Период усиления Германии
Последние годы
Любопытные факты
Современные
Память о Горчакове
Горчаков в литературе
Светлейший князь (4 (15) июня 1798, Гапсаль — 27 февраля (11 марта) 1883, Баден-Баден) — видный российский дипломат и государственный деятель, канцлер, кавалер ордена Святого апостола Андрея Первозванного.
Родился в семье князя М. А. Горчакова и Елены Васильевны Ферзен.
Получил воспитание в Царскосельском лицее, где был товарищем Пушкина. С юности «питомец мод, большого света друг, обычаев блестящих наблюдатель» (как характеризовал его Пушкин в одном из посланий к нему), до поздней старости отличался теми качествами, которые считались наиболее необходимыми для дипломата. Кроме светских талантов и салонного остроумия, он обладал также значительным литературным образованием, которое и отразилось впоследствии в его красноречивых дипломатических нотах. Обстоятельства рано позволили ему изучить все закулисные пружины международной политики в Европе. В 1820—1822 гг. он состоял при графе Нессельроде на конгрессах в Троппау, Любляне и Вероне; в 1822 был назначен секретарем посольства в Лондоне, где оставался до 1827; потом был в той же должности при миссии в Риме, в 1828 году переведён в Берлин советником посольства, оттуда — во Флоренцию поверенным в делах, в 1833 — советником посольства в Вене.
В 1841 он был послан в Штутгарт для устройства брака великой княжны Ольги Николаевны с Карлом Фридрихом, наследным принцем вюртембергским, а после состоявшегося бракосочетания оставался там чрезвычайным посланником в течение двенадцати лет. Из Штутгарта он имел возможность внимательно следить за ходом революционного движения в Южной Германии и за событиями 1848—1849 во Франкфурте-на-Майне. В конце 1850 он был назначен уполномоченным при германском союзном сейме во Франкфурте, с сохранением прежнего поста при Вюртембергском дворе. Русское влияние господствовало тогда над политическою жизнью Германии. В восстановленном союзном сейме русское правительство усматривало «залог сохранения общего мира». Князь Горчаков пробыл во Франкфурте-на-Майне четыре года; там он особенно близко сошёлся с прусским представителем, Бисмарком. Бисмарк был тогда сторонником тесного союза с Россией и горячо поддерживал её политику, за что ему была выражена особая признательность императора Николая (по донесению русского представителя при сейме после Горчакова, Д. Г. Глинки). Горчаков, как и Нессельроде, не разделял увлечений императора Николая восточным вопросом, и начавшаяся дипломатическая кампания против Турции вызывала в нём большие опасения; он старался по крайней мере способствовать поддержанию дружбы с Пруссией и Австрией, насколько это могло зависеть от личных его усилий.
Летом 1854 года Горчаков был переведён в Вену, где сначала временно управлял посольством вместо Мейендорфа, связанного близким родством с австрийским министром, графом Буолем, а с весны 1855 года окончательно назначен посланником при австрийском дворе. В этот критический период, когда Австрия «удивила мир своей неблагодарностью» и готовилась действовать совместно с Францией и Англией против России (по договору 2 декабря 1854), положение русского посланника в Вене было крайне тяжелым и ответственным. После смерти императора Николая I в Вене была созвана конференция представителей великих держав для определения условий мира; хотя переговоры, в которых участвовали Друэн де Люис и лорд Джон Рассел, не привели к положительному результату, отчасти благодаря искусству и настойчивости Горчакова Австрия вновь отделилась от враждебных России кабинетов и объявила себя нейтральной. Падение Севастополя послужило сигналом для нового вмешательства венского кабинета, который уже от себя в виде ультиматума предъявил России известные требования по соглашению с западными державами. Русское правительство вынуждено было принять австрийские предложения, и в феврале 1856 года собрался конгресс в Париже для выработки окончательного мирного договора.
Парижский трактат 18 (30) марта 1856 года закончил собою эпоху активного участия России в западноевропейских политических делах. Граф Нессельроде вышел в отставку, и в апреле 1856 года министром иностранных дел назначен князь Горчаков. Он сильнее кого бы то ни было чувствовал всю горечь поражения: лично вынес на себе главнейшие стадии борьбы с политической враждой Западной Европы, в самом центре неприязненных комбинаций — Вене. Тягостные впечатления от крымской войны и венских конференций наложили свою печать на последующую деятельность Горчакова как министра. Его общие взгляды на задачи международной дипломатии не могли уже серьёзно измениться; его политическая программа ясно определялась теми обстоятельствами, при которых ему пришлось вступить в управление министерством. Прежде всего необходимо было соблюдать большую сдержанность в первые годы, пока совершались великие внутренние преобразования; затем князь Горчаков поставил себе две практические цели — во-первых, отплатить Австрии за её поведение в 1854—1855 гг. и, во-вторых, добиться постепенного денонсирования Парижского трактата.
В [у Горчаков уклонился от участия в дипломатических мерах против злоупотреблений неаполитанского правительства, ссылаясь на принцип невмешательства во внутренние дела чужих держав (цирк. нота от 10 (22) сентября). В то же время он дал понять, что Россия не отказывается от права голоса в европейских международных вопросах, но только собирается с силами для будущего: «La Russie ne boude pas — elle se recueille» (Россия сосредотачивается). Эта фраза имела большой успех в Европе и была принята за точную характеристику политического положения России после Крымской войны. Три года спустя князь Горчаков,что «Россия выходит из того положения сдержанности, которое она считала для себя обязательным после Крымской войны».
Итальянский кризис 1859 года серьёзно озаботил российскую дипломатию. Горчаков предлагал созвать конгресс для мирного разрешения вопроса, а когда война оказалась неизбежной, в ноте 15 (27) мая 1859 он призвал второстепенные германские государства воздержаться от присоединения к политике Австрии и настаивал на чисто оборонительном значении Германского союза. С апреля 1859 года прусским посланником в Петербурге был Бисмарк, и солидарность обоих дипломатов относительно Австрии оказывала влияние на дальнейший ход событий. Россия открыто стояла на стороне Наполеона III в конфликте его с Австрией из-за Италии. В русско-французских отношениях произошёл заметный поворот, который был подготовлен официально свиданием двух императоров в Штутгарте в 1857 году. Но это сближение было весьма непрочно, и после торжества французов над Австрией при Мадженте и Сольферино Горчаков опять как будто примирился с венским кабинетом.
В 1860 году Горчаков признал своевременным напомнить Европе о бедственном состоянии христианских народностей, подвластных турецкому правительству, и высказал мысль о международной конференции для пересмотра постановлений Парижского трактата по этому вопросу (нота 2 (20) мая 1860). «События на Западе отозвались на Востоке как поощрение и надежда» , выразился он, и «совесть не позволяет России долее сохранять молчание о несчастном положении христиан на Востоке ». Попытка не имела успеха и была оставлена как преждевременная.
В октябре того же 1860 года князь Горчаков говорит уже об общих интересах Европы, затронутых успехами национального движения в Италии; в ноте 28 сентября (10 октября) он горячо упрекает сардинское правительство за действия относительно Тосканы, Пармы, Модены: «это уже вопрос не об итальянских интересах, но об интересах общих, присущих всем правительствам; это вопрос, имеющий непосредственную связь с теми вечными законами, без которых ни порядок, ни мир, ни безопасность не могут существовать в Европе. Необходимость бороться с анархией не оправдывает сардинского правительства, потому что не следует идти заодно с революцией, чтобы воспользоваться её наследством ». Осуждая так резко народные стремления Италии, Горчаков отступил от принципа невмешательства, провозглашенного им в 1856 году по поводу злоупотреблений неаполитанского короля, и невольно вернулся к традициям эпохи конгрессов и Священного союза. Его протест, хотя и поддержанный Австрией и Пруссией, не имел практических последствий.
Выступивший на сцену польский вопрос окончательно расстроил начинавшуюся «дружбу» России с империей Наполеона III и закрепил союз с Пруссией. Во главе прусского правительства в сентябре 1862 года встал Бисмарк. С тех пор политика русского министра шла параллельно со смелой дипломатией его прусского собрата, поддерживая и охраняя её по мере возможности. Пруссия 8 февраля (27 марта) 1863 заключила с Россией конвенцию Альвенслебена для облегчения задачи русских войск в борьбе с польским восстанием.
Заступничество Англии, Австрии и Франции за национальные права поляков было решительно отклонено князем Горчаковым, когда в апреле 1863 года оно приняло форму прямого дипломатического вмешательства. Искусная, а в конце и энергичная переписка по польскому вопросу доставила Горчакову славу первостепенного дипломата и сделала его имя знаменитым в Европе и России. Это был высший, кульминационный пункт политической карьеры Горчакова.
Между тем его союзник, Бисмарк, приступил к осуществлению своей программы, одинаково пользуясь как мечтательной доверчивостью Наполеона III, так и неизменной дружбой и содействием русского министра. Обострился Шлезвиг-голштинский спор и заставил кабинеты отложить заботы о Польше. Наполеон III опять пустил в ход свою любимую идею о конгрессе (в конце октября 1863 года) и вновь предложил её незадолго до формального разрыва между Пруссией и Австрией (в апреле 1866 года), но без успеха. Горчаков, одобряя французский проект в принципе, оба раза возражал против конгресса при данных обстоятельствах. Началась война, которая неожиданно быстро привела к полному торжеству пруссаков. Мирные переговоры велись без всякого вмешательства других держав; мысль о конгрессе явилась у Горчакова, но была тотчас оставлена им вследствие нежелания сделать неприятное победителям. Притом и Наполеон III на этот раз отказался от идеи конгресса ввиду заманчивых секретных обещаний Бисмарка относительно территориального вознаграждения Франции.
Блестящий успех Пруссии в 1866 году ещё более упрочил официальную дружбу её с Россией. Антагонизм с Францией и глухое противодействие Австрии заставляли берлинский кабинет твердо держаться русского союза, тогда как русская дипломатия могла вполне сохранить свободу действий и не имела никакого расчёта налагать на себя односторонние обязательства, выгодные исключительно для соседней державы.
Восстание кандиотов против турецкого гнета, продолжавшееся почти два года (с осени 1866 года), дало повод Австрии и Франции искать сближения с Россией на почве восточного вопроса. Австрийский министр граф Бейст допускал даже мысль о пересмотре Парижского трактата для улучшения положения христианских подданных Турции. Проект присоединения Кандии к Греции нашёл поддержку в Париже и Вене, но был холодно встречен в Санкт-Петербурге. Требования Греции не были удовлетворены, и дело ограничилось преобразованием местной администрации на злополучном острове, с допущением некоторой автономии населения. Для Бисмарка было совершенно нежелательно, чтобы Россия успела достигнуть чего-либо на Востоке ранее ожидаемой войны на Западе при содействии посторонних держав.
Горчаков не видел основания променять берлинскую дружбу на какую-нибудь другую. Как написал Л. З. Слонимский в статье о Горчакове в ЭСБЕ «решившись следовать прусской политике, он предпочел отдаться ей с доверием, без сомнений и тревог» . Впрочем, серьёзные политические меры и комбинации не всегда зависели от министра или канцлера, так как личные чувства и воззрения государей составляли весьма важный элемент в международной политике того времени.
Когда летом 1870 года разыгралась прелюдия к кровавой борьбе, князь Горчаков находился в Вильдбаде и — по свидетельству российского дипломатического органа, «Journal de St. Pétersbourg», — был не менее других поражен неожиданностью разрыва между Францией и Пруссией. «По возвращении своем в Санкт-Петербург он мог только вполне присоединиться к принятому императором Александром II решению удержать Австрию от участия в войне, чтобы избегнуть необходимости вмешательства со стороны России. Канцлер выразил только сожаление, что не была обусловлена взаимность услуг с берлинским кабинетом, для надлежащей охраны русских интересов» («Journ. de St. Pet.», 1 марта 1883).
Франко-прусская война всеми считалась неизбежной, и обе державы открыто готовились к ней с 1867 года; поэтому нельзя считать простой случайностью отсутствие предварительных решений и условий относительно такого важного вопроса, как поддержка Пруссии в борьбе её с Францией. Очевидно, князь Горчаков не ожидал, что империя Наполеона III будет так жестоко разбита. Тем не менее русское правительство заранее и с полною решительностью приняло сторону Пруссии, рискуя вовлечь страну в столкновение с победоносной Францией и её союзницей Австрией и не заботясь о каких-либо определенных выгодах для России, даже в случае полного торжества прусского оружия.
Российская дипломатия не только удержала Австрию от вмешательства, но и старательно охраняла свободу военных и политических действий Пруссии в течение всей войны, вплоть до заключительных мирных переговоров и подписания Франкфуртского трактата. Понятна благодарность Вильгельма I, выраженная в телеграмме 14 февраля 1871 г. к императору Александру II. Пруссия достигла своей заветной цели и создала новую могущественную империю при значительном содействии Горчакова, а русский канцлер воспользовался этой переменой обстоятельств для уничтожения 2-ой статьи Парижского трактата о нейтрализации Чёрного моря. Депеша 19 октября 1870 года, извещавшая кабинеты об этом решении России, вызвала довольно резкий ответ со стороны лорда Гренвилля, но все великие державы согласились подвергнуть пересмотру означенную статью Парижского договора и вновь предоставить России право держать военный флот в Черном море, что и было утверждено Лондонскою конвенцией 1871.
Фёдор Иванович Тютчев так отметил это событие в стихах:
После разгрома Франции взаимные отношения Бисмарка и Горчакова существенно изменились: германский канцлер перерос своего старого друга и не нуждался в нём больше. Предвидя, что восточный вопрос не замедлит возникнуть вновь в той или другой форме, Бисмарк поспешил устроить новую политическую комбинацию с участием Австрии как противовеса России на Востоке. Вступление России в этот тройственный союз, начало которому было положено в сентябре 1872 года, ставило русскую внешнюю политику в зависимость не только от Берлина, но и от Вены, без всякой к тому надобности. Австрия могла только выиграть от постоянного посредничества и содействия Германии в отношениях с Россией, а России предоставлено было охранять так называемые общеевропейские, то есть в сущности те же австрийские, интересы, круг которых все более расширялся на Балканском полуострове.
В незначительных или посторонних вопросах, как, например, в деле признания правительства маршала Серрано в Испании в 1874 году, князь Горчаков нередко расходился с Бисмарком, но в существенном и главном всё ещё доверчиво подчинялся его внушениям. Серьёзная размолвка произошла только в 1875 году, когда русский канцлер принял на себя роль охранителя Франции и общего мира от посягательств прусской военной партии и официально сообщил державам об успехе своих усилий в ноте 30 апреля того же года. Князь Бисмарк затаил в себе раздражение и поддерживал прежнюю дружбу ввиду возникшего балканского кризиса, в котором требовалось его участие в пользу Австрии и, косвенно, Германии; позднее он неоднократно высказывал, что отношения с Горчаковым и Россией были испорчены «неуместным» публичным заступничеством за Францию в 1875 году. Все фазы восточных осложнений пройдены были русским правительством в составе Тройственного союза, пока дело не дошло до войны; а после того как Россия воевала и справилась с Турцией, Тройственный союз опять вступил в свои права и при помощи Англии определил окончательные условия мира, наиболее выгодные для венского кабинета.
В апреле 1877 года Россия объявила Турции войну. Даже с объявлением войны престарелый канцлер связывал фикцию уполномочия от Европы, так что заранее отрезаны были пути к самостоятельной и откровенной защите русских интересов на Балканском полуострове после громадных жертв двухлетней кампании. Он обещал Австрии, что Россия не выйдет из пределов умеренной программы при заключении мира; в Англии Шувалову поручено было заявить, что русская армия не переступит за Балканы, но обещание было взято назад после того, как оно было уже передано лондонскому кабинету — что возбудило неудовольствие и дало лишний повод к протестам. Колебания, ошибки и противоречия в действиях дипломатии сопутствовали всем переменам на театре войны. Сан-Стефанский мирный договор 19 февраля (3 марта) 1878 создавал обширную Болгарию, но увеличивал Сербию и Черногорию лишь небольшими территориальными прирезками, оставлял Боснию с Герцеговиной под турецкою властью и ничего не давал Греции, так что договором были крайне недовольны почти все балканские народности и именно те, которые принесли наиболее жертв в борьбе с турками — сербы и черногорцы, боснийцы и герцеговинцы. Великим державам пришлось заступиться за обиженную Грецию, делать территориальные прибавки сербам и устраивать судьбу босняков и герцеговинцев, которых русская дипломатия заблаговременно отдала под владычество Австрии (по Рейхштадтскому соглашению 26 июня (8 июля) 1876). О том, чтобы избегнуть конгресса, как это удалось Бисмарку после Садовой, не могло быть и речи. Англия, по-видимому, готовилась к войне. Россия предложила германскому канцлеру устроить конгресс в Берлине; между российским послом в Великобритании графом Шуваловым и министром иностранных дел Великобритании маркизом Солсбери состоялось соглашение 12 (30) мая относительно вопросов, подлежавших обсуждению держав.
На Берлинском конгрессе (от 1 (13) июня до 1 (13) июля 1878 г.) Горчаков мало и редко участвовал в совещаниях; он придавал особенное значение тому, чтобы России возвращена была часть Бессарабии, отнятая у неё по Парижскому трактату, причём Румыния должна была взамен получить Добруджу. Предложение Англии о занятии Боснии и Герцеговины австрийскими войсками было горячо поддержано председателем конгресса Бисмарком, против турецких уполномоченных; князь Горчаков также высказался за оккупацию (заседание 16 (28) июня). Позднее часть русской печати жестоко нападала на Германию и её канцлера как главного виновника неудач России; между обеими державами произошло охлаждение, и в сентябре 1879 года князь Бисмарк решился заключить в Вене специальный оборонительный союз против России.
Кому ж из нас под старость день лицея
Торжествовать придется одному?
Несчастный друг! средь новых поколений
Докучный гость и лишний, и чужой,
Он вспомнит нас и дни соединений,
Закрыв глаза дрожащею рукой...
Пускай же он с отрадой хоть печальной
Тогда сей день за чашей проведет,
Как ныне я, затворник ваш опальный,
Его провел без горя и забот.
А.С.Пушкин
В 1880 году Горчаков не смог приехать на торжества по случаю открытия памятника Пушкину (в это время из лицейских товарищей Пушкина были в живых только он и С. Д. Комовский), но дал интервью корреспондентам и пушкинистам. Вскоре после пушкинских торжеств Комовский умер, и Горчаков остался последним лицеистом. Эти строки Пушкина оказались сказаны о нём…
Политическая карьера князя Горчакова завершилась Берлинским конгрессом; с тех пор он уже почти не принимал участия в делах, хотя и сохранял почетный титул государственного канцлера. Министром он перестал быть даже номинально с марта 1882, когда на его место был назначен Н. К. Гирс.
Скончался в Баден-Бадене.
Погребён в фамильном склепе на кладбище Сергиевой Приморской пустыни (могила сохранилась до наших дней).
После смерти князя среди его бумаг была обнаружена неизвестная лицейская поэма Пушкина "Монах".
27.02.1883 (12.03 в 2018 г.). – Умер дипломат кн. А.М.Горчаков
(4.6.1798–27.2.1883) – светлейший князь, министр иностранных дел и государственный канцлер России, происходил из рода . Родился 4 июня 1798 г. в семье генерал-майора. Учился в Царскосельском лицее, был однокласником . В 1817 г. поступил на дипломатическую службу, принимал участие в работе конгрессов . В 1824 г. он был назначен первым секретарем при русском посольстве в Лондоне, в 1827 г. переведен на такую же должность в Рим, затем служил в посольствах в Берлине, Флоренции и Вене. Все это позволило ему хорошо изучить все закулисные пружины международной политики в Европе.
Особо его судьба оказалась связана с Германией, в то время состоявшей из многих мелких монархий. В 1841 г. он был послан в Штуттгарт для устройства брака Великой княжны Ольги Николаевны с наследным принцем Вюртембергским, а после состоявшегося бракосочетания оставался там чрезвычайным посланником в течение двенадцати лет. С конца 1850 г. исполнял также обязанности чрезвычайного посланника при Германском союзе во Франкфурте-на-Майне (до 1854); прилагал усилия для укрепления российского влияния в германских государствах, связанных с Россией династическими узами; в этот период сблизился с О. Бисмарком, прусским представителем при Германском союзе, что позже сыграло важную роль для обеих стран. В 1854 г. на Венской конференции Горчакову удалось предотвратить вступление Австрии в войну на стороне противников России.
После поражения России в унизительным в марте 1856 г. закончилась эпоха активного участия России в западноевропейских политических делах. Именно в этот момент в апреле 1856 г. Горчаков возглавил министерство иностранных дел, сменив там 40 лет правившего К. Нессельроде. Тот имел репутацию человека, мало заботящегося об интересах России, не скрывал своих проавстрийских симпатий. В министерстве иностранных дел в его время работало много иностранцев, которых также мало интересовала судьба России. Нессельроде выше всего ценил согласие монархов Европы, когда интересы отдельной страны подчиняются общим задачам.
Горчаков не просто сменил его, но и решительно изменил эту "интернационалистическую" политику на ярко выраженную русскую во все время своего 25-летнего руководства МИДом. В знаменитом циркуляре российским послам в европейских столицах от 21 августа 1856 г. Горчаков сформулировал основной принцип нового политического курса на первое время как «Россия сосредотачивается». Это означало, что она только временно отказывается от прежней активной роли и традиционной политики, оправляясь от понесенных потерь. Одновременно А. М. Горчаков заявил, что Россия не будет более жертвовать своими интересами ради чуждых ей эгоистичных целей. Горчаков намеревался укрепить христианско-правовые основы международных отношений: «Менее чем когда-либо в настоящее время в Европе допустимо забывать, что правители равны между собой и что не размеры территорий, а святость прав каждого из них лежит в основе тех взаимоотношений, которые могут между ними существовать».
Главной задачей внешней политики России в тот период стала борьба за пересмотр и отмену ограничительных статей Парижского мирного договора, закреплявшего результаты неудачной для России Крымской войны (нейтрализация Черного моря и запрет России держать Черноморский военный флот). Горчакову удалось добиться этого, играя на противоречиях европейских держав.
После попытки Наполеона III использовать в ущерб интересам России Горчаков начал сближение с Пруссией, во главе правительства которой стоял Бисмарк и отношения с которой стали самыми дружественными за всю российско-германскую историю. Пруссия поддержала Россию в борьбе с польским восстанием. В обмен на обещание России не препятствовать объединению Германии под прусским верховенством (иначе этого не произошло бы) Бисмарк обязался содействовать в пересмотре условий Парижского мирного договора. Разгром Пруссией Франции при дипломатической помощи России позволил Бисмарку провозгласить 18 января 1871 г. объединенную Германскую империю (во главе с прусским кайзером Вильгельмом I), а Горчакову – объявить об отказе от ограничений Парижского договора (права России на Черном море были востановлены на Лондонской конференции). Высшим этапом в политическом сближении России с Германией и Австро-Венгрией был (1873), и если бы он оказался прочным – еврейским банкирам не удалось бы спровоцировать. Но объединившая Германия решила, что в России она больше не нуждается.
Другим важным направлением политики Горчакова была защита христианских народов от турок на Балканах. Горчакову удалось обезпечить нейтралитет европейских держав во время Успехи русских войск привели к заключению . Однако на Берлинском конгрессе (июнь-июль 1878) ему пришлось, несмотря на победу русского оружия и достижение независимости от Турции балканских государств, пойти перед лицом единого фронта западных держав, включая уже недружественную Германию, на серьезные уступки, в частности, согласиться на оккупацию Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины.
Дипломатические успехи и рост международного авторитета России укрепили положение А.М. Горчакова в правящих кругах Империи. В 1862 г. он стал членом Государственного Совета и вице-канцлером, в 1867 г. – канцлером. писал о Горчакове: «Стоя на страже русской чести и русских интересов..., вы не только успели восстановить подобающее значение России в среде великих Европейских Держав, но и достигли, без жертв и кровопролития отмены стеснительных для нас последствий тяжелой Крымской войны». Император отметил «патриотизм верного и преданного истинным интересам России сотрудника», который «с полным торжеством вывел наше любезное отечество из затруднений, порожденных притязаниями иностранных кабинетов на вмешательства в наши внутренние дела». Монарх особо отмечал деятельное участие, которое Горчаков принял «в великом деле возрождения христианских народов на Балканском полуострове».
С 1879 г. Горчаков по болезни отошел от дел, а в 1882 г. вышел в отставку. За время своей службы он был удостоен всех высших российских орденов и множества иностранных наград, а также удостоен титула светлейшего князя (1871). Умер 27 февраля 1883 г. в Баден-Бадене, похоронен в С.-Петербурге. Оставил о себе память как о выдающемся дипломате, не только сумевшем вывести государство из трудного внешнеполитического положения, но и заложившем основы русской национальной внешней политики.
| Если родословия [ряда других] фамилий не отличаются особенной точностью, то родословие князей Горчаковых, как оно изложено в Бархатной книге, должно быть признано положительно ошибочным. Первое, что бросается в глаза, это несоответственно большое количество поколений между родоначальником, жившим, надо полагать, в самом конце XIV века (9 поколений за 200 лет!), и второе - это явная неосведомленность о своих предках, [в росписях] нет никаких разветвлений в поколениях, как будто бы за такой большой промежуток времени каждый член рода имел только одного сына, не более. |
Сохранившиеся документы оставляют вопрос о происхождении Горчаковых открытым, т.к. ранние поколения по своей малозначительности упоминаются в источниках весьма эпизодически. Более того, в документах 1-й половины XVI века прозвище «Горчак» носят сразу несколько князей. Надеясь разрешить это затруднение, П. Н. Петров пытался выводить Горчаковых от ярославских князей Морткиных (чему, однако, противоречит расположение горчаковских вотчин в верховьях Оки , в частности, в Болховском уезде). Нельзя исключать, что все три основные ветви Горчаковых имеют совершенно разное происхождение.
Прозвище родоначальника княжеской фамилии «Горчак» может быть объяснено из названия рыбы «горчак » (от слова «горький») либо из названия растения, более известного ныне как зубровка . Н. А. Баскаков допускает тюркское происхождение этого прозвища .
До конца XVIII века род Горчаковых не относился к высшей аристократии. В допетровское время его представители служили в лучшем случае стольниками и воеводами , из их числа известен только один окольничий . По исследованию Г. А. Власьева , первую ветвь Горчаковых (единственную всё ещё существующую) составляют потомки князя Ивана Фёдоровича Горчака , который в 1538 г. был наместником в Карачеве, в 1563-64 гг. - воеводой в Ряжске .
Вторая ветвь князей Горчаковых ведёт начало от дворянина московского князя Саввы Юрьевича . Из его потомства известен Савва Семёнович , стольник и воевода в Воронеже (1696). Сын его Фёдор Саввич , стольник и потом капитан (1740), оставил трёх дочерей. Последний представитель этой ветви, по имени Василий Сергеевич , жил также в первой половине XVIII века.
Третья ветвь князей Горчаковых ведёт начало от Данилы Ивановича , белевского помещика, один из внуков которого, стольник и потом полковник Пётр Михайлович , был убит в Полтавском сражении . Он и его брат Роман умерли бездетными. У князя Данилы Ивановича от сына Михаила Даниловича известны две дочери: княжна Анна Михайловна была замужем за Михаилом Елизаровичем Камыниным и умершая до 1742 года, детей после себя не оставившая и княжна Софья Михайловна, была замужем за Юрием Семеновичем Лавровым, умершая до 1742 года. Её дети Петр и Сергей Юрьевичи Лавровы в 1742 году получили наследство после родной тётки Анны Михайловны Камыниной (княжны Горчаковой).
Все Горчаковы новейшего времени происходят от стольника Фёдора Васильевича (1646-1699, сын Василия Дмитриевича, см. выше) и его жены Настасьи Фёдоровны, урождённой Баскаковой:
Князь Дмитрий Петрович Горчаков (1758-1824), костромской вице-губернатор, литератор; женат на Наталье Фёдоровне Боборыкиной
Светлейший князь Александр Михайлович Горчаков (1798-1883), канцлер Российской империи, родоначальник светлейших князей Горчаковых; женат на кнж. Марии Александровне Урусовой, вдове графа
Горчаков, Александр Михайлович, князь - знаменитый дипломат, с 1867 г. государственный канцлер, родился 4 июля 1798 г.; получил воспитание в царскосельском лицее, где был товарищем Пушкина.
В юности "питомец мод, большого света друг, обычаев блестящих наблюдатель" (как характеризовал его Пушкин в одном из посланий к нему), Горчаков до поздней старости отличался теми качествами, которые считались наиболее необходимыми для дипломата; но, кроме светских талантов и салонного остроумия, он обладал также значительным литературным образованием, которое и отражалось впоследствии в его красноречивых дипломатических нотах. Обстоятельства рано позволили ему изучить все закулисные пружины международной политики в Европе. В 1820 - 22 годах он состоял при графе Нессельроде на конгрессах в Троппау, Лайбахе и Вероне; в 1822 г. был назначен секретарем посольства в Лондоне, где оставался до 1827 г.; потом был в той же должности при миссии в Риме, в 1822 г. был назначен секретарем посольства в Лондоне, где оставался до 1827 г.; потом был в той же должности при миссии в Риме, в 1828 г. переведен в Берлин советником посольства, оттуда во Флоренцию поверенным в делах, в 1833 г. - советником посольства в Вене. В 1841 г. он был послан в Штуттгарт для устройства предположенного брака великой княжны Ольги Николаевны с наследным принцем вюртембергским, а после состоявшегося бракосочетания оставался там чрезвычайным посланником в течение двенадцати лет. Из Штуттгарта он имел возможность внимательно следить за ходом революционного движения в Южной Германии и за событиями 1848 - 49 годов во Франкфурте-на-Майне. В конце 1850 г. он был назначен уполномоченным при германском союзном сейме во Франкфурте, с сохранением прежнего поста при вюртембергском дворе. Русское влияние господствовало тогда над политической жизнью Германии. В восстановленном союзном сейме русское правительство усматривало "залог сохранения общего мира". Горчаков пробыл во Франкфурте-на-Майне четыре года; там он особенно близко сошелся с русским представителем, Бисмарком. Горчаков, как и Нессельроде, не разделял увлечений императора Николая по восточному вопросу, и начавшаяся дипломатическая кампания против Турции возбуждала в нем большие опасения; он старался, по крайней мере, способствовать поддержанию дружбы с Пруссией и Австрией, насколько это могло зависеть от личных его усилий. В 1854 г. Горчаков был переведен в Вену, где сначала временно управлял посольством вместо барона Мейендорфа, связанного близким родством с австрийским министром, графом Буолем, а в 1855 г. назначен посланником. В этот критический период, когда Австрия "удивила мир своей неблагодарностью" и готовилась действовать совместно с Францией и Англией против России (по договору 2 декабря 1854 г.), положение русского посланника в Вене было крайне тяжелое и ответственное. После смерти императора Николая I созвана была в Вене конференция представителей великих держав для определения условий мира; но переговоры, в которых участвовали Друэн де Люис и лорд Джордж Россель, не привели к положительному результату, отчасти благодаря искусству и настойчивости Горчакова. Австрия вновь отделилась от враждебных нам кабинетов и объявила себя нейтральной. Падение Севастополя послужило сигналом для нового вмешательства венского кабинета, который уже от себя, в виде ультиматума, предъявил России известные требования, по соглашению с западными державами. Русское правительство вынуждено было принять австрийские предложения, и в феврале 1856 года собрался конгресс в Париже для выработки окончательного мирного договора. Парижский трактат 18 (30) марта 1856 г. закончил собой эпоху активного участия России в западноевропейских политических делах. Граф Несельроде вышел в отставку, и министром иностранных дел назначен князь Горчаков (в апреле 1856 г.). Тягостные впечатления крымской войны и венских конференций наложили свою печать на последующую деятельность Горчакова как министра. Общие взгляды его на задачи международной дипломатии не могли уже серьезно измениться; политическая программа его ясно определялась теми обстоятельствами, при которых ему пришлось вступить в управление министерством. Прежде всего необходимо было соблюдать большую сдержанность в первые годы, пока совершались великие внутренние преобразования; зат
ем Горчаков поставил себе две практические цели - во-первых, отплатить Австрии за ее поведение в 1854 - 55 годы и, во-вторых, добиться постепенного уничтожения парижского трактата. В 1856 г. князь Горчаков уклонился от участия в дипломатических мерах против злоупотреблений неаполитанского правительства, ссылаясь на принцип невмешательства во внутренние дела чужих держав (циркулярная нота 22 сентября); в то же время он дал понять, что Россия не отказывается от права голоса в европейских международных вопросах, но только собирается с силами для будущего: "La Russie ne boude pas - elle se recueille". Эта фраза имела большой успех в Европе и была принята за точную характеристику политического положения России после крымской войны. Три года спустя князь Горчаков заявил, что "Россия выходит из того положения сдержанности, которое она считала для себя обязательным после крымской войны". В 1859 г. Россия открыто стояла на стороне Наполеона III в конфликте его с Австрией из-за Италии. В русско-французских отношениях произошел благоприятный переворот, который был подготовлен свиданием двух императоров в Штуттгарте в 1857 г. Но это сближение было весьма непрочно, и после торжества французов при Мадженте и Сольферино Горчаков опять как будто примирился с венским кабинетом. В 1860 г. он признал своевременным напомнить Европе о бедственном состоянии христианских народностей, подвластных турецкому правительству, и высказал мысль о международной конференции для пересмотра постановления парижского трактата по этому предмету (нота 20 мая 1860 г.). Попытка не имела успеха. В октябре того же 1860 г. по поводу успехов национального движения в Италии князь Горчаков говорит уже об общих интересах Европы, в духе эпохи конгрессов и традиций священного союза; в ноте 10 октября (28 сентября) он горячо упрекает сардинское правительство за то, что оно действует, "заодно с революцией" относительно Тосканы, Пармы, Модены, но протест его, хотя и поддержанный Австрией и Пруссией, не имел практических последствий. Выступивший на сцену польский вопрос окончательно расстроил начинавшуюся "дружбу" России с империей Наполеона III и закрепил союз с Пруссией. Во главе прусского правительства, в сентябре 1862 г., встал Бисмарк. С тех пор политика нашего министра шла параллельно со смелой дипломатией его прусского собрата, поддерживая и охраняя ее по мере возможности. Пруссия заключила с Россией военную конвенцию 8 февраля 1863 г. для облегчения задачи русских войск в борьбе с польским восстанием. Заступничество Англии, Австрии и Франции за национальные права поляков было решительно отклонено князем Горчаковым, когда оно приняло форму прямого дипломатического вмешательства (в апреле 1863 г.). Искусная, а в конце и энергическая переписка по польскому вопросу доставила Горчакову славу первостепенного дипломата и сделала его имя знаменитым в Европе и России. Это был высший, кульминационный пункт политической карьеры князя Горчакова. Блестящий успех Пруссии в 1866 г. еще более упрочил официальную дружбу ее с Россией. Антагонизм с Францией и глухое противодействие Австрии заставляли берлинский кабинет твердо держаться русского союза и заботливо охранять русскую политику от посторонних влияний. Восстание кандиотов против турецкого гнета, продолжавшееся почти два года (с осени 1866 г.), дало повод Австрии и Франции искать сближения с Россией, на почве восточного вопроса; австрийский министр, граф Бейст, допускал даже мысль о пересмотре парижского трактата для общего улучшения быта христианских подданных Турции. Проект присоединения Кандии к Греции нашел поддержку в Париже и Вене, но был холодно встречен в Петербурге, ибо для Бисмарка было совершенно нежелательно, чтобы Россия успела достигнуть чего-либо на Востоке ранее ожидаемой войны на Западе. Князь Горчаков не видел основания променять берлинскую дружбу на какую-нибудь другую; решившись следовать прусской политике, он предпочел отдаться ей с доверием, без сомнений и тревог. Впрочем, серьезные политические меры и комбинации не всегда зависели от министра или канцлера, так как личные чувства и воззрения гос
ударей составляли весьма важный элемент в международной политике того времени. Когда летом 1870 г. разыгралась прелюдия к кровавой борьбе, князь Горчаков находился в Вильбаде и - по свидетельству нашего дипломатического органа - был не менее других поражен неожиданностью разрыва между Францией и Пруссией. "По возвращении своем в Петербург, он мог только вполне присоединиться к принятому императором Александром II решению удержать Австрию от участия в войне, чтобы избегнуть необходимости вмешательства со стороны России. Канцлер выразил только сожаление, что не была условлена взаимность услуг с берлинским кабинетом, для надлежащей охраны русских интересов" ("Journ. de St. Pet.", 1 марта 1883 г.). Франко-прусская война всеми считалась неизбежной, и обе державы открыто готовились к ней с 1867 г.; поэтому нельзя считать простой случайностью отсутствие предварительных решений и условий относительно такого важного вопроса, как поддержка Пруссии в борьбе ее с Францией. Наша дипломатия не только удержала Австрию от вмешательства, но старательно охраняла свободу военных и политических действий Пруссии во все продолжение войны, до заключительных мирных переговоров и подписания франкфуртского трактата. Понятна благодарность Вильгельма I, выраженная в телеграмме 14 (26) февраля 1871 г. к императору Александру II . Горчаков воспользовался этой переменой обстоятельств для уничтожения 2-й статьи парижского трактата о нейтрализации Черного моря. На лондонской конференции было решено вновь предоставить России держать военный флот в Черном море. После разгрома Франции, взаимные отношения Бисмарка и князя Горчакова существенно изменились. С этого времени начинается для русской дипломатии ряд горьких разочарований, которые придают печальный оттенок всему последнему периоду деятельности князя Горчакова. Предвидя, что восточный вопрос не замедлит возникнуть вновь в той или другой форме, Бисмарк поспешил устроить новую политическую комбинацию с участием Австрии как противовеса России на Востоке. Вступление России в этот тройственный союз, которому было положено начало в сентябре 1872 г., ставило русскую внешнюю политику в зависимость не только от Берлина, но и от Вены, без всякой к тому надобности. Связав себя этой системой предварительных соглашений и уступок, князь Горчаков допустил или вынужден был допустить вовлечение страны в тяжелую, кровопролитную войну, с обязательством не извлекать из нее соответственной пользы для государства и руководствоваться, при определении результатов победы, интересами и желаниями чужих и отчасти враждебных кабинетов. В незначительных или посторонних вопросах, как, например, в деле признания правительства маршала Серрано в Испании в 1874 г., князь Горчаков нередко расходился с Бисмарком, но в существенном и главном пассивно подчинялся его внушениям. Серьезная размолвка произошла только в 1875 году, когда русский канцлер принял на себя роль охранителя Франции и общего мира от посягательств прусской военной партии и официально сообщил державам об успехе своих усилий, в ноте 30 апреля (12 мая) того же года. Все фазисы восточных осложнений пройдены были русским правительством в составе тройственного союза, пока дело не дошло до войны; а после того как Россия воевала и справилась с Турцией, тройственный союз опять вступил в свои права и при помощи Англии определил окончательные условия мира, наиболее выгодные для венского кабинета. Даже с объявлением войны (в апреле 1877 г.) престарелый канцлер связывал фикцию уполномочия от Европы, так что заранее отрезаны были пути к самостоятельной и откровенной защите русских интересов на Балканском полуострове после громадных жертв двухлетней кампании. Князь Горчаков обещал (по рейхштадтскому соглашению 8 июля 1876 г.) представить Австрии две турецкие провинции, восстание которых послужило первым толчком к славянскому освободительному движению в русском обществе; в Англии поручено было графу Шувалову заявить, что русская армия не переступит за Балканы, но обещание было взято назад после того, как оно было уже передано лондонскому кабинету, - что возбудило неудовольствие и дало
лишний повод к протестам. Колебания, ошибки и противоречия в действиях дипломатии сопутствовали всем переменам на театре войны. Движение русских войск к Константинополю было остановлено простыми угрозами Англии; Сан-Стефанский мирный договор 19 февраля (3 марта) 1878 года создавал обширную Болгарию, но увеличивал Сербию и Черногорию лишь небольшими территориальными прирезками, оставлял Боснию с Герцеговиной под турецкой властью (в ожидании австрийской оккупации) и ничего не давал Греции, так что договором были крайне недовольны почти все балканские народности и именно те, которые принесли наиболее жертв в борьбе с турками - сербы и черногорцы, босняки и герцеговинцы. О том, чтобы избегнуть конгресса, как это удалось Бисмарку после Садовой, не могло быть и речи. Россия предложила германскому канцлеру устроить конгресс в Берлине; между графом Шуваловым и маркизом Салисбери состоялось соглашение 30 (18) мая относительно вопросов, подлежащих обсуждению держав. На берлинском конгрессе (от 1 июня до 1 июля 1878 г.) князь Горчаков систематически избегал участия в тех заседаниях, на которых предстояло обсуждение неприятных для него, хотя и важных для России, вопросов; он придавал особенное значение тому, чтобы России возвращена была небольшая полоса Бессарабии, отнятая у нее по парижскому трактату, причем Румыния должна была взамен получить Добруджу. Предложение Англии о занятии Боснии и Герцеговины австрийскими войсками было горячо поддержано председателем конгресса, Бисмарком, против турецких уполномоченных; князь Горчаков также высказался за оккупацию (заседание 16 июня). Германский канцлер поддерживал всякое положительно заявленное русское требование, но не мог, конечно, идти дальше русских дипломатов в защите политических интересов России. Князь Горчаков заботился преимущественно о согласии держав, об интересах Европы, о бескорыстии России, которое, впрочем, не требовало столь кровавых и тяжких доказательств, как война. На первый план выдвигалось уничтожение отдельных статей парижского трактата, составлявшее скорее вопрос дипломатического самолюбия, чем серьезный государственный интерес. Позднее часть русской печати жестоко нападала на Германию и ее канцлера, как главного будто бы виновника наших неудач; между обеими державами произошло охлаждение, и в сентябре 1879 г. князь Бисмарк решился заключить в Вене специальный оборонительный союз против России. Политическая карьера князя Горчакова завершилась берлинским конгрессом; с тех пор он уже почти не принимал участия в делах, хотя и сохранял почетный титул государственного канцлера. Он умер в Бадене 27 февраля 1883 г. Министром он перестал быть даже номинально с марта 1882 г., когда назначен был на его место Н.К. Гирс. Для правильной оценки всей вообще деятельности Горчакова необходимо иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, политический характер его выработался и установился окончательно в царствование императора Николая, в ту эпоху, когда для России считалось обязательным заботиться о судьбе разных европейских династий, хлопотать о равновесии и согласии в Европе, в ущерб реальным интересам и потребностям собственной страны. Во-вторых, русская внешняя политика не всегда направляется исключительно министром иностранных дел. Рядом с князем Горчаковым, хотя и под номинальным его руководством, действовали от имени России граф Игнатьев и граф Шувалов, мало согласные между собою и с самим канцлером; этот недостаток единства выразился особенно резко в составлении Сан-Стефанского договора и в ничтожестве его защиты на конгрессе. Князь Горчаков был искренний приверженец мира и тем не менее должен был против воли довести дело до войны. Эта война, как высказано было откровенно в "Journal de C.-Petersbourg" после его смерти, "была полным ниспровержением всей политической системы князя Горчакова, казавшейся ему обязательной для России еще на многие годы. Когда война сделалась неизбежной, канцлер заявил, что он может гарантировать Россию от враждебной коалиции только при двух условиях, - а именно, если война будет непродолжительна и если цель похода будет умеренная
Без перехода за Балканы. Эти взгляды были приняты императорским правительством. Таким образом, мы предпринимали полувойну, и она могла привести только к полумиру". Между тем война оказалась настоящей и очень тяжелой, а сравнительная бесплодность ее была отчасти результатом полуполитики князя Горчакова. В колебаниях и полумерах его отражалась как бы борьба двух направлений - традиционного, честолюбиво-международного, и практического, основанного на понимании внутренних интересов государства. Эта неясность исходной точки зрения и отсутствие точной практической программы обнаруживались прежде всего в том, что события никогда не предвиделись заранее и всегда заставали нас врасплох. Трезвые, жизненные приемы Бисмарка не оказывали заметного влияния на дипломатию князя Горчакова. Последний придерживался еще многих устаревших традиций и оставался дипломатом старой школы, для которого искусно написанная нота есть сама по себе цель. Бледная фигура Горчакова могла казаться яркой только благодаря отсутствию в России политической жизни, свободы критики и оппозиции. Подробная, хотя и весьма односторонняя характеристика князя Горчакова, в сопоставлении с Бисмарком, сделана в книге Юлиана Клячко: "Deux Chanceliers. Le prince G. et le prince de Bismarck" (П., 1876). Из новейших исследований заслуживает внимания: Francois Cgarles-Roux "Alexandre II, G. et Napoleon III" (П., 1913). Л. Слонимский.
Родился Александр Михайлович Горчаков в 1798 г. и происходил из семьи знатной, восходящей к Рюриковичам, но небогатой. Он окончил Царскосельский лицей, был товарищем Пушкина, заслужил от учителей самые блистательные отзывы: "Один из тех немногих питомцев, кои соединяют в себе все способности в высшей степени...
Особенно заметна в нем быстрая понятливость, которая, соединяясь с чрезмерным соревнованием и с каким-то благородно-сильным честолюбием, открывает быстроту разума в нем и некоторые черты гения... а также благородство с благовоспитанностью, ревность к пользе своей и чести, всегдашняя вежливость, усердие ко всякому, дружелюбие, чувствительность с великодушием". Был он исключительно красив и остроумен.Карьера Горчакова в эти годы складывалась очень успешно. В 1822 г. он стал первым секретарем посольства в Лондоне, где пробыл пять лет. Потом был в той же должности в Риме, в 1828 г. переведен советником посольства в Берлин, оттуда - во Флоренцию поверенным в делах, в 1833 г. он в Вене. Крупнейшие города Европы, столицы могущественных государств, сложные дипломатические поручения - все это было хорошей школой для человека, решившего посвятить свою жизнь внешней политике. Но отношения с влиятельнейшим Нессельроде у Горчакова не заладились. Он подал в отставку и некоторое время находился не у дел. В 1841 г. Александр Михайлович вернулся на службу и был послан в Штутгарт для устройства брака великой княжны Ольги Николаевны с наследным принцем Вюртембергским. Там он и оставался в ранге чрезвычайного посланника и полномочного министра в течение двенадцати лет, поддерживая авторитет России как покровительницы германских стран и внимательно следя за нарастанием революционного движения в Европе. Прокатившиеся по континенту революции 1848 - 1849 гг. чрезвычайно насторожили Горчакова. В своих сообщениях о митингах и демонстрациях в Европе он настойчиво советовал императору охранять Россию от взрывов и потрясений, подобных тем, какие он наблюдал здесь.
В 1850 г. Горчаков стал чрезвычайным посланником при Германском союзе со столицей во Франкфурте-на-Майне. В этом союзе русское правительство усматривало залог сохранения мира, а Горчаков был призван сдерживать усилия Австрии и Пруссии - двух соперничающих держав, выступать в роли объединителей Германии. Тогда же Александр Михайлович близко сошелся с прусским представителем Бисмарком. Горчаков не скрывал, что является ревностным почитателем этого великого человека. На его глазах, при благосклонном невмешательстве России, Бисмарк добился удивительных свершений: разбил поодиночке сначала Данию, потом Австрию, затем сокрушил и Францию и создал могущественную германскую империю.
Той же цели - только созданию великой России - была посвящена и деятельность Александра Михайловича Горчакова. Вот почему он всегда отметал все революции, направленные в первую очередь на разрушение, а не на созидание. Еще в 1825 г., когда он приехал на лечение в Россию, его пытались втянуть в тайное общество декабристов. Благомыслящий Горчаков ответил своим друзьям по лицею, что справедливые цели никогда не достигаются коварными и тайными происками и что питомцу лицея, основанного императором Александром Павловичем, не подобает идти против монаршей особы.
"Горчаков обладал умом, возвышенным, большим, тонким, и его умение использовать дипломатические уловки не исключало лояльности. Он любил играть с противником, приводить его в замешательство, захватывать врасплох, но никогда не позволял себе обращаться с ним грубо или его обманывать. Ему не приходилось прибегать к хитростям, так как его замысел был всегда ясен и лишен загадок. С очень немногими из дипломатов было так легко и надежно".
Эмиль Оливье, французский политический, деятель
На следующий год Горчаков был переведен управляющим посольства в Вену вместо барона Мейендорфа, выполнявшего больше поручения австрийского императора, чем русского.
В это время началась Крымская война. Австрия повела себя крайне неблагодарно к России, и Горчакову пришлось решать сложные дипломатические задачи. Он всегда выступал против войны с Турцией, а сейчас на ее стороне выступили Англия и Франция. Австрия также помогала державам антирусского блока, хотя и сохраняла видимый нейтралитет. Но Горчакову удалось на своем посту отдалить Австрию от воюющих западноевропейских держав. Те же самые шаги он предпринимал и в отношении Пруссии. И тут последовала смерть императора Николая I.
С 1854 по 1855 г. в Вене проходила международная конференция воюющих держав, к которым примкнула и Австрия. Россию представлял князь Горчаков, всеми силами пытаясь смягчить жесткие требования бывших союзников, а ныне противников в Крымской войне. Дипломаты вырабатывали условия мира, которые будут подписаны на Парижском конгрессе. На все оскорбляющие Россию претензии князь Горчаков отвечал: "Сначала возьмите Севастополь". Но вот осажденный город пал, а несколькими неделями позже русскими войсками был взят Каре, что дало возможность удовлетворить самолюбие и смягчить условия переговоров. Кроме того, Горчаков заключил тайное соглашение с графом Морни, доверенным лицом Наполеона III, которое облегчило в будущем положение русских представителей на Парижском конгрессе. 18 марта 1856 г. был подписан мир.
Парижский трактат закончил собой эпоху активного участия России в западноевропейских политических делах. Тягостные впечатления Крымской войны и венских конференций наложили свою печать на всю последующую деятельность Горчакова как основного проводника внешней политики России. 15 апреля 1856 г. он был назначен министром иностранных дел вместо Нессельроде. Это было признание его дипломатических заслуг, ума, многолетнего опыта. При новом министре произошел крутой поворот, смена внешнеполитического курса. Отныне все внимание стало уделяться внутренним делам, правительство решило распространять свою деятельность за пределы империи лишь тогда, когда того "безусловно потребуют положительные пользы России". Скрытым напоминанием о державной силе государства прозвучали знаменитые слова Горчакова: "Россия сосредоточивается..." Что это означало, европейские политики скоро поняли.
"Говорят, Россия сердится. Нет, Россия не сердится, а сосредоточивается... Она мысленно сосредоточивается не из чувства задетого самолюбия, а с осознанием силы и своих подлинных интересов. Однако она не отказывается ни от попечения о своем достоинстве, пи от ранга, принадлежащего ей среди великих держав Европы".
Канцлер А. М. Горчаков.
Горчаков поставил себе три практические цели: во-первых, соблюдать большую сдержанность в первые годы, пока в стране совершаются внутренние преобразования (близилась отмена крепостного права); во-вторых, отплатить Австрии за ее предательское поведение в 1854 - 1856 гг.; и в-третьих, добиться постепенного уничтожения Парижского трактата. Политика воздержания, которой решено было следовать, вовсе не исключила для российской дипломатии изучения возможностей новых союзов, не принимая, однако, никаких обязательств в отношении кого-либо, исходя лишь из собственных национальных интересов.
В эти годы Горчаков первым в своих депешах стал употреблять выражение "Государь и Россия", вместо обычного - "император". Граф Нессельроде, сорок лет управлявший дипломатическим ведомством в государстве, упрекал его за это: "Мы знаем только одного царя, нам нет дела до России". Несомненно, Александр II сделал правильный и очень удачный выбор, назначив Горчакова, патриота, дипломата с осанкой русского вельможи былых времен, да к тому же еще и либерально настроенного, своим министром. Он целиком доверял ему в проведении нового внешнеполитического курса, поскольку сам порою в публичных выступлениях совершал досадные ошибки. У Александра II иногда проявлялись капризные черты его деда. Как-то раз в бумагах, переданных ему Горчаковым, ему не понравилось слово "прогресс" - может быть, оно было ему незнакомо. Подчеркнув это слово, он написал: "Что за прогресс! Прошу слова этого в официальных бумагах не употреблять".
Горчакова ценили и зарубежные дипломаты и политики. Поверенный Сардинии в Петербурге сказал о нем так: "Князь представляет собой одного из самых выдающихся государственных деятелей, это сугубо русский и либеральный министр - разумеется, в той мере, в какой это возможно в его стране... Человек он очень умный и приятный, но очень вспыльчив". Другую оценку вынес французский политик Эмиль Оливье: "Всегда готовый к конфронтациям, конгрессам, где говорят или пишут, он был менее готов к акции быстрой, дерзкой, рискованной, могущей привести к борьбе. Мужественный риск героических предприятий его пугал, и, хотя ему доставало достоинства, первым движением было уклониться от них, прикрывшись снисходительностью, а если нужно, и робостью".
Александр Михайлович значительно обновил состав своего министерства, заменил многочисленных иностранцев, которых привел с собою Нессельроде, русскими дипломатами. Он хотел возродить исторические традиции своей страны, следуя петровским внешнеполитическим замыслам. Одна из целей Горчакова оказалась выполненной очень скоро, в 1859 г., когда Россия встала на сторону Франции в ее конфликте с Австрией. За свое предательское поведение австрийцы были наказаны руками французов. Достижения других поставленных целей пришлось ждать долгие годы...
Сложными были отношения с Польшей, которая входила в состав Российской империи. В 1861 г. там вспыхнуло восстание. Западные державы обратились в Петербург с предложением созвать конференцию по этому вопросу. Горчаков твердо заявил, что это внутреннее дело России. Он предписал всем русским послам за границей прекратить переговоры с европейскими государствами по польскому вопросу. С этого времени наметились очередные разногласия с Францией, но зато произошло сближение с Пруссией, которая поддержала Россию. В 1862 г. там во главе правительства встал Бисмарк, прусский коллега Горчакова, и с тех пор политика обоих государств шла параллельным курсом. В 1864 г. Польское восстание было подавлено, а Пруссия и Россия заключили военную конвенцию.
Пока в Европе велись сложные дипломатические игры, внимание Горчакова обратилось к Северной Америке - к проблеме русских колоний на Аляске, Алеутских островах и западном побережье, которые были освоены отечественными мореплавателями еще в XVIII в. В 1866 г. состоялось совещание высших царских сановников, на котором присутствовал и Горчаков. Инициатором продажи Аляски выступал великий князь Константин Николаевич. Русское правительство знало о наличии на Аляске золотых россыпей, но именно это и таило в себе главную опасность. Горчаков сказал: "Вслед за армией вооруженных лопатами людей может прийти армия вооруженных ружьями солдат". Россия не имела на Дальнем Востоке ни значительной армии, ни сильного флота, а учитывая еще и тяжелое финансовое положение страны, сохранить американские колонии было попросту невозможно. Договор о продаже Аляски за 1 миллионов 200 тысяч долларов был подписан в Вашингтоне и Петербурге.
Тем временем назревала война в Европе - между Францией и Пруссией. Горчаков постарался извлечь из нее максимальную выгоду для России. Прежде всего это касалось условий Парижского трактата 1856 г. - тех его статей, где империи запрещалось держать флот на Черном море. В 1868 г. между Горчаковым и прусским посланцем генералом Мантейфелем были заключены соглашения, имевшие силу договора. Россия обязывалась соблюдать нейтралитет во время объединения Германии, Пруссия - поддержать требования России об отмене унизительных статей Парижского трактата. Франко-прусская война началась в 1870 г., успехи Бисмарка были очевидны. В это время, не дожидаясь окончания войны, Горчаков предложил Александру II выступить со справедливыми требованиями России. Настал, по его мнению, самый подходящий момент. И он оказался прав. Он отмечал: "Пока длилась война, мы могли с большей уверенностью рассчитывать на добрую волю Пруссии и на сдержанность держав, подписавших трактат 1856 г. Все было рассчитано верно: Франция потерпела поражение, Пруссия обещала поддержку, Австрия не рискнула бы выступить против России из опасения подвергнуться нападению со стороны все того же Бисмарка".
Через своих послов за границей Горчаков передал правительствам всех государств циркулярную депешу. В ней заявлялось, что Россия не может считать себя более связанной той частью Парижского трактата, который ограничивает ее права в Черном море. Этот циркуляр произвел в Европе эффект разорвавшейся бомбы. Однако ничего поделать было нельзя.
Англия и Австрия ограничились лишь словесными протестами, а Франции и вовсе было не до того. Ей важно было уцелеть самой. В 1871 г. в Лондоне собралась конференция европейских держав, на которой были закреплены справедливые требования России. Горчаков переживал в те дни подлинный триумф. Достигнута была еще одна его цель во внешней политике. Впоследствии он считал эту победу главным успехом всей своей дипломатической деятельности. В награду Александр II пожаловал ему титул "светлости", который могли носить только особы царского рода.
В 1873 г. была подписана тройственная конвенция России - Германии -Австрии. Эти страны стали называться "Союз трех императоров". Горчаков считал, что этот союз поможет решить балканскую проблему. Он призывал европейские державы поддержать его план автономии для Боснии и Герцеговины. Однако нарастающий на Балканах конфликт мирным путем решить не удалось. Турки в 1876 г. начали наступление на Сербию, в своем продвижении на Белград сметая все на пути. Александр II собрал в Ливадии своих министров и поставил, вопрос: что же делать с гибнущей Сербией? Все лишь сожалели об этом, а князь Горчаков встал и сказал: "Наши традиции не позволяют нам быть равнодушными, есть чувства национальные, внутренние, против которых трудно идти. Ваше величество! Теперь не время слов и сожалений, наступил час дела". При этом он подал императору заготовленную телеграмму, в которой русскому послу в Турции повелевалось объявить султану, что он немедленно, в 24 часа, покинет Константинополь, если турки тотчас не остановятся и не очистят Сербию. "Я согласен с твоим предложением", - ответил Александр II, закрывая заседание.
Однако Турция была готова к войне с Россией. Более того, стремилась к ней. Горчаков в январе 1877 г. заручился нейтралитетом Австро-Венгрии (Будапештская конвенция), а в апреле того же года Александр II начал эту войну, которая велась под флагом освобождения балканских народов от турецкого ига. Она внесла много славных страниц в историю русского оружия и завершилась полным успехом России. Влияние ее на Балканах усилилось. Вначале было заключено Адрианополь-ское перемирие (19 января 1878 г.), где Горчаков был предельно тверд в болгарском вопросе. Он инструктировал своего представителя Игнатьева: "Особенно твердо стойте на своем во всем, что касается Болгарии".
Ровно через месяц был подписан окончательный договор с Турцией в Сан-Стефано, приуроченный ко дню рождения Александра II. Болгария получала широкую автономию с включением в нее Македонии; Сербия, Румыния, Черногория признавались независимыми; России возвращалась Южная Бессарабия.
Итоги этой войны и Сан-Стефанского договора вызвали враждебные возражения не только Англии, но и Австрии. Горчаков предложил по этому поводу устроить конгресс в Берлине, рассчитывая на Бисмарка. Конгресс состоялся в июле того же года, но Бисмарк неожиданно занял нейтральную позицию. Горчаков говорил потом, что против России была "злая воля почти всей Европы". Но он и сам совершил на этом форуме казусную оплошность. Александру Михайловичу к этому времени исполнилось уже восемьдесят лет. Очевидно, в силу преклонного возраста Горчаков по рассеянности вручил английскому делегату лорду Биконсфильду географическую карту для русской делегации. На ней были отмечены максимальные уступки, на которые Россия могла в крайнем случае идти. Биконсфильд, конечно, воспользовался случаем и в основу обсуждения положил именно эту карту. Бисмарк в своих записках жестоко потешался над Горчаковым, утверждая, что именно он отстоял тогда честь России. Но и сам Горчаков признавался потом Александру II: "Берлинский трактат есть самая черная страница в моей служебной карьере".
После Берлинского конгресса Александр Михайлович практически отошел от дел, хотя формально еще три года считался государственным канцлером России. Сменил его на посту министра иностранных дел барон Н. К. Гире, дипломат среднего уровня, во много раз уступавший такому титану внешней политики, как князь Горчаков. Умер Александр Михайлович в 1883 г. в Баден-Бадене и был похоронен в фамильном склепе в Петербурге. В истории русской дипломатии он был и остается одной из самых ярких и великих фигур.
