Это жизнерадостное интервью Екатерины Семенчук дано вскоре после венчания принца Чарльза, когда девушка пела в церковном хоре
. Обнаружено интервью в СПб@RU 2008 г.
Семенчук была незабываемой Дидоной в КИ "Троянцев" Берлиоза МТ-Гергиева в БЗК. Недавно она спела Эболи - в Зальцбурге . С Кауфманом, разумеется.
И по просвещенному мнению оперного обозревателя Лейлы Гучмазовой "Елизавета Валуа Анны Хартерос провоцировала обратиться к Дону Карлосу с репликой Онегина «я выбрал бы другую»" , - а именно принцессу Эболи=Семенчук)).
===
Интервью и фото под катом.
Екатерина Семенчук
sobaka14 марта, 2008 - http://sobaka.ru/magazine/portrety/3364
"В отличие от ледяного петербургского апреля, у Кати этот месяц выдался жарким. Гала-концерт Мариинского театра в Красноярске, Всероссийский конкурс имени Обуховой в Липецке (первая премия – кто бы сомневался!), выступление на свадьбе принца Чарлза, репетиции «Кармен» (сама она скромно избегает таких разговоров, но всем понятно, что спектакль ставят для нее), еще один гала, как говорит Катя, с «нашим любимым оркестром» и Валерием Гергиевым – на сей раз в Лос-Анджелесе. Диву даешься, вспоминая, что эта певица – одно из самых востребованных в мире меццо-сопрано – дебютировала лишь в январе 2000-го.
– С вашей нынешней карьерой не поздновато участвовать в конкурсах?
– Я же еще молодааая. А потом, Надежда Андреевна Обухова – одна из моих любимых меццо, и я с удовольствием поехала, тем более что конкурс проводился впервые. Лариса Гергиева представила на нем нас – четверых вокалистов из Академии молодых певцов.
– Сколько спектаклей в месяц вы можете спеть без ущерба для голоса?
– Зависит не от количества, а от характера музыки. Если петь вперемежку Верди, потом русских композиторов, потом Россини, голосу трудно быстро перестраиваться. Лучше, когда материал написан в близкой манере: скажем, после итальянской партии – французская.
– То есть в опере нельзя, как в балете, где Диана Вишнева только что в свой бенефис танцевала Петипа, а сразу за ним Форсайта?
– Ну, для бенефиса ведь берешь любимое, а на любимом просто отдыхаешь. Я могу в камерной программе поставить рядом классическую музыку и современную или петь подряд Третью песню Леля и вторую арию Далилы – и быть счастлива.
– Опять-таки о балете: считается (да так оно и есть), что настоящей артистической зрелости танцовщик достигает, лишь поработав с хореографом-современником, который сочиняет специально для него. Для вокалистов это справедливо?
– Конечно. Если композитор пишет для тебя, он знает твой голос, его возможности, диапазон, знает, что тебе ближе – лирика или драматизм. Здорово, когда получается такой союз. Вот сейчас Александр Смелков написал для меня цикл на стихи Цветаевой. Несколько вещей из него я уже пела в сольных концертах в прошлом году, но никак не доведется исполнить весь цикл целиком, а очень хотелось бы. У Смелкова такой красивый музыкальный язык!
– Слушая записи наших старых певцов, поражаешься их дикции. Сейчас такой нет – почему? Школа утрачена или стали петь на всех языках и от этого замутился русский?
– Могу говорить только о себе. Для меня наоборот: чем больше языков, тем лучше. Я, когда начинала петь по-французски, первым делом освоила фонетику, все эти дифтонги, трифтонги, и сейчас стараюсь, чтобы дикция была предельно четкой. Если в зале кто-то знает французский, хочу, чтобы он чувствовал: я понимаю то, что произношу. Вообще все идет от понимания: когда слова – не просто ноты, но имеют для тебя конкретный точный смысл, то и слушатели эти слова поймут.
– Сейчас миллиард телезрителей смотрел, как вы участвовали в церемонии бракосочетания принца Чарлза. Как вы там оказались?
– В 2003 году Мариинский театр в Виндзоре давал вечер русской духовной музыки в память королевы-матери.
– И принцу запало в душу?
– Все-таки корни, наверное, дают себя знать. А сейчас он высказал пожелание, чтобы исполнили «Символ веры» из Литургии Иоанна Златоуста Гречанинова. Я немножко запаниковала, потому что времени оставалось мало, а я никогда в таком стиле не пела. Друзья мне доставали ноты, записи, объясняли все про церковную музыку: какие ударения делать, какие паузы. И я прямо в Липецке учила эту вещь. А когда уже репетировала с хором Saint George Chapel, очень волновалась – ведь это молитва. Для церковных певчих естественно молиться в пении. А ято пою светские произведения на сцене, это совсем другое, и я переживала, удастся ли открыть сердце людям, без театрального лицедейства, понимаете? Но когда начала петь, пошло само собой: возникла новая динамика, новые смысловые акценты, даже голос сделался другим. Мне было хорошо, очень хорошо. Когда все кончилось, телефон буквально раскалился от SMS: оказалось, что столько людей обо мне помнят. И муж – он флейтист нашего оркестра – смотрел трансляцию в полшестого утра в Сан-Франциско на гастролях. А вообще эта часовня Святого Георгия в Виндзоре поразительна. Она разделена на две части, и та, которая ближе к алтарю, – деревянная: гербы, рыцарские шлемы, мечи. И могилы королей, разных великих людей, громадные витражи – прямо не веришь, что это происходит с тобой. Входит королевская семья, затем королева, все встают, архиепископ Кентерберийский благословляет… Безумно красивая церемония! Потом reception, огромное количество людей и цветов, так что голова кружится от аромата, гербы принца Уэльского из нарциссов... У меня была дивная шляпка – так положено по этикету. После этой свадьбы я пошла и накупила кучу шляпок с вуальками.
– Весь гонорар потратили?
– Что вы, никакого гонорара не было, ведь это был музыкальный подарок Мариинского театра и маэстро Гергиева.
– Сейчас нет оперных див типа Каллас, с их недосягаемостью, причудами, капризами. Как вам кажется, это потому, что весь мир, в том числе искусство, демократизировался, или они просто не рождаются?
– Дивой надо быть на сцене: здорово петь, шикарно выглядеть, получить удовольствие. И чтобы коллеги тебя уважали, любили, чтобы им нравилось с тобой работать. И никого не обидеть. А быть дивой вне сцены… Мне, например, это не нужно.
Мечты критика иногда сбываются. Лет десять или чуть больше назад, когда Анна Нетребко уже дразняще-ослепительно сверкала на мировом оперном небосклоне, вдруг подумалось: а появится ли здесь когда-нибудь певица подобного дарования, но регистром пониже — меццо-сопрано? Конечно, царила Ольга Бородина — певица с могучим мировым статусом, но в Мариинском она появлялась очень редко и почти исключительно в партии раскольницы Марфы в «Хованщине» Мусоргского, проводя остальное время в оперных театрах Америки и Европы. Ожидания мои были связаны с молодой Екатериной Семенчук, бесстрашно заявившей о себе на конкурсе Елены Образцовой в 1999 году. Тогда она получила всего лишь осторожно поощрительный приз «Надежда». Семенчук этот комплимент от своей великой предшественницы оправдала сполна. Нетребко и Семенчук сегодня — певицы одной высшей оперной лиги.
Е. Семенчук. Фото из архива театра
А. Нетребко. © Kirk Edwards
Екатерина Семенчук оказалась в Мариинском театре, когда об Анне Нетребко в Петербурге уже без доли сомнения говорили как о новой, очень яркой звезде, взошедшей на мировом оперном небосклоне. Екатерина с Анной познакомились на репетициях оперы «Война и мир» Прокофьева, которую в Петербурге в 2000-м ставил Андрей Кончаловский. Обе через два года дебютировали в партиях Наташи и Сони на сцене Метрополитен-оперы в Нью-Йорке. Международная карьера Нетребко с того дебюта стала стремительно набирать темп. Семенчук тоже попала в поле зрения крупных оперных агентств, но ее звездный час наступил все же несколько позже. Екатерина приехала в Петербург из Минска, и ее сразу взяли в Академию молодых оперных певцов, открывшуюся в Мариинском в 1998 году. Там начались ее «университеты». У Анны, примчавшейся сюда из Краснодара, таких университетов не было: она не успела оглянуться, как оказалась, будучи еще студенткой консерватории, под лучами софитов, приглашенная Валерием Гергиевым на партию Сюзанны в оперу Моцарта «Свадьба Фигаро». В истории артистической карьеры обеих певиц изумляет одно: как удалось им взрастить в себе великолепных, настоящих актрис, не оканчивая ни ГИТИСа, ни иных театральных институтов? А ведь оперным певцам, прежде чем стать большими артистами, приходится сталкиваться с куда более мощным сопротивлением — плотным слоем текста партитуры, который надо научиться сверхталантливо петь. И кажется, что в разгадке вокально-артистического феномена певиц кроется ответ на вопрос, что такое опера как театр.
Можно было бы продолжить сравнивать начало карьеры обеих певиц, но в данном случае это оказалось бы не совсем правильным. Нетребко — сопрано, Семенчук — меццо-сопрано, репертуар им делить никогда не приходилось и не придется. Меццо-сопрано — безраздельная владычица так называемого низкого регистра, низких грудных нот, способных свести с ума меломанов. Сопрано «живут» несколькими этажами выше, и у них совершенно другие цели и задачи в опере. Если же говорить об оперных сюжетах, то тут у сопрано и меццо нередко случаются схватки не на жизнь, а на смерть за того самого героятенора, который по велению сердца любит сопрано, а меццо обречены убиваться по нему до конца дней — его и своих. Анне Нетребко и Екатерине Семенчук не довелось пока сойтись на мариинской сцене в таком дуэте соперниц. Они сосуществовали здесь вполне мирно в трех операх — «Войне и мире» С. Прокофьева, «Сказках Гофмана» Ж. Оффенбаха и в «Трубадуре» Дж. Верди. В «Войне и мире» режиссера А. Кончаловского Нетребко превосходно пела Наташу Ростову, Семенчук — Соню. Их дуэт в первой «мирной» сцене, в имении Ростовых Отрадном звучал буквально на высоте, почти из-под колосников. Резная девичья кровать, на которой перед сном мечтательно перешепывались Соня и Наташа, по замыслу постановщиков была поднята высоко над сценой, подчеркивая легкость, беспечность, надмирность, звездность их пасторального пения. Именно тогда, после Наташи Нетребко за ее порхающую непосредственность многие критики сравнили с Одри Хепберн. В «Сказках Гофмана» (режиссер Марта Доминго, премьера в Мариинском — 2000 год) Семенчук пела брючную партию Никлауса — ангела-хранителя Гофмана, музы в обличье юноши, а Нетребко — партию трагической Антонии, увядающей от смертельной болезни. Спустя годы они снова встретились в одном спектакле на мариинской сцене, уже в статусе мировых оперных див, в премьере 2013 года — «Трубадуре» Верди в постановке Пьера Луиджи Пицци, где обе исполнили своих несчастных героинь: одна — Леонору, фатально влюбленную в теноратрубадура, другая — Азучену, его не менее фатально обреченную мать. И это были уже зрелые, эталонные интерпретации. Тогда вновь пришлось убедиться, до чего похожи их голоса по степени полноты, плотности и насыщенности тона, плазматичности голоса, способного держать внимание огромного зала от первой до последней ноты, по колоссальной самоотдаче. Голоса обеих невероятно высоки по температуре, есть соблазн сравнить их с расплавленной сталью, заполняющей пространство: слушая их, словно попадаешь под теплый тропический ливень. И нет сомнений, что громадная степень воздействия их драматического исполнения зависит именно от богатства вокального дара.
Досадно, что Нетребко и Семенчук пока не удалось встретиться в родном Мариинском в «Евгении Онегине» Чайковского, где они спели бы родных сестер Татьяну и Ольгу. Нечасто они выступают вместе и на зарубежной сцене. Триумфом обеих год назад стало участие в опере «Анна Болейн» Г. Доницетти в Венской Государственной опере (режиссер Эрик Женовезе). Именно тогда произошла та самая схватка двух соперниц за одного героя, правда, не тенора, а баса — короля Генриха VIII в воплощении Ильдара Абдразакова. В интервью после венского дебюта Екатерина Семенчук вновь призналась, как высоко ценит исполнительское искусство Анны Нетребко: «Я не могла уйти со сцены, наблюдая и за кулисами за ее выступлением, получая громадное удовольствие от того, как она работает, от того, что она творит в этой сложнейшей партии». А минувшим летом на Зальцбургском фестивале обе блеснули в «Трубадуре» Верди в постановке Алвиса Херманиса (премьера — 2014 год).
Е. Семенчук (Эболи). «Дон Карлос».
У них мог бы получиться интересный дуэт соперниц в «Кармен» — Кармен и Микаэлы. Но когда Семенчук дали наконец возможность спеть Кармен в Мариинском театре, Нетребко уже перестала петь Микаэлу. Только такие настоящие вокально-драматические контрасты и способны показывать слушателю, ради чего композиторы задумывали те или иные коллизии, столкновения и переплетения судеб героев. Обе они — певицы-актрисы, творцы «одной группы крови», выходящие на сцену создавать иную реальность, способную преображать реальность по нашу сторону сцены. Именно о подобных переживаниях в опере сознательно или бессознательно мечтает публика, предпочитающая оперный театр искусству кино. Талантом таких певиц-актрис опера обогащается кислородом, обретая черты не искусственной, а подлинной, полнокровной жизни души и духа. Лишь столь высокой ценой опера способна оправдать многовековое существование и предназначение этого большого жанра. Их совместная работа в спектаклях убеждает, что в оперном театре, да и в любом театре, артисты заряжают друг друга, происходит цепная реакция: один зажигается от огня другого, разгораясь еще сильнее.
Е. Семенчук (Лель), Е. Соловьева (Купава), Е. Акимов (Берендей). «Снегурочка».
Фото Н. Разиной State Academic Mariinsky Theatre
Е. Семенчук (Амнерис). «Аида».
Фото Н. Разиной State Academic Mariinsky Theatre
Е. Семенчук (Кармен), М. Аксенов (Дон Хозе). «Кармен».
Фото Н. Разиной State Academic Mariinsky Theatre
Екатерина Семенчук вырастала во властных роковых красавиц, пройдя путь травестийных партий — оперных юношей, среди которых были и Никлаус в «Сказках Гофмана» Оффенбаха, и Лель в «Снегурочке», и Отрок в «Сказании о невидимом граде Китеже» Римского-Корсакова. Но и в брючных ролях при всей их неизбежной андрогинной тесноте она «рвала шаблоны», находя для юношей с неопределенной половой идентичностью особые праздничные и героические краски, яркие взгляды, жесты, интонации. В каждом из них всегда немного чувствовался растущий маленький император. В них меццо-сопрано будто изживала свою угловатую подростковость, чтобы чуть позже выпорхнуть, словно бабочка из кокона, в пространство вечной женственности. Ее чувство сцены восхищало уже с первых ролей, с самого начала артистического пути ей были присущи сценическая свобода и отношение к сцене как к альтернативному пространству для творчества, для полета. Она вся была порыв. Оперные травестийные юноши закалили ее стать, воспитали дисциплину. Прорывы в ее репертуаре произошли, когда она надела женские платья — Кармен, Дидоны, Амнерис, принцессы Эболи. Семенчук кинулась в стихию Кармен, как в «глубокое синее море», жадно разбрасывая вокальные и драматические краски на холсте спектакля. В ее Кармен было все: и девочка с ее непосредственностью, и дикий подросток, и плотоядность, и страдание, и острое чувство трагичности мира, и упоение полнотой бытия. Как и Анна Нетребко, Екатерина Семенчук обладает талантом гипнотически захватывать своим голосом зал. У драматических артистов, несомненно, нет такого гигантского преимущества, такого инструмента, как роскошный, хорошо поставленный оперный голос, который позволяет завладевать вниманием зала с первых секунд просто в силу физических свойств звука, способного брать в плен и никогда оттуда не отпускать. Так было, когда Екатерине выпало счастье исполнить Амнерис, египетскую принцессу в «Аиде» Верди. Ей очень повезло, что первой постановкой, в которой она вышла в этой партии, был спектакль, созданный Даниэле Финци Паской, режиссером Цирка дю Солей. В «Аиде», поставленной в Концертном зале Мариинского театра в 2011 году, режиссер категорически порывает с традицией постановки оперы. И Амнерис предстает в белом, будто подвенечном платье — чистым воплощением мечты, которой быстро пришлось обернуться завистью, увы, принесшей одни разрушения. Амнерис Семенчук в такой сценической интерпретации — в отсутствие тряпичных пирамид, среди обнаженной геометрии форм — смотрелась и слушалась тоже нестереотипно. Это был не тяжелый властный императорский ритуал, а игра о негативной трансформации любви, почти психологический тренинг — таков оказался замысел Финци Паски. Певица пронзительно передавала чувства одиночества власти, одиночества таланта и силы. Ее Амнерис выходила с широкой улыбкой, открытая миру, а уходила — этот мир разрушившая в силу неспособности разделить радость власти. Совсем недавно диск с записью «Аиды», вышедший на лейбле Warner Classics, при участии Оркестра Академии Санта Чечилия под управлением Антонио Паппано, где партнерами Семенчук стали Аня Хартерос и Йонас Кауфман, получил престижную награду BBC Music Magazine Awards.
Фото В. Барановского State Academic Mariinsky Theatre
Е. Семенчук (Азучена). «Трубадур».
Фото Н. Разиной State Academic Mariinsky Theatre
Схожие чувства и размышления вызывает исполнение партии принцессы Эболи в «Доне Карлосе» Верди — принцессы, наделенной красотой, властью, но обделенной ответной любовью. Партия также требует широкой гаммы чувств — от упоения всеми благами жизни первой фрейлины до горечи изгнания. В этой опере она демонстрирует искусство ансамблевой игры едва ли не больше, чем искусство монолога.
Азучена в «Трубадуре» Верди стала для Семенчук opus magnum. В ней она являет трагический образ предельной сокрушительной силы, напоминая своей гиперэкспрессивной мимикой актеров немого кино. Азучена — не колдунья Ульрика из «Бала-маскарада», которую певице еще предстоит исполнить. Но в ней заключена не меньшая иррациональная магия, шаманская связь с прошлым, которую Семенчук удается всякий раз демонстрировать с недюжинным размахом. Особый разговор — о Дидоне в «Троянцах» Г. Берлиоза, которой можно посвятить специальное исследование. И в авангардном, не в меру футуристичном и ироничном спектакле Карлуша Падриссы и команды «La Fura dels Baus», и в дистиллированном, претенциозно эстетском спектакле Яниса Коккоса Семенчук царила над предложенными сценическими обстоятельствами. Своими выходами она властным жестом словно останавливала время, сплетая воедино прошлое, настоящее и будущее. В этой связи невозможно не вспомнить и о Кассандре — героине этой же оперы, которую Млада Худолей как будто даже не поет, а величественно прорицает. Царица Дидона в исполнении Екатерины Семенчук на несколько часов-мгновений будто открывала для слушателей XXI века портал в прошлое.
Е. Семенчук (Дидона). «Троянцы».
Фото Н. Разиной State Academic Mariinsky Theatre
А. Нетребко (Наташа), Е. Семенчук (Соня). «Война и мир». 2003 г.
Фото Н. Разиной State Academic Mariinsky Theatre
Не припомню ни одного спектакля с участием Анны Нетребко, где она позволила бы себе маленькую слабость и не выкладывалась бы на все 300%, где прикрывала бы вокальную усталость ухищрениями привлекательной и яркой женщины. Нет, такого не было ни разу! Ее голос, ее тело и ее мысли всегда находятся в нераздельном единстве. Когда она выходила в партии Сюзанны в «Свадьбе Фигаро» Моцарта в спектакле Юрия Александрова (премьера в Мариинском театре в 1998 году), зрители слышали истинного Моцарта — певца любви, потаенных чувств и смелых желаний. Вместе с басом Ильдаром Абдразаковым — фирменным Фигаро они составляли дуэт двух любящих сердец. Их участие в спектакле примиряло с действительностью тех, кто понимал, что оркестр все равно не будет звучать по-моцартовски легко, искрометно и остроумно. Они были сами себе оркестром. Уже в Сюзанне, эталонной и в вокальном, и в артистическом отношении, было слышно и видно, что такое певец-актер. Слова и ноты подпитывались живой эмоцией — живой до мельчайших поворотов настроения. У Нетребко все это существовало в неделимой триаде. Жесты не дополняли пение, а были его органичным продолжением. Психофизика певицы, стройной и грациозной, отражалась в звуке — гибком, подвижном, стремительном, наполненном эротизмом. У слушателя, даже самого неискушенного, не оставалось сомнений, что именно так и должен звучать подлинный Моцарт, хотя дирижеры «Свадьбы Фигаро» в Мариинском были не просто далеки, а очень далеки от правил «исторически информированного исполнительства». А Нетребко, этих правил тоже не ведавшая, в них будто и не нуждалась: тон Моцарта она чувствовала шестым чувством, интуицией. Эта природная интуиция уверенно поведет ее по всем партиям, вплоть до тех, которые она исполняет сегодня, — партий тяжелых, драматических, подобных вердиевской леди Макбет или пуччиниевской Манон Леско. Не за горами, возможно, и Аида. Уже в Сюзанне был отчетливо проявлен модус сценического поведения Нетребко — умение быть одновременно первой и в то же время идеально чувствовать партнера, не заслонять его тенью своего примадоннского превосходства. Несколько сезонов Нетребко царила в Мариинском в «Травиате». А ее дебют в этой роли на Зальцбургском фестивале в 2005 году в спектакле Вилли Деккера окончательно утвердил певицу как лучшую Виолетту начала 2000-х. В этой роли ей с пугающей легкостью удавалось буквально все, и, кажется, не она у режиссеров, а режиссеры у нее могли учиться раскрепощенности и свободе.
Ее Виолетта — особенно и главным образом в спектакле Вилли Деккера, специально или нет, но поставившего спектакль будто на Нетребко, с учетом ее природы, вокальных и физических возможностей, ее темперамента и дара эмпатии, — была всеобщей любимицей, успевая кивнуть чуть ли не каждому хористу. Да и каждый слушатель в зале не сомневался, что вот на эти три часа Анна Нетребко — его. Певица превращала эту роль в манифест свободы, опьяняя этим чувством зрительный зал, да и тех, кто смотрел и смотрит видеоверсию спектакля, ставшего одним из бесспорных хитов. Балетная грация и острота сочетались в рисунке роли Анны с неожиданно мюзикловым драйвом, а «животное сцены» — со строгостью идеальной классической вокальной выправки.
А. Нетребко (Сюзанна). «Свадьба Фигаро».
Фото Н. Разиной State Academic Mariinsky Theatre
А. Геркалов (Жорж Жермон), А. Нетребко (Виолетта). «Травиата».
Фото Н. Разиной State Academic Mariinsky Theatre
Исполнительским достижением Нетребко стала и Донна Анна в «Дон Жуане» Моцарта. В этой роли она в 2002 году в спектакле Мартина Кушея и под управлением Николауса Арнонкура покорила Зальцбург и мировой оперный Олимп. Позже Нетребко спела Донну Анну в разных спектаклях на разных сценах, в том числе в Мариинском театре в постановке Йоханнеса Шаафа, в Ла Скала в спектакле Роберта Карсена, где за дирижерским пультом стоял Даниэль Баренбойм. В этой партии она словно ступила на территорию Марии Каллас — на территорию трагедии. Но в отличие от Каллас, испивавшей чашу трагедии до дна, Нетребко эту трагедию переводила в оптимистический регистр. Витальность ее голоса, обжигающая теплота интонаций не оставляли сомнений, что именно она — главная и единственная любовь Дон Жуана, смысл его жизни.
Долгое время Анну Нетребко слушали в Мариинском лишь в трех партиях — Сюзанне, Мюзетте из «Богемы» Пуччини и Людмиле в «Руслане и Людмиле» Глинки. В Людмиле она своим нездешним обаянием являла апологетику русского моцартианства, убеждая в том, что гений Глинки вырос на Моцарте. Поворот к драматическим партиям начался с появления в ее репертуаре партий болезненной вышивальщицы Мими («Богема» Дж. Пуччини в постановке Йэна Джаджа в Мариинском театре) и Лючии («Лючия ди Ламмермур» Г. Доницетти в постановке Давида Доиашвили, 2000 год, а затем Джона Дойла, 2009 год). И всякий раз Нетребко разрушала стереотипы о невыносимой оперной скуке, вдыхая мощную пульсацию жизни в оперных героинь. Феномен певицы заключается в сильнейшей эмпатии, способности глубокого эмоционального раскрытия образа, явлений внутренней жизни души — всего того, ради чего и задуманы оперы. Полное раскрытие образа — самая главная ценность искусства оперной актрисы. Мы можем тысячу раз слушать Мими у сотен даже очень хороших певиц, но не понимать, зачем они выходят на сцену, ради чего тщатся изображать лицом страдание. И только такие певицы, как Анна Нетребко, могут заставить слушателя внезапно понять, например, как мало надо для счастья этой умирающей обыкновенной, незаметной парижанке Мими — а нужна ей всего-навсего любовь поэта Рудольфа. В Мариинском театре такое случилось однажды, когда Нетребко спела в одном спектакле с мексиканским тенором Роландо Вильясоном. Это были два нешуточно воспламененных любовью сердца, и, когда умирала Мими, слезы текли сами собой. В Мими Нетребко неожиданно предстала проникновенной лирической героиней после легкомысленной шансонетки Мюзетты, которую долго до этого исполняла в «Богеме». Невозможно забыть и Нетребко в партии Марфы в «Царской невесте» Римского-Корсакова (спектакль режиссера Юрия Александрова и художника Зиновия Марголина, премьера — 2005 год), хотя в этой роли певица вышла на сцену театра всего несколько раз. Ее способность присваивать роль сделала свое дело, и в момент увядания отравленной героини казалось, что в иное измерение уходит не Марфа, а актриса! И это было страшно не на шутку. Режиссер, конечно, для этого нагнал ужасу, надев на певицу страшный плешивый парик.
А. Нетребко (Антония или Олимпия), С. Алексашкин (Миракль). «Сказки Гофмана».
Фото Н. Разиной State Academic Mariinsky Theatre
Р. Вильясон (Рудольф), А. Нетребко (Мими). «Богема».
Фото Н. Разиной State Academic Mariinsky Theatre
А. Нетребко (Леди Макбет).
Фото Marty Sohl / Metropolitan Opera
А. Нетребко (Лючия). «Лючия ди Ламмермур».
Фото Н. Разиной State Academic Mariinsky Theatre
Вся творческая биография певицы, ее путь от роли к роли будто подводили ее к одной из самых заметных работ Нетребко последних лет — к партии леди Макбет в опере Дж. Верди, которую она пела в Метрополитенопере (режиссер Эдриан Ноубл) и в Баварской государственной опере (режиссер Мартин Кушей). В спектакле в Метрополитен-опере Нетребко создала абсолютный исполнительский шедевр. Следить не только за каждым тактом, за каждой ее нотой было ни с чем не сравнимым, в чем-то сладострастным удовольствием. Вспоминались слова певицы о том, что актерскому мастерству она училась на фильмах с Алисой Фрейндлих, а великая русская актриса играла в БДТ эту кровавую героиню. Поразило и признание певицы, что леди Макбет стала для нее ролью, о которой она давно мечтала. У Нетребко азарт от исполняемой роли был виден невооруженным глазом. Здесь схлестнулись ее ослепительная красота, взрывчатый сангвинико-холерический темперамент, жадность до музыки, вулканическая музыкальность. Она вновь показала, как умеет выстраивать драматургию своей роли, поэтапно и равномерно распределяя силы, не выплескивая все сразу, умея поддерживать состояние саспенса. Как и в моцартовской Сюзанне, здесь она тоже удивила бесконечным разнообразием эмоциональных оттенков, сочной жизненностью сценического поведения, космической реактивностью, предельной включенностью в действо.
Неутомимые Анна Нетребко и Екатерина Семенчук не перестают восхищать и удивлять. Обе сулят еще много открытий. И раз за разом доказывают, что четырехвековое искусство оперы может куда эффектней кино или других видов театра менять наше представление о мире и человеке, очищая душу и усмиряя страсти.
Хорошее дело "культурой" не назовут, а формулировки более отпугивающей чем "праздничный концерт телеканала Культура" я бы нарочно не придумал, и до последнего не собирался идти, к тому же заболел, но важное дело в консерватории заставило, и приглашение организовали - пришел, а программа по набору номеров оказалась против ожидания не такой уж плохой, не более попсовой, чем обычные, "будничные" и "бескультурные". С исполнением сложнее.
Юлия Лежнева удивительная певица все-таки: насколько она хороша в барочном репертуаре (здесь была тоже не слишком хороша - но так или иначе лучше всех...), настолько вызывает недоумение в любом другом, а тут она пела и "другое". В первом отделении подряд - концертную арию Моцарта и арию "Ипполиты" из "Геркулеса" Вивальди: как будто две разные певицы, Моцарт - ну совсем мимо, а Вивальди, с оговорками - прилично, увлекательно, местами прям-таки классно. Во втором отделении шлягерная ария Удовольствия из "Триумфа времени и бесчувствия" вышла не то чтоб плохо, но неинтересно после Винса И у Богомолова - такая декоративная, "праздничная" штучка, елочная игрушечка получилась, опять же сопрано супротив контртенора... не, уже не катит (а крикливый ебанат все равно вопил: "Вы ангел!!"). Зато самый приятный момент вечера - лежневская ария Гризельды из "Гризельды" того же Генделя, эффектный номер, и со всеми барочными фиоритурами Лежнева справляется как мало кто.
Павел Петров - лауреат "Опералии", очень вроде бы статусного конкурса под патронажем Пласидо Доминго, несколько лет назад проводившегося и в Москве, но по тембру голоса, школе и замашкам Петрову прямой путь в "Романтику романса" с "Родиной моей, Белоруссией" на той же "Культуре", и дальше выше, медийнее - в жюри "Синей птицы", видимо. Петров спел арию Рудольфа из "Богемы" Пуччини, которого из-за кулис объявили как Джоакино (что для канала, открывшего культурному миру композитора ГУно, драматурга БОРмаше и множество новых имен, не "новости культуры"), и песню де Куртиса "Не плачь", все одним цветом, вернее, бесцветно; после антракта выходил с песенкой Герцога из "Риголетто" и "Рассветом" Леонкавалло - ну малость повеселее хотя бы.
Екатерина Семенчук превратилась в пародию на оперную, а где-то и на опереточную примадонну позапрошлого века - осторожно, следующая станция "Казарновская", конечная, просьба освободить вагон! Вроде и голос при ней, но слушать невозможно, каким-то трэшем отдают ее Лауретта, Далила, Кармен, Эболи, а уж Джудита!! а Перикола!!! Туфлями, правда, не разбрасывается - и на том спасибо, зато хохочет... вот кому (ну после Казарновской только) петь Мефистофеля в "Фауст-кантате" Шнитке следует! Но когда они с Лежневой под занавес первого отделения затянули "Баркаролу" Оффенбаха - в совершенно разной манере, Лежневой абсолютно чуждой... Ну как они рядом выглядят вдвоем, я уже не говорю - канал "Культура" покажет"... (Ирина Никитина с Дарьей Златопольской органичнее бы смотрелись, взявшись за ручки). Увенчала торжественное мероприятие дежурная "Застольная" из "Травиаты" - вот цирк: Лежнева, поющая Верди, пускай полторы фразы там у нее набралось - в принципе смертельный номер, а в трио с Петровым и хохочущей Семенчук да под БСО... - однажды Лебедь, Рак и Щука затеяли сыграть квартет! Не хватало для полноты культурных впечатлений разве что баритона - волгоградский поющий электромонтер из свежего выпуска "Новостей культуры" отлично вписался бы в ансамбль, на него только, если верить тележурналистам, и ходят меломаны Сталинграда в Царицынскую оперу!
БСО федосеевский - не худший из московских оркестров, но тут выступил средненько даже для аккомпанирующего коллектива; по счастью оркестровых номеров набралось два с половиной: увертюра к "Свадьбе Фигаро", антракт к 4-му действию "Кармен", и чтоб "культурный" народец смог от души, со всей, то есть, дури похлопать в ладоши "под управлением Федосеева" - эпизод из оперетты Легара "Ева". Потому как главная "фишка" вечера - конечно, публика: нагнали крокодилиц, в сравнении с которыми филармоническая клиентура просто "маленькие лебеди", и все с мобильниками, с планшетами, снимают со вспышками, Петрову умиляются ("симпатичный мальчик!") - одно слово, "Культура".
Подготавливать почву для операции по имени "выступление Анны Нетребко по дружественным ценам"я начала еще весной, когда углядела абонемент БЗК "Оратории и кантиты" Цена на три спектакля была от 1500 р. Мне это показалось заманчивым, т.к. покупать билеты на спектакли нашей прославленной оперной дивы по космическим ценам я не смогу. наверное, даже под наркозом.. Жаба душит))))
Итак, заразившись моим энтузиазизмом и заранее преобретя абонемент, со мной отправилось слушать Нетребко моя однокурсница. Мы малость обалдели от количества народа, толпившегося перед БЗК. Хорошо еще, что пришли мы очень заранее, где-то в пол-седьмого. Спрашивать билет начали еще возле кафе, предлагать - по диким ценам (второй амфитеатр по 6 000 - 10 000, про партер я даже не спрашивала) тоже. Достаточно сказать, что для того, чтобы зайти в двери, нужно было пройти по огороженному коридору, который охраняли 4 милиционера и каждому покзать билет....Честно пройдя все кордоны на пути к высокому исскуству, мы заняли свои места и отдышались. Народу было тьма тьмущая......Забито было все. В партере было немного свободных мест, которые к началу второго акта были заполнены. публика была самая разная - от милых интеллегентных старушек в скромных учительских жакетиках до сытых и довольных жизнью новых русских с длинноногими блондинками. Время, оставшееся до концерта мы посветили разглядыванию туалетов барышень, а что - между прочим были очень интересные наряды)))) Ой, про программу забыла, а она - самая главная была в тот вечер, из-за нее все и случилось....
Анна НЕТРЕБКО (сопрано), Екатерина СЕМЕНЧУК (меццо-сопрано). Дирижер - Михаэль Гюттлер (Германия) (Камерный ансамбль "Солисты Москвы", художественный руководитель, дирижер и солист - Юрий Башмет)
Гендель - "Музыка на воде" - сюита. Перголези - STABAT MATER для солисток, хора и оркестра
Итак, первое отделение - Гендель "Танцы на воде", исполнили....Ну, что сказать, слыхали мы исполнение и поинтересней.....Но в общем - ничего так сыграли..... Народу понравилось - хлопали весьма активно.
Итак, кульминация вечера, то, для чего и пришло, полагаю, абсолютное большинство зрителей (ну или как минимум мы вдвоем и новые русские))))) - "Stabbat Mater" Перголози. Исполняют Анна Нетребко (сопрано) и Екатерина Семенчук (меццо). Вещь серьезная. Дамы прекрасно это осознавали, посему вышли в благородном черном. Анна выбрала себе платье с пышным воротом и рукавами - не могу сказать, что очень стильным и подходящим для ее фигуры, но это ИМХО. Екатерина была в облегающем платье с эффектным палантином, тож черном, ессно...Смотрелось это гораздо интереснее....
Выход Нетребко напоминал явление звезды, а Екатерина вышла сосредоточенной и серьезной.
Вот заиграли вступление и я напряглась, твердо убежденная, что сейчас польются неземные звуки...Они и полились, вот только из уст Екатерины.....Нет, Анна пела хорошо, старалась....Без напряга брала высокие ноты...Голос, безусловно, красивый....Один разок мне что-то там показалось, но у меня слуха нет и один раз не считается....Но но но...Это - не ее репертуар, совершенно не ее....Для нее - Виолетта и Наташа Ростова, Розанна...Для нее - что-то яркое, эффектное и стильное, такое же, как она сама...А эта вещь - для классички Семенчук, настоящей такой классички, серьезной и слегка занудной.....Она мне понравилась больше Нетребко...Все это, конечно, ИМХО. Да и "живьем" я ее слушала впервые, сравнивать было не с чем...
Когда они закончили, зал пришел в неистовство - хлопали-хлопали-хлопали.....Наверняка вынесли груду цветов, да вот только мы уже убежали - хотелось избежать давки возле гардероба, да и две пары наших рук вряд ли бы смогли еще больше помочь апплодировать - куда уж больше!
Кстати, оркестр во второй части сыграл лучше как-то, ярче что-ли......
Екатерина Семенчук окончила Санкт-Петербургскую государственную консерваторию имени Н. А. Римского-Корсакова (класс Е. Гороховской). В 2000 году, будучи студенткой консерватории и участницей Академии молодых оперных певцов Мариинского театра, дебютировала на Мариинской сцене сразу в нескольких партиях – Леля в «Снегурочке» Римского-Корсакова, Сони в «Войне и мире» Прокофьева, Полины и Миловзора в «Пиковой даме» Чайковского и Никлауса в «Сказках Гофмана» Оффенбаха. В том же году стала победительницей Международного конкурса молодых оперных певцов имени Н. Римского-Корсакова в Санкт-Петербурге и финалисткой конкурса Operalia в Лос-Анджелесе, а через год вышла в финал престижного конкурса вокалистов BBC Cardiff Singer of the World в Уэльсе. В 2000 и 2002 годах состоялись дебюты певицы в театрах Ла Скала в Милане и Метрополитен-опера в Нью-Йорке.
Екатерина Семенчук
окончила Санкт-Петербургскую государственную консерваторию имени Н. А. Римского-Корсакова (класс Е. Гороховской). В 2000 году, будучи студенткой консерватории и участницей Академии молодых оперных певцов Мариинского театра, дебютировала на Мариинской сцене сразу в нескольких партиях – Леля в «Снегурочке» Римского-Корсакова, Сони в «Войне и мире» Прокофьева, Полины и Миловзора в «Пиковой даме» Чайковского и Никлауса в «Сказках Гофмана» Оффенбаха. В том же году стала победительницей Международного конкурса молодых оперных певцов имени Н. Римского-Корсакова в Санкт-Петербурге и финалисткой конкурса Operalia в Лос-Анджелесе, а через год вышла в финал престижного конкурса вокалистов BBC Cardiff Singer of the World в Уэльсе. В 2000 и 2002 годах состоялись дебюты певицы в театрах Ла Скала в Милане и Метрополитен-опера в Нью-Йорке.
В настоящее время Екатерина – солистка оперной труппы Мариинского театра. В её репертуаре ведущие меццо-сопрановые партии в итальянских и французских операх XIX века, в том числе Кармен в одноименной опере, Амнерис («Аида»), Эболи («Дон Карлос»), Азучена («Трубадур»), Прециозилла («Сила судьбы»), Фенена («Набукко), Лаура («Джоконда»), Дидона («Троянцы»), Маргарита («Осуждение Фауста»), Асканио («Бенвенуто Челлини»), Шарлотта («Вертер») и Далила («Самcон и Далила»), партии русского классического оперного репертуара – Ольга в «Евгении Онегине» и Любовь в «Мазепе», Кончаковна в «Князе Игоре» и Марина Мнишек в «Борисе Годунове», Отрок в «Сказании о невидимом граде Китеже и деве Февронии», Лаура в «Каменном госте», Бланш в «Игроке», Иокаста в «Царе Эдипе», а также Фрика в «Золоте Рейна» и «Валькирии» Вагнера.
Как приглашённая солистка Екатерина Семенчук сотрудничает с крупнейшими оперными театрами Европы и Америки – исполняет главные партии в спектаклях Метрополитен-оперы, театров Ла Скала, Ковент-Гарден, Венской государственной оперы, Парижской оперы и Римской оперы, театров Лос-Анджелеса и Сан-Франциско, поёт на Зальцбургском и Эдинбургском фестивалях.
На концертной сцене певица участвовала в исполнении кантат Stabat Mater Перголези и Россини, «Торжественной мессы» Бетховена, Реквиемов Моцарта, Верди, Дворжака, кантаты «Смерть Клеопатры» и симфонии «Ромео и Джульетта» Берлиоза, симфоний Малера, кантаты «Александр Невский» Прокофьева, «Пульчинеллы» Стравинского и Концерта для ударных, меццо-сопрано и симфонического оркестра «Час души» С. Губайдулиной, вокальных циклов Мусоргского, Шостаковича, Малера, Берлиоза, Равеля и других авторов.
