность, боги принимают решение уничтожить Энкиду:

Ану сказал: „Умереть подобает

Тому, кто у гор похитил кедры!“

Эллиль промолвил: „Пусть умрет Энкиду,

Но Гильгамеш умереть не должен!

Умирая, дитя природы проклинает тех, кто способствовал его очеловечению, которое не принесло ему ничего, кроме страданий:

"Давай, блудница, тебе долю назначу,

Что не кончится на веки вечные в мире;

Прокляну великим проклятьем,

Чтобы скоро то проклятье тебя бы постигло…".

Казалось бы, смерть Энкиду -- конец всему. И на этом естественно бы кончить повествование о Гильгамеше, возвратив его в родной Урук. Но автор поэмы заставляет своего героя совершить новый, самый выдающийся подвиг. Если ранее Гильгамеш обличал одну богиню Иштар, то теперь он восстает против решения всех богов умертвить Энкиду и отправляется в подземный мир, чтобы вернуть другу жизнь:

Под власть Утнапишти, сына Убар_Туту,

Путь я предпринял, иду поспешно.

Я спрошу у него о жизни и смерти!

Этим самым он восстает и против вековой несправедливости -- боги удержали бессмертие только для самих себя.

Проблема жизни и смерти, как это ясно из погребальных обрядов самых отдаленных времен, всегда волновала человечество. Но впервые в мировой истории ее постановка и решение даются на уровне трагического понимания мыслящим человеком несправедливости разлуки с миром и близкими людьми, непринятия им непреложного закона уничтожения всего живого:

Мысль об Энкиду, герое, не дает мне покоя -

Дальним путем скитаюсь в пустыне!

Как же смолчу я, как успокоюсь?

Друг мой любимый стал землею!

Энкиду, друг мой любимый, стал землею!

Так же, как он, и я не лягу ль,

Чтоб не встать во веки веков?

Гильгамеш тоскует о любимом друге и впервые ощущает, что и сам он смертен. Он проходит подземным путём бога солнца Шамаша сквозь окружающую обитаемый мир гряду гор, посещает чудесный сад и переправляется через воды смерти на остров, где обитает Утнапишти - единственный человек, обретший бессмертие. Гильгамеш хочет знать, как тот добился этого. Утнапишти рассказывает Гильгамешу историю всемирного потопа, очевидцем которого он был:

Я открою, Гильгамеш, сокровенное слово

И тайну богов тебе расскажу я.

Шуриппак, город, который ты знаешь,

Что лежит на бреге Евфрата, -

Этот город древен, близки к нему боги.

Богов великих потоп устроить склонило их сердце.

И после которого получил из рук богов вечную жизнь:

„Доселе Утнапишти был человеком,

Отныне ж Утнапишти нам, богам, подобен,

Пусть живет Утнапишти при устье рек, в отдаленье!“

Но для Гильгамеша, говорит Утнапишти, второй раз совет богов не соберётся. Утнапиштим доказывает Гильгамешу, что его поиски бессмертия тщетны, поскольку человек не в силах победить даже подобие смерти -- сон. Жена Утнапишти, жалея героя, уговаривает мужа подарить ему что-нибудь на прощанье, и тот открывает герою тайну цветка вечной молодости:

Этот цветок - как тёрн на дне моря,

Шипы его, как у розы, твою руку уколют.

Если этот цветок твоя рука достанет, -

Будешь всегда ты молод.

Гильгамеш с трудом достаёт цветок, но не успевает им воспользоваться: пока он купался, цветок утащила змея и сразу же, сбросив кожу, помолодела:

Змея цветочный учуяла запах,

Из норы поднялась, цветок утащила,

Назад возвращаясь, сбросила кожу.

Гильгамеш возвращается в Урук и находит утешение, любуясь видом сооружённой вокруг города стены.

И прибыли они в Урук огражденный.

Гильгамеш ему вещает, корабельщику Уршанаби:

"Поднимись, Уршанаби, пройди по стенам Урука,

Обозри основанье, кирпичи ощупай -

Его кирпичи не обожжены ли

И заложены стены не семью ль мудрецами? "