БЛАГОСЛОВЛЯЛ ЛИ СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ ДМИТРИЯ ДОНСКОГО? Ряд современных историков утверждает, что никакого благословения князя на битву не было и быть не могло. И трудно назвать их убежденность в этом чисто научной. Очень уж неудобно некоторым признавать роль Церкви в победе на Куликовом поле. Так было ли благословение?
Битва на поле Куликовом - одно из ключевых событий русской истории. Оно вошло в учебники, монографии, в живопись и литературу. И почти всегда историю о великом походе князя Дмитрия Ивановича на Дон сопровождает рассказ про то, как московский правитель получил благословение у Сергия Радонежского. Этот краткий, но величественный сюжет знаком миллионам людей. Его любят, его держат около сердца, о нем вспоминают с теплой улыбкой. И вот в позднесоветское время появляется гипотеза: всё это выдумка, «церковная легенда». Что, в сущности, означает «поповские бредни». Да-да, именно так. Слов подобных не произносят и не пишут, но они подразумеваются. Форма, в которой была выражена идея гипотезы, - чисто научная, но суть ее, глубинная суть, очень далека от науки. Хотелось бы напомнить одно обстоятельство. Сильнейший сторонник подобного взгляда Владимир Кучкин опубликовал статью «О роли Сергия Радонежского в подготовке Куликовской битвы» на страницах сборника «Вопросы научного атеизма» (1988). С тех пор к чисто научной, на первый взгляд, полемике всегда и неизменно примешивается глухой подтекст, связанный с верой и безбожием. > Поездка в лесную обитель
Про визит государя московского в Сергиев монастырь повествует «Сказание о Мамаевом побоище». Великий князь Дмитрий Иванович незадолго до отбытия войск в поход против Мамая ездил с Серпуховским князем Владимиром Андреевичем на поклон к Сергию Радонежскому. Правитель желал получить от игумена лесной обители благословение перед трудным и опасным делом. Сергий упросил князя отстоять Литургию, а затем - разделить трапезу. Князь, в замешательстве, просил Сергия отпустить его, «ибо пришли к нему вестники, что уже приближаются поганые татары». Но тот задержал Дмитрия Ивановича, сказав: «Это твое промедление двойным для тебя послушанием обернется. Ибо не сейчас еще, господин мой, смертный венец носить тебе, но через несколько лет, а для многих других теперь уж венцы плетутся». Князь не посмел ослушаться, откушал монастырского хлеба. Тогда Сергий «…окропил его священной водою и все христолюбивое его войско и осенил великого князя крестом Христовым - знамением на челе». Потом он сказал Дмитрию Ивановичу: «Пойди, господин, на поганых половцев, призывая Бога, и Господь Бог будет тебе помощником и заступником». И добавил тихо: «Победишь, господин, супостатов своих, как подобает тебе, государь наш». Половцами в ту пору иногда, по старой памяти, называли ордынцев. Дмитрий Иванович попросил у игумена двух воинов из иноческой братии - Александра Пересвета и его брата Андрея Ослябю. Сергий призвал к себе обоих и велел отправляться с Дмитрием Ивановичем, «ибо были известными в сражениях ратниками, не одно нападение встретили». Преподобный дал им «…вместо оружия тленного нетленное - крест Христов, нашитый на схимах, и повелел им вместо шлемов золоченых возлагать его на себя». Вернувшись из Троицкого монастыря в Москву, Дмитрий Иванович пошел к митрополиту Киприану и рассказал о благословении Сергия. Тот велел держать всё услышанное в тайне. Во время битвы схимник Пересвет сошелся с ордынским богатырем Челубеем, и оба пали, нанеся друг другу смертельные удары копьями… Подробный рассказ о том, как великий князь московский получал благословение у святого Сергия, есть только в одном источнике по истории Куликовской битвы. Это, как уже говорилось, «Сказание о Мамаевом побоище». В летописях ничего подобного нет. Неизвестно, когда «Сказание» было создано. Большинство историков склоняются к тому, что от победы 1380 года до времени, когда возникло это литературное произведение, лет сто, а то и сто пятьдесят. Проще говоря, это поздний памятник. А потому и вызывает сомнения: до какой степени память о давних событиях искажена в нем? До какой степени можно искать в нем правду факта, а не художественный вымысел? > Критический взгляд Многие усомнились в достоверности «Сказания…» Помимо уже названного Кучкина, это и Вадим Егоров, и Игорь Данилевский. Ими выдвинуто множество аргументов. Некоторые доводы легковесны, но другие заслуживают самого пристального внимания. Так, например, как мог Дмитрий Иванович летом 1380 года беседовать в Москве с митрополитом Киприаном, если сам же его изгнал двумя годами ранее? Обстоятельства поставления Киприана в сан вызывали сомнения в его каноничности. Вместо него митрополичью кафедру занял Пимен, притом сделал это с помощью мошенничества, а потому на Москве его как законного митрополита не приняли. Важнее другое: и Пимен, поставленный в сан Константинопольским патриархом, не успел добраться до Московской Руси к тому времени, когда начались сборы перед выходом на Мамая. Иными словами, Москва вообще не имела на тот момент никакого митрополита. Но, возможно, разговор состоялся в 1378 году, когда Киприан ненадолго приезжал в Москву. Тогда и благословение Сергия относится не к преддверию Куликовской битвы, а к кануну другой, не столь значительной победы над ордынцами - на реке Воже. Она-то совершилась именно в 1378 году. Мог ли Сергий дать благословение великому князю, когда тот находился в затяжном конфликте с Церковью? Изгнав Киприана, Дмитрий Иванович попытался сделать митрополитом своего ставленника, Михаила-Митяя. Московское монашество отнеслось к нему, «новоуку во иночестве», крайне отрицательно. Киприана же наше иночество, включая и Сергия, готово было принять. Господь не попустил Михаилу-Митяю занять митрополию: он умер по дороге в Константинополь, где его должны были поставить в сан. Не управлял митрополией ни дня. Досталась она Пимену… Но отношения между Сергием и великим князем на почве «митяевщины» крепко испортились. Почему в «Житии» преподобного Сергия нет ни слова о посылке двух иноков? Про благословение там кратко упоминается, но раз иноки Пересвет и Ослябя не упомянуты, стоит ли верить остальному? Разве позволительно инокам, тем более схимникам, браться за оружие и проливать кровь на ратном поле? Стоит ли после этого верить в двух посланцев Сергия, сражавшихся на поле Куликовом? Может, их вовсе не отправлял Сергий? Не являлись ли они митрополичьими боярами, т. е. людьми, служившими как воины или администраторы, но не имевшими касательства к иночеству? Если посмотреть внимательно на карту, неужели не станет ясным, что Дмитрий Иванович никак не мог посетить Сергия во главе войска? Ведь Троицкий монастырь находится от Москвы в прямо противоположном направлении, чем Коломна, где был назначен сбор русских ратей! Если бы московские полки пришли к Сергию, они увеличили бы свой маршрут более чем в полтора раза. А сборы на войну требовали большой спешки… > Критика критики
Солидно ли звучат доводы лагеря «критиков»? О да, от них невозможно отмахнуться. Но каждый из них при ближайшем рассмотрении выглядит небесспорным. Имеет смысл пройтись «по пунктам», показывая слабые стороны каждого. Прежде всего, в 1380 году Дмитрий Иванович помирился с Киприаном. Через несколько месяцев после победы над Мамаем великий князь, по словам летописи, «послал игумена Федора Симановского, отца своего духовного, в Киев по митрополита по Киприана, зовучи его на Москву к собе на митрополью». Хроника перемещений Киприана по Руси для 1380 года не известна. Он, как и Пимен, побывал в Константинополе, после чего оба вернулись на Русь. Киприан мог обогнать и Пимена и посетить Москву. Даже если Киприан не добрался до Москвы, он мог вступить в переписку с великим князем и московским духовенством, и следы этой переписки донесло, в измененном виде, «Сказание о Мамаевом побоище». В любом случае, быстрое примирение сразу после победы над Мамаем показывает: скорее какие-то переговоры меж ним и Дмитрием Ивановичем велись еще до нее; свидание меж ними не столь уж невозможно, а установление добрых отношений весьма вероятно. А вот в 1378 году никакой диалог не был возможен: «митяевщина» была в разгаре. Мог ли Сергий благословить правителя, жестоко обидевшего Церковь? Да странно было бы отказать в благословении главе христианского воинства, идущего пить смертную чашу! В роковые моменты лишь ничтожная личность принимается холить и лелеять прежние обиды. Разве уместно обряжать преподобного Сергия в одежки ничтожества?! Сведений о посылке двух иноков с великим князем в «Житии» нет… поскольку составителя «Жития» никто не обязывал их туда включать. Точности от подобного памятника ждать не приходится. Это ведь не летопись! Инокам драться в смертном бою неуместно. Однако это еще не повод отрицать достоверность «Сказания…» В раннем, самом достоверном летописном повествовании о событиях 1380 года среди знатных людей, павших на поле, назван Александр Пересвет. Другая летопись называет его бывшим брянским боярином. Выходит, герой поединка с Челубеем все же присутствовал в русском войске. И не молился за стеной ратников, а сам бился с ордынцами. Нигде, ни в каком месте он не именуется «митрополичьим боярином». Но послушником при Троицком монастыре он вполне мог быть. Иными словами, Пересвет и Ослябя ко времени визита великого князя к Сергию, возможно, еще не приняли иноческих обетов, а значит, могли на время скинуть подрясники, чтобы надеть кольчуги. Предполагают и другое. В условиях «священной войны», от которой зависела судьба Руси и русского Православия, Пересвет мог душу свою положить ради братьев своих, пойдя на явное нарушение обетов. Люди на многое способны в экстремальных условиях… Что же касается «христолюбивого войска», окропленного Сергием, то и тут не видно никакой нелепости или нестыковки. В «Сказании…» вовсе не говорится, что великий князь привел с собой к Сергию всю московскую дружину, и тем более все полки русские. Но его и князя Владимира Андреевича сопровождала вооруженная свита. Ее-то и назвал автор «Сказания…» христолюбивым войском. Главные силы в то время не трогались из столицы, ожидая Дмитрия Ивановича. «Сказание…» в целом - поздний источник? Да, скорее всего, именно так. Но не настолько поздний, чтобы в нем не могли отразиться воспоминания участников битвы, бережно хранимые их потомками. К тому же автор его мог использовать гораздо более ранние летописи, не дошедшие до наших дней. Остается сделать вывод: действительно, «Сказание о Мамаевом побоище» вызывает много вопросов. В том числе и сюжет, связанный с благословением Сергия. На некоторые из них невозможно ответить со строгой определенностью: не располагают историки машиной времени, они могут лишь судить о древних временах по текстам, дошедшим до наших дней… А тексты не всегда кристально прозрачны. Ответы, прозвучавшие из стана «критиков», сами по себе - всего лишь размышление о более или менее вероятном ходе событий 1380 года. Стоящая за ними гипотеза по многим позициям выглядит слабее традиционной точки зрения. Словом, нет оснований раз навсегда сбрасывать со счетов «Сказание о Мамаевом побоище». > Взгляд с другой стороны
Известный специалист по истории русского средневековья Николай Борисов несколько раз брался за изучение истории с благословением преподобного Сергия. В статьях и книге, посвященной основателю Троице-Сергиевой Лавры, историк показал, сколь глубоко он знает доводы и контрдоводы обоих «лагерей». Окончательный «приговор» ученого звучит так: «Все действия, связанные с историей о благословении Сергия, очень четко укладываются в исторический контекст. Поэтому я убежден, что эта история - не выдумка троицких монахов XVI века, а то, что действительно происходило летом 1380 года». Современный историк Ольга Плотникова замечает: в одном из летописных рассказов о битве на поле Куликовом «Дмитрий Иванович… показан как защитник православной веры, - а также как великий князь всей земли Русской. Мамай же показан не только как захватчик, но и как гонитель христианства, желающий уничтожить Русь как таковую… и в этом же тексте мы читаем благословение Сергия Радонежского, полученное Дмитрием Ивановичем за два дня до битвы. Тем самым подчеркивается богоугодность битвы, единство русского князя и православной Церкви…» Таким образом, не только факт важен - было ли благословение, не было ли - но и более широкий культурный контекст вокруг всей этой ситуации. «В истории благословение Сергия стало символом единения народа, власти и Церкви перед лицом внешнего врага», - пишет Ольга Плотникова. Что это значит? А прежде всего то, что Церковь в целом поддержала Дмитрия Ивановича, идущего против ордынцев. И на протяжении многих поколений память об этом хранили как духовное сокровище. Древнейший и самый достоверный летописный рассказ о битве на поле Куликовом содержит яркий зачин: «Мамай нечестивый люто гневавшийся на великого князя Дмитрия… собрался с силою многою, хотя пленити землю Русскую. Услышав об этом, князь великий Дмитрий Иванович, собрав множество воинов, пошел против них, хотя оборонить свою отчину и за святые церкви и за православную веру христианскую и за всю Русскую землю». Победив ордынцев и встав «на костях», Дмитрий Иванович, по слову той же летописи, «благодарил Бога и хвалил дружину свою, которая крепко билась с иноплеменниками… и дерзала по Боге за веру христианскую…» Видна очевидная христианская подоплека действий правителя. Он действует как защитник земли, веры и Церкви. То же самое нетрудно разглядеть и в древней эпической поэме «Задонщина». Собираясь в поход, Дмитрий Иванович предстает защитником веры, и святые блаженные князья Борис и Глеб, его родня, споспешествуют его намерению. Вот так рассказывает об этом «Задонщина»: «Князь великий… вступив во златое свое стремя, и взяв свой меч в правую руку, помолился Богу и Пречистой Его матери. Солнце ему ясно на востоке сияет…, а Борис и Глеб молитву воздают за сродники своя…» Оглядывая дружину, правитель выражает уверенность: русские ратники готовы «головы свои положить за землю за Русскую и за веру христианскую». Одна из летописей сообщает, что благословение было князем получено, хотя и другим путем. За несколько суток до битвы в донской стан Дмитрия Ивановича прибыли посланцы от Сергия, доставившие «благословенную грамоту». Там, среди прочего, говорилось: «Поможет тебе Бог и Святая Троица!» Таким образом, прав Николай Борисов: контекст истории с благословением таков, что князь чувствовал себя верным слугой Бога, видел поддержку Церкви и намеревался сыграть роль ее защитника. Благословение со стороны Сергия в подобных обстоятельствах выглядит уместным и естественным шагом. *** Остается подвести итоги. Скорее всего, благословение в 1380 году было Дмитрием Ивановичем от Сергия так или иначе получено. Подробно об этом повествует одно лишь «Сказание о Мамаевом побоище», но более краткие рассказы есть в «Житии» Сергия и в одной из летописей. А это в сумме дает солидную опору для подобного вывода. Скорее всего, бывший боярин Александр Пересвет, послушником ли, схимником ли, действительно бился с Челубеем и пал с оружием в руках. А значит, по сию пору история Куликовской битвы нерасторжимо связана с историей Троице-Сергиевой обители. Дмитрий Володихин. Православный журнал "Фома"
Победа на Куликовом поле, безусловно, является одним из самых значительных событий в истории России. Как и всякое явление подобного масштаба, с годами ее стали сопровождать всевозможные домыслы, добавления, "новые подробности", присочиняемые, как правило, с благими намерениями. В какой-то момент такие виртуальные факты вдруг выходят на первый план, делаются не просто историческим штампом, а непреложной истиной. В истории Куликовской битвы такого рода "истины" тоже встречаются.
Первыми из них по времени написания являются статья 1380 г. рогожского летописца и аналогичная ей по содержанию статья 1380 г. Симоновской летописи. По мнению специалистов, оба этих источника вошли в летописный свод 1409 г., то есть их читали современники Куликовской битвы. В чем и ценность! Так вот, при описании подготовки к походу и самого сражения имя Сергия Радонежского там вообще не упоминается. Следовательно, ни о каком благословении им великого князя не идет и речи .
Второе по времени из сохранившихся свидетельств о событиях 1380 г. передает Новгородская 1-я летопись. Специалисты считают ее также восходящей к своду 1409 г. В том смысле, что он являлся первоисточником для новгородского автора летописи. Сама же Новгородская 1-я летопись появилась в летописном своде 1448 г., следовательно, была создана в 40-е гг. XV столетия. Со времени Куликовской битвы прошло уже более 6о лет. Живых свидетелей этого грандиозного события практически не осталось, по крайней мере, их можно было бы по пальцам пересчитать.
И здесь о Сергии Радонежском вообще не упоминается.
В то же время новгородский автор сообщает интересный факт, который никак бы не мог увидеть свет в предыдущих повествованиях московских авторов: перед самой битвой, когда русские вышли на Куликово поле и увидели против себя готовую к бою татарскую рать, первой их реакцией была паника, многие новобранцы из московских полков бросились бежать... Но далее летописец воздает должное великому князю Дмитрию Ивановичу и князю Владимиру Серпуховскому, которые резко прекратили панику в рядах своих воинов и быстро настроили их на боевой лад.
Третий по времени рассказ о Куликовском сражении нашел место на листах Софийской 1-й и (с почти аналогичным текстом) Новгородской 4-й летописей. Обе они восходят к общему протографу – Новгородско-Софийскому своду 30-х гг. XV в. Но при этом рукопись Софийской 1-й летописи датируется специалистами 1481 г. По крайней мере, в этот год она была закончена. Оригинал Новгородской 4-й еще позднее. Понятно, что ни о каких живых свидетелях битвы 1380 г. говорить не приходится.
Сто лет прошло, и в летописях впервые упомянуто имя Сергия Радонежского . Но совсем не в том контексте, в каком связывают его с Куликами нынешние апологеты: "И тогда приспе грамота от преподобного игумена Сергиа от святого старца, благословенаа" . Но никакого столь трогательно сейчас многими описываемого посещения в августе 1380 г. великим князем Дмитрием, будущим Донским, Троице-Сергиева монастыря и получения им личного благословения и напутствия от настоятеля старца Сергия в летописном источнике не было. А было письменное пожелание удачи (если пошел, значит, иди до конца, и да помогут тебе...) , пришедшее на Дон 6 сентября 1380 г., за два дня до сражения.
Все вышеупомянутые произведения куликовского цикла относятся к предмету истории, а вот следующий по времени памятник цикла – это уже литература. "Задонщина" – поэтическое произведение на мотив и в стиле "Слова о полку Игореве". Авторство этого сочинения связывают с именем Софония Рязанца. Имя Сергия Радонежского там вообще не упоминается.
На самом древнем списке "Задонщины" имеются отметки либо автора, либо переписчика, даты: 1470, 1475, 1483 гг. и даже указание, что 8 сентября 6988 г. Куликовской битве "прешло лет 100". То есть для читателя сюжет покрыт если не дымкой тумана, то неким флером давно прошедшего времени. Как для нас русско-японская война. И читатели конца XV в. знали, конечно, о факте Куликовской битвы, но детали им были уже недоступны.
Прошел еще какой-то отрезок времени, и на основе "Задонщины" в начале XVI в. появился прозаический литературный текст "Сказание о Мамаевом побоище" . Здесь автор уже подпускает в сюжет массу фантазий и новых коллизий, способствующих поддержанию интриги в его романе. Вот здесь-то Сергий Радонежский уже благословляет Дмитрия Донского по полной программе: и устно в Троицком монастыре, и письменно на Дону. Отсюда и черпают вдохновение все ныне с жаром говорящие о благословении великим старцем великого князя. Согласитесь, в обыденной жизни довольно странно и даже нелепо выглядят попытки принимать эпизоды литературного сюжета за чистую монету, да еще и истово убеждать в том окружающих.
С легкой руки Карамзина утвердился тезис о духовном участии Сергия Радонежского в подготовке похода на татар. Он написал буквально следующие строки: "...Димитрий, устроив полки к выступлению, желал с братом своим Владимиром Андреевичем, со всеми князьями и воеводами принять благословление Сергия, игумена далекой Троицкой обители... Летописцы говорят, что он предсказал Димитрию кровопролитие ужасное, но победу - смерть многих героев православных, но спасение великого князя; упросил его обедать в монастыре, окропил святою водою всех бывших с ним военачальников и дал ему двух иноков в сподвижники, Александра Пересвета и Ослябю, из коих первый был некогда боярином Брянским и витязем мужественным. Сергий вручил им знамение креста на схимах и сказал: "Вот оружие нетленное! Да служит оно вам вместо шлемов!.."
Из вышеизложенного ясно, что отношения Дмитрия Донского и Сергия Радонежского, сложившиеся перед Куликовской битвой, не были таковы, чтобы просить и получать благословение. В XIV в. это было всем ясно. Но XV и XVI вв. возникла необходимость подвести под действия светской власти священную санкцию. Было ли это связано с завершением собирания русских земель и развитием идеи "Москва - третий Рим" или с окончательным освобождением от власти татар - сейчас трудно сказать. Однако понятно, что возникновение легенды о благословении Дмитрия преподобным Сергием - это яркий пример большого государственного пиара, который и сегодня продолжает успешно работать.
Святой Димитрий Донской [Илл. Сергей Михайлович Гончаров] Воскобойников Валерий Михайлович
Благословение святого Сергия Радонежского
Мамай впал в ярость, увидев остатки своего войска, бежавшего от реки Вожи. Хотел он немедленно идти на Москву, разорить, сжечь дотла каждое русское селение. Только не осталось у него такой рати, чтоб выступить в поход. Поэтому он решил потерпеть, поднабрать новое войско и уж потом уничтожить великого князя, чтоб и памяти о нем не осталось в народе русском.
Москва же с радостью и тревогой встречала своего победителя князя.
«То была проба, теперь станем готовиться к настоящей битве», - сказал Димитрий.
В тот год, не дожив до победы несколько месяцев, скончался святой митрополит Алексий, духовный наставник Димитрия Ивановича и чудотворец. Он прожил долгую жизнь и, как многие святые, предвидел свою кончину. За несколько дней до смерти Алексий совершил Божественную литургию, причастился Святых Тайн, а потом тихо простился с князем, дал ему последние наставления.
Почти полтора века страдала Русь под игом Орды. Сколько раз вражеские полчища разоряли города и селения, грабили церкви, убивали старых и молодых, бесчестили женщин. Гордые дочери русских князей становились служанками в ханских шатрах, исполняли черную работу.
Каждый год с русских земель шли обозы с данью. И поэтому многие города нищали, едва успевали собраться с силами после очередного разорения.
А князья, вместо того чтобы объединиться, боролись друг против друга, постоянно наводили татар то на одно княжество, то на другое. И от этой вражды Русь страдала не меньше, чем от ордынского ига.
Но наконец наступило время, когда русские княжества под водительством Москвы стали объединяться.
«Довольно терпели, - сказал великий князь Димитрий. - Настала пора дать Орде бой».
Однако и Мамай не дремал. Он ругал себя за то, что поздно разглядел опасность. А разглядев, стал собирать огромное войско.
Мамай желал не просто проучить Димитрия, а повторить великий поход на Русь, который совершил когда-то хан Батый. Чтобы ни у одного русского князя не возникало больше желания сопротивляться Орде. Чтобы и внуки, и правнуки князей с рождения ощущали себя ее слугами и данниками.
Два года Мамай собирал из соседних земель наемников. Были среди них и генуэзские воины, что выросли в крымских городах, и храбрецы с Кавказских гор. Он уговаривал поучаствовать в разгроме Руси литовского князя Ягайло, который стал властвовать после смерти отца, Ольгерда.
Димитрий Иванович также собирал рать. И не только собирал. Созванные в ополчение крестьяне умели лишь пахать да сеять. Не было у них ни оружия, ни доспехов, хотя бы и легких. Требовалось спешно обучить их воинской науке и вооружить. По княжьему приказу день и ночь ковали для них латы, мечи, боевые топоры, кистени, щиты. Опытные воины наставляли новобранцев.
Вся земля Русская готовилась к страшной битве.
К середине лета все на Руси уже знали, что Орда снялась с места и медленно продвигается к границам земли Русской. Враги гнали вместе с собой сотни табунов и овечьих стад. Тысячи юрт, поставленных на телеги, следовали за войском.
На привалах Мамай с гордостью объезжал свою рать. Столько воинов у него не было никогда. Да и на Русь он вел войско впервые.
Незадолго до выступления в поход Димитрий Иванович собрал православных князей, что были тогда в Москве, и вместе с двоюродным братом Владимиром Андреевичем, боярами и верной дружиной отправился за благословением к Преподобному Сергию Радонежскому.
Отца Сергия называли великим печальником земли Русской, игуменом всея Руси. Каждый православный человек чтил его имя.
Ты уже знаешь, отче, - обратился к нему великий князь, - что ордынский темник Мамай двинул на Русь всю орду безбожных татар. Помолись же, отче, чтобы Бог избавил нас от беды.
Святой старец был крестным отцом двух детей Димитрия Ивановича. Еще при жизни митрополита Алексия он часто беседовал с великим князем и наставлял его. Сейчас Димитрий стоял перед ним на коленях и ждал благословения.
Преподобный Сергий Радонежский осенил его святым крестом, а потом произнес с воодушевлением:
Иди, господине, безбоязненно. Господь поможет тебе на безбожных врагов! - А потом он понизил голос и тихо, так, чтобы слышал один великий князь, сказал: - Победишь врагов своих!
В то время в обители Живоначальной Троицы, которой предстояло стать прославленной Свято-Троицкой Сергиевой Лаврой, совершали монашеский подвиг два выходца из боярских семей - уроженец Брянской земли Александр Пересвет и бывший любецкий боярин Андрей Ослябя. Прежде их знали как славных воинов, доблестных богатырей. Преподобный Сергий благословил их на ратный подвиг и повелел им присоединиться к княжеским полкам.
На прощание святой Сергий Радонежский благословил и всю княжескую дружину, окропил ее святой водой.
«Господь Бог да будет твой помощник и заступник: Он победит и низложит супостатов твоих и прославит тебя!» - таковы были напутственные слова святого старца.
И полетела по земле Русской молва о том, что великий князь ходил к преподобному Сергию Радонежскому и получил благословение на битву с Мамаем. И потянулись новые люди в войско Димитрия.
А некоторые князья, что подумывали примкнуть к Мамаеву войску и поживиться на московских землях, отказались от своего намерения.
Среди них был князь Олег Рязанский. Как узнал он о благословении святого Сергия, так и решил, что не станет воевать на стороне Орды.
«Если уж Димитрия благословил сам отец Сергий, значит, великий князь победит Мамая, - решил он. - Так не лучше ли мне оставаться в своем княжестве?»
Из книги История России от Рюрика до Путина. Люди. События. Даты автора1392 – Смерть Сергия Радонежского Ко времени Ивана II относится и важное событие в духовной жизни Руси – основание Троице-Сергиева монастыря, величайшей национальной святыни России. Монастырь заложил монах Сергий (в миру Варфоломей) родом из городка Радонеж. Толчком к
Из книги Наш князь и хан автора Веллер МихаилФункция Сергия Радонежского Идеологическая функция Пересвета – в победном единстве русской идеи и православия. Роль Осляби при нем подобна контрагайке – подкрепляет: что Пересвет не одинок, что за ним встанет второй инок и богатырь, благословленный святым Сергием
Из книги Третий проект. Том III. Спецназ Всевышнего автора Калашников МаксимПо заветам Радонежского Как пишет А.Косоруков в книге «Строитель вечного пути России Сергий Радонежский» (Москва, «Беловодье», 2004 г.), краеугольным камнем обители служила Троица, воплощенная в добре, духовности и созидании. Для Сергия Радонежского был основой
Из книги Русь и Рим. Колонизация Америки Русью-Ордой в XV–XVI веках автора Носовский Глеб Владимирович57. Известный изобретатель пороха - Бертольд Шварц - это отражение на страницах западно-европейских летописей Святого Сергия Радонежского, придумавшего пушки Сергий Радонежский и Куликовская битва.В книге «Крещение Руси» мы показали, что в Куликовской битве 1380 года
Из книги Повседневная жизнь России под звон колоколов автора Горохов Владислав АндреевичКолокола обители Сергия Радонежского «В Святых воротах сумрак и холодок, а дальше - слепит от света: за колокольней солнце, глядит в пролет, и виден черный огромный колокол, будто висит на солнце. От благовеста-гула дрожит земля. Я вижу церкви - белые, голубые, розовые - на
Из книги Смутное время в Москве автора Шокарев Сергей ЮрьевичОбитель святого Сергия в годы смуты 23 сентября 1608 г. под стенами Троице-Сергиева монастыря появилось войско тушинского гетмана Яна Петра Сапеги. Началась длительная осада монастыря, ставшая одной из героических страниц в истории Смутного времени. Эти события подробно
Из книги Эпоха Куликовской битвы автора Быков Александр ВладимировичЖИТИЕ СЕРГИЯ РАДОНЕЖСКОГО Преподобный Сергий родился от родителей благородных и благоверных: от отца, которого звали Кириллом, и матери, по имени Мария, которые были всякими добродетелями украшены. (…)И свершилось некое чудо до рождения его. Когда ребенок еще был в утробе
Из книги Демонтаж автора Кубякин Олег Ю.Житие Сергия Радонежского Данное произведение мы решили вспомнить лишь в связи с тем, что в нем имеется описание встречи Дмитрия Донского и Сергия Радонежского накануне Куликовской битвы. Приведенное описание представляет для нас несомненный интерес, прежде всего
Из книги Хронология российской истории. Россия и мир автора Анисимов Евгений Викторович1345 Начало духовного подвига Сергия Радонежского Около 1345 г. был основан Троице-Сергиев монастырь – величайшая национальная святыня России. Монастырь заложил монах Сергий (в миру Варфоломей, родом из городка Радонеж). Толчком к началу праведной жизни отрока Варфоломея
Из книги Полная история Христианской Церкви автора Бахметева Александра Николаевна Из книги Полная история христианской церкви автора Бахметьева Александра Николаевна Из книги Факел Новороссии автора Губарев Павел ЮрьевичПо стопам Сергия Радонежского Но это, так сказать, сугубо рациональный, рассудочный взгляд на православный социализм. Сегодня совершенно недостаточный. Давайте поднимемся на уровень выше, в мир идей и святынь. Ибо без них сейчас - никуда.Попутно сделаю важное дополнение:
Из книги Русский Берлин автора Попов Александр НиколаевичЦерковь Святого преподобного Сергия Радонежского В 1951 г. в берлинском районе Карлсхорст (Karlshorst), на Вильденштайнерштрассе (Wildensteinerstrasse, 10), была освящена приходская крестовая церковь Святого преподобного Сергия Радонежского для христиан православного вероисповедания,
Из книги Русь книжная автора Глухов Алексей Гаврилович Из книги Вертоград Златословный автора Ранчин Андрей МихайловичТройные повторы в Житии Сергия Радонежского Значение повторов в Житии Сергия Радонежского неоднократно отмечалось исследователями. Так, В. В. Колесов отметил, что в качестве индивидуального стилистического приема в Житии используется «увеличение объема синтагм» до
Из книги После Куликовской битвы. Очерки истории Окско-Донского региона в последней четверти XIV – первой четверти XVI вв. автора Лаврентьев Александр ВладимировичГлава 3. Дипломатическая миссия преп. Сергия Радонежского и «мир вечныи» 1385-1386 В общественном сознании, в научно-исследовательской традиции имя преп. Сергия Радонежского неразрывно связано со сражениенм на Дону 8 сентября 1380 г, освободительной борьбой против ига Орды,
Летом 1380 года в Москву к князю Дмитрию Ивановичу пришла грозная весть: татарский владыка, темник Мамай , со всей Золотой ордой идет на Русь. Не довольствуясь силой татарской и Половецкой, хан нанял еще отряды бесермен (закаспийских мусульман), алан, черкес и крымских фрягов (генуэзцев). Мало того, он заключил союз с недругом Москвы литовским князем Ягайлом , который обещал соединиться с ним. Вести добавляли, что Мамай хочет совершенно истребить русских князей, а вместо них посадить своих баскаков; грозит даже искоренить православную веру и взамен ее ввести мусульманскую. Гонец князя рязанского Олега извещал, что Мамай уже перешел на правую сторону Дона и прикочевал к устью реки Воронежа, к пределам Рязанской земли .
Мамай. Художник В. Маторин
Дмитрий Иванович прежде всего прибег к молитве и покаянию. А затем послал гонцов во все концы своей земли с повелением, чтобы наместники и воеводы спешили с ратными людьми в Москву. Разослал также грамоты к соседним князьям русским, прося их как можно скорее идти на помощь с дружинами. Прежде всего явился на призыв Владимир Андреевич Серпуховской. Со всех сторон стали собираться в Москву ратные люди и подручные князья.
Между тем приехали послы Мамая и потребовали той же дани, которую Русь платила при хане Узбеке , и той же покорности, какая была при старых ханах. Дмитрий собрал бояр, подручных князей и духовных лиц. Духовенство говорило, что подобает утолить ярость Мамаеву великой данью и дарами, чтобы не пролилась кровь христианская. Эти советы были уважены. Великий князь одарил татарское посольство и отправил к хану со многими дарами и мирными предложениями посла Захария Тютчева. Плохая однако была надежда умилостивить злого татарина, и военные приготовления продолжались. По мере того как увеличивалось собиравшееся в Москву русское ополчение, росло в русских людях воинственное воодушевление. Недавняя победа на Воже была у всех в памяти. Росло сознание русского народного единства и русской силы.
Вскоре прискакал гонец от Захария Тютчева с новыми недобрыми вестями. Тютчев, достигнув рязанских пределов, узнал, что Мамай идет на Московскую землю и что к нему пристал не только Ягайло Литовский, но и Олег Рязанский. Олег приглашал Ягайла поделить Московские волости и уверял Мамая, что Дмитрий не отважится выйти против татар и убежит на север. Хан условился с Ягайлом и Олегом сойтись на берегах Оки первого сентября.
Весть об измене Олега Рязанского не поколебала его решимости князя Дмитрия. На общем совете положили идти навстречу Мамаю в степи, и, если можно, предупредить его соединение с Ягайлом и Олегом. Князьям и воеводам, которые не успели еще придти в Москву, Дмитрий послал гонцов с грамотами, чтобы шли к Коломне, назначенной сборным местом всех ополчений. Великий князь снарядил конный разведочный отряд, под начальством Родиона Ржевского, Андрея Волосатого и Василия Тупика. Они должны были ехать в придонскую степь под самую Орду Мамаеву, чтобы «добыть языка», т.е. пленников, от которых можно было бы в точности узнать о намерении неприятеля.
Не дождавшись вестей от этих разведчиков, Дмитрий снарядил вторую сторожу. Дорогой она повстречала Василия Тупика, отряженного от первой. Разведчики приехали в Москву и донесли князю, что Мамай идет на Русь со всей Ордой, что великие князья Литовский и Рязанский действительно с ним в союзе, но что хан не спешит: он поджидает на помощь Ягайло и ждет осени, когда на Руси поля будут убраны и Орда может воспользоваться готовыми запасами. Собираясь на Русь, хан разослал своим улусам наказ: «не пашите землю и не заботьтесь о хлебе; будьте готовы на русские хлебы».
Дмитрий Иванович повелел областным полкам спешить под Коломну к 15 августа, к Успеньеву дню. Перед походом он поехал взять благословение у святого Сергия Радонежского , в обитель Троицы. Она еще не отличалась ни каменными величественными строениями, ни главами богатых храмов, ни многочисленной братией; но уже была знаменита подвигами Сергия Радонежского. Слава его духовной прозорливости была так велика, что князья и бояре просили его молитв и благословения; митрополиты Алексей и Киприан обращались к нему за советами и помощью.
15 августа 1380 Дмитрий Иванович приехал в Троицу, в сопровождении некоторых князей, бояр и многих дворян . Надеялся он услышать от святого мужа какое-либо пророческое слово. Отстояв обедню и приняв игуменское благословение, великий князь разделил с преподобным скромную монастырскую трапезу.
После трапезы игумен Сергий сказал ему:
«Почти дарами и воздай честь нечестивому Мамаю; да видев твое смирение, Господь Бог вознесет тебя, а его неукротимую ярость и гордость низложит».
«Я уже сие сотворил, отче, – отвечал Дмитрий. – Но он наипаче с великою гордостию возносится».
«Если так, – молвил Преподобный, – то его ждет конечно погубление и запустение; а тебе от Господа Бога и Пречистыя Богородицы и святых его будет помощь, и милость, и слава».
Благословение Сергия Радонежского на Куликовскую битву. Художник П. Рыженко
Из числа монастырской братии выдавались два инока своим высоким ростом и крепким сложением. Их звали Пересвет и Ослябя; до поступления в монастырь они слыли богатырями и отличались ратными подвигами. Пересвет, в миру носивший имя Александра, был из рода брянских бояр.
«Дай мне сих двух воинов», – сказал великий князь Сергию.
Преподобный велел обоим братьям изготовиться к ратному делу. Иноки тотчас облеклись в оружие. Сергий дал каждому из них схиму с нашитым на нее крестом.
Отпуская гостей, Сергий Радонежский осенил крестом великого князя и его спутников и вновь сказал пророческим голосом:
«Господь Бог будет тебе помощник и заступник; Он победит и низложит твоих супостатов и прославит тебя».
Преподобный Сергий был пламенный русский патриот. Он горячо любил родину и никому не уступал в ревности к ее освобождению от постыдного ига. Вещие слова преподобного наполнили радостью и надеждой сердце великого князя. Возвратясь в Москву, он не медлил долее выступлением.
Если мы припомним сборы южнорусских князей в поход на Калку против тогда еще неведомых татар, то увидим великую разницу. Князья, Мстислав Удалой Галицкий, Мстислав Киевский, привыкшие к победам над степными варварами, отправлялись в степи шумно и весело; соперничали друг с другом; а некоторые думали, как бы напасть на врага прежде других, чтобы не разделять с ними победы и добычи. Теперь не то. Наученные горьким опытом и смиренные тяжким игом, севернорусские князья, собравшиеся вокруг Дмитрия, покорно и единодушно идут за своим вождем. Сам великий князь приготовляется к делу обдуманно и осторожно; а главное, предпринимает все с молитвой и с благословением церкви.
20 августа рать выступала в поход. Дмитрий Иванович с князьями и воеводами горячо молился в соборном Успенском храме; припадая ко гробу святого Петра митрополита . Заступавший митрополита епископ служил напутственный молебен. Из Успенского собора Дмитрий перешел в храм архангела Михаила и там поклонился гробам своего отца и деда. Затем он простился с супругой и детьми и выехал к войску. Оно запрудило все улицы и площади, прилегавшие к Кремлю. Отборная часть его выстроилась на Красной площади тылом к Большому посаду (Китай-город), а лицом к трем кремлевским воротам. Священники и диаконы осеняли крестами и кропили ратников.
Проводы ополчения на Куликово поле. Художник Ю. Ракша
Полки представляли величественное зрелище. Над войском во множестве развевались знамена на высоких древках; поднятые вверх копья имели подобие целого леса. Из среды воевод особенно выдавался сам Дмитрий Иванович как своим великокняжеским облачением, так и сановитой наружностью. Это был высокий, плотный мужчина, темноволосый, с окладистой бородой и большими, умными глазами. Ему было не более тридцати лет отроду. С ним выехал из Кремля его любимый двоюродный брат Владимир Андреевич, еще моложе Дмитрия. Вокруг них ехала свита из собравшихся в Москву подручных князей, каковы: Белозерские Федор Романович и Семен Михайлович, Андрей Кемский, Глеб Каргопольский и Кубенский, князья Ростовские, Ярославские, Устюжские, Андрей и Роман Прозоровские, Лев Курбский, Андрей Муромский, Юрий Мещерский, Федор Елецкий.
Все Московское население высыпало на проводы ополчения. Женщины голосили, расставаясь со своими мужьями и родственниками. Остановясь перед ратью, великий князь сказал громко окружающим:
«Братия моя милая, не пощадим живота своего за веру христианскую, за святые церкви и за землю русскую!»
«Готовы сложить свои головы за веру Христову и за тебя, Государь великий князь!» – отвечали из толпы.
Ударили в бубны, затрубили в трубы, и войско двинулось в поход. Во избежание тесноты, рать разделилась и пошла на Коломну тремя дорогами: одну, с Владимиром Андреевичем, великий князь Дмитрий отпустил на Бронницы, другую с Белозерскими князьями послал Болванской дорогой, а третью сам повел на Котел. За войском следовал длинный обоз. Воины сложили на телеги более тяжелые части своего вооружения. Князья и бояре имели при себе особые обозы и многочисленных слуг.
Е. Данилевский. К полю Куликову
Семейство свое и Москву великий князь на время отсутствия поручил воеводе Федору Кобылину (сын Андрея Кобылы, родоначальника царской династии Романовых ). Он взял с собой в поход десять сурожан, т. е. русских купцов, ездивших по торговым делам в Кафу (Феодосию), Сурож (Судак) и другие крымские города. Они хорошо знали южные пути, пограничные города и кочевья татар и могли служить войску как надежными проводниками, так и опытными людьми для закупки и отыскания продовольствия.
24 августа Дмитрий Иванович достиг города Коломны. Здесь встретили великого князя воеводы уже собравшихся полков, а также коломенский епископ Герасим и священники. На другой день происходил великокняжеский смотр всему войску на широком лугу. Дмитрий тут разделил все ополчение на обычные четыре полка и каждому назначил предводителей. Главный или великий полк он оставил под своим начальством; в свой полк поместил и удалых князей Белозерских. Кроме собственной московской дружины, в этом главном полку находились воеводы, начальствовавшие следующими дружинами: Коломенскою – тысяцкий Николай Васильевич Вельяминов, Владимирскою – князь Роман Прозоровский, Юрьевскою – боярин Тимофей Валуевич, Костромскою Иван Родионович Квашня, Переяславскою – Андрей Серкизович. Полк правой руки великий князь Дмитрий поручил двоюродному брату Владимиру Андреевичу Серпуховскому и придал ему князей Ярославских; под Владимиром воеводами были: бояре Данило Белоус и Константин Кононович, князь Федор Елецкий, Юрий Мещерский и Андрей Муромский. Левая рука вверена князю Глебу Брянскому, а передовой полк князьям Дмитрию и Владимиру (Друцким?).
Здесь Дмитрий Иванович окончательно убедился в измене Олега Рязанского, который до этой минуты хитрил и продолжал дружески сноситься с Дмитрием. Вероятно, это обстоятельство и побудило последнего, вместо того, чтобы перейти Оку под Коломной и вступить в пределы Рязанской земли, уклониться несколько к западу, чтобы их миновать. Может быть, он этим давал время присоединиться к нему не подошедшим ещё московским отрядам.
На следующее утро князья выступили в дальнейший поход левым прибрежьем Оки. Возле устьев Лопасны к войску присоединился Тимофей Васильевич Вельяминов; с ратниками, которые собрались в Москве уже после выступления великого князя. Дмитрий повелел войску в этом месте перевозиться за Оку. После переправы он велел сосчитать всё ополчение. Летописцы наши, очевидно, преувеличивают, говоря, что насчитали более 200.000 ратников. Мы будем ближе к истине, если предположим, что их было с небольшим сто тысяч. Но в любом случае ясно, что такой великой рати еще никогда не выставляла русская земля. А, между тем, эта рать собрана была только во владениях Московского князя и подручных ему мелких удельных князей.
Ни один из крупных князей не принял участия в славном предприятии, хотя Дмитрий всюду посылал гонцов. Князья или боялись татар, или завидовали Москве и не желали помогать её усилению. Не говоря уже об Олеге Рязанском, великий князь тверской Михаил Александрович также не пришел на помощь. Даже тесть Московского князя Дмитрий Константинович Нижегородский не прислал своих дружин зятю. Не явились ни смоляне, ни новгородцы. Дмитрий Иванович однако жалел только, что у него мало пешей рати, которая не могла всегда поспевать за конницей. Поэтому он оставил у Лопасны Тимофея Васильевича Вельяминова, чтобы тот собрал все отставшие отряды и привел бы их в главную рать.
Войско двинулось к верхнему Дону, направляясь вдоль западных рязанских пределов. Великий князь строго наказал, чтобы ратники на походе не обижали жителей, избегая всякого повода раздражать Рязанцев. Весь переход совершился скоро и благополучно. Сама погода ему благоприятствовала: хотя начиналась осень, стояли ясные, теплые дни, и почва была сухая.
Во время похода к Дмитрию Ивановичу прибыли со своими дружинами два Ольгердовича , Андрей Полоцкий, княживший тогда во Пскове, и Дмитрий Корибут Брянский. Этот последний, подобно брату Андрею, поссорившись с Ягайлом, временно вступил в число подручников князя Московского. Ольгердовичи славились воинской опытностью и могли быть полезными на случай войны с их братом Ягайлом.
Великий князь постоянно собирал вести о положении и намерениях неприятелей. Он отрядил вперед расторопного боярина Семена Мелика с отборной конницей. Ей дано поручение ехать под самую татарскую сторожу. Приблизясь к Дону, Дмитрий Иванович остановил полки и на месте, называвшемся Березой, подождал отставшую пешую рать. Тут явились к нему дворяне, присланные боярином Меликом с захваченным в плен татарином из свиты самого Мамая. Он рассказал, что хан стоит уже на Кузьминской гати; подвигается вперед медленно, ибо все ожидает Олега Рязанского и Ягайла; о близости Дмитрия он пока не ведает, полагаясь на Олега, который уверял, что Московский князь не отважится выйти навстречу. Однако можно думать, что дня через три Мамай перейдет на левую сторону Дона. В то же время пришли вести, что Ягайло, выступивший на соединение с Мамаем, стоял уже на Упе у Одоева.
Дмитрий Иванович начал совещаться с князьями и воеводами.
«Где давать битву? – спрашивал он. – Дожидаться ли татар на этой стороне или перевозиться на ту сторону?»
Мнения разделились. Некоторые склонялись к тому, чтобы не переходить реку и не оставлять у себя в тылу литву и рязанцев. Но другие были противного мнения, в том числе и братья Ольгердовичи, которые с убедительностью настаивали на переправе за Дон.
«Если останемся здесь, – рассуждали они, – то дадим место малодушию. А если перевеземся на ту сторону Дона, то крепкий дух будет в воинстве. Зная, что бежать некуда, воины будут сражаться мужественно. А что языки страшат нас несметной татарской силой, то не в силе Бог, но в правде». Приводили также Дмитрию известные по летописям примеры его славных предков: так, Ярослав, переправясь за Днепр, победил окаянного Святополока; Александр Невский, перейдя реку, поразил Шведов.
Великий князь принял мнение Ольгердовичей, сказав осторожным воеводам:
«Ведайте, что я пришел сюда не затем, чтобы на Олега смотреть или реку Дон стеречь, но дабы русскую землю от пленения и разорения избавить или голову свою за всех положить. Лучше было бы нейти против безбожных татар, нежели, пришед и ничтоже сотворив, воротиться вспять. Ныне же пойдем за Дон и там или победим, или сложим свои головы за братью наших христиан».
На решимость Дмитрия немало подействовала и грамота, полученная от игумена Сергия. Он вновь благословил князя на подвиг, побуждал биться с татарами и обещал победу.
7 сентября 1380 г., накануне Рождества Богородицы, русское войско придвинулось к самому Дону. Великий князь велел наводить мосты для пехоты, а для конницы искать бродов – Дон в тех местах не отличается ни шириной, ни глубиной течения.
Действительно, нельзя было терять ни одной минуты. К великому князю прискакал со своей сторожей Семен Мелик и доложил, что он уже бился с передовыми татарскими наездниками; что Мамай уже на Гусином броду; он теперь знает о приходе Дмитрия и спешит к Дону, чтобы загородить русским переправу до прибытия Ягайла, который уже двинулся от Одоева навстречу Мамаю.
К ночи русская рать успела переправиться за Дон и расположилась на лесистых холмах при впадении в него реки Непрядвы. За холмами лежало широкое десятиверстное поле, называвшееся Куликовым; посреди его протекала речка Смолка. За ней разбила свой стан орда Мамая, который пришел сюда уж к ночи, и не успел помешать русской переправе. На самом возвышенном месте поля, Красном холме, поставлен был шатер хана. Окрестности Куликова поля представляли овражистую местность, были покрыты кустарником, а отчасти лесными зарослями на влажных местах.
В числе главных воевод у Дмитрия Ивановича находился Дмитрий Михайлович Боброк, волынский боярин. В те времена в Москву приходили многие бояре и дворяне из Западной и Южной Руси. К таким выходцам принадлежал и один из безудельных князей Волынских, Дмитрий Боброк, женатый на сестре Московского князя, Анне. Боброк уже успел отличиться несколькими победами. Он слыл человеком очень искусным в ратном деле, даже знахарем. Он умел гадать по разным знамениям, и вызвался показать великому князю приметы, по которым можно узнать судьбу предстоявшего сражения.
Летописное сказание повествует, что ночью великий князь и Боброк выехали на Куликово поле, стали между обеих ратей и начали прислушиваться. До них доносились великий клич и стук, как будто происходило шумное торжище или город строили. Позади татарского стана слышались завывания волков; на левой стороне клектали орлы и граяли вороны; а на правой стороне, над рекой Непрядвой, вились стаи гусей и уток и плескали крыльями, как перед страшной бурей.
«Что слышал, господине княже?» – спросил Волынец.
«Слышал, брате, страх и грозу велию», – отвечал Дмитрий.
«Обратись, княже, на полки русские».
Дмитрий повернул коня. На русской стороне Куликова поля была тишина великая.
«Что, господине, слышишь?» – переспросил Боброк.
«Ничего не слышу, – заметил великий князь; – только видел я будто зарево, исходящее от многих огней».
«Господине княже, благодари Бога и всех святых, – молвил Боброк: – огни суть доброе знамение».
«Есть у меня еще примета» – сказал он, сошел с коня и припал к земле ухом. Долго прислушивался, потом встал и понурил голову.
«Что же, брате?» – спросил Дмитрий.
Воевода не отвечал, был печален, даже заплакал, но наконец заговорил:
«Господине княже, то две приметы: одна тебе на велию радость, а другая на велию скорбь. Слышал я землю горько и страшно плачущую надвое: на одной стороне будто женщина кричит татарским голосом о чадах своих; а на другой стороне будто девица плачет и в великой печали. Уповай на милость Божию: ты одолеешь поганых татар; но воинства твоего христианского падет многое множество».
Если верить сказанию, в ту ночь волки страшно выли на Куликовом поле, и было их такое множество, как будто сбежались со всей вселенной. Всю ночь также слышались граяния воронов и клектанье орлов. Хищные звери и птицы как бы чуяли запах многочисленных трупов.
Утро 8 сентября было очень туманно: густая мгла мешала видеть движение полков; только на обеих сторонах Куликова поля раздавались звуки воинских труб. Но часу в 9-м туман начал рассеиваться, и солнце осветило русские полки. Они заняли такое положение, что правым боком упирались в овраги и дебри речки Нижнего Дубика, впадающей в Непрядву, а левым в крутоярье Смолки, там, где она делает северный заворот. На правом крыле битвы Дмитрий поставил братьев Ольгердовичей, а князей Белозерских поместил на левом. Пехота большей частью была выставлена в передовой полк. Этим полком по-прежнему начальствовали братья Всеволодовичи; к нему же присоединились боярин Николай Васильевич Вельяминов с Коломенцами. В большом или среднем полку под самим великим князем воеводствовали Глеб Брянский и Тимофей Васильевич Вельяминов. Кроме того, Дмитрий отрядил еще засадный полк, который поручил брату Владимиру Андреевичу и упомянутому боярину Дмитрию Боброку. Этот конный полк стал в засаду за левым крылом в густой дубраве над рекой Смолкой. Полк был помещен так, что мог легко подкрепить сражающихся, а кроме того прикрывал обозы и сообщение с мостами на Дону, единственный путь отступления в случае неудачи.
Утро на Куликовом поле. Художник А. Бубнов
Великий князь на коне объезжал перед битвой ряды воинов и говорил им: «Возлюбленные отцы и братия, Господа ради и Пречистой Богородицы и своего ради спасения подвизайтеся за православную веру и за братию нашу».
На челе великого или главного полку стояла собственная дружина великого князя и развевалось его большое черное знамя с вышитым на нем ликом Спасителя. Дмитрий Иванович снял с себя златотканую великокняжую приволоку; возложил ее на любимца своего боярина Михаила Бренка, посадил его на своего коня и велел носить перед ним большое черное знамя. А сам покрылся простым плащом и пересел на другого коня. Он поехал в сторожевом полке, чтобы впереди его собственноручно ударить на врагов.
Тщетно князья и воеводы удерживали его. «Братия моя милая, – отвечал Дмитрий. – Если я вам глава, то впереди вас хочу и битву начать. Умру или жив буду – вместе с вами».
Часов в одиннадцать утра двинулась татарская рать на битву к середине Куликова поля. Страшно было смотреть на две грозные силы, шедшие друг на друга. Русское воинство отличалось червлеными щитами и светлыми доспехами, сиявшими на солнце; а татарское от своих темных щитов и серых кафтанов издали походило на черную тучу. Передний татарский полк, как и русский, состоял из пехоты (может быть, наемные генуэзские кондотьеры). Она двигалась густой колонной, задние ряды клали свои копья на плечи передних. В некотором расстоянии друг от друга рати вдруг остановились. С татарской стороны выехал на Куликово поле воин огромного роста, подобный Голиафу, чтобы по обычаю тех времен начать битву единоборством. Он был из знатных людей и назывался Челубей.
Увидел его инок Пересвет и сказал воеводам: «Сей человек себе подобного ищет; я хочу с ним видеться». «Преподобный отец игумен Сергий, – воскликнул он, – помоги мне молитвою своею». И с копьем поскакал на врага. Татарин понесся ему навстречу. Противники ударили друг на друга с такой силой, что кони их упали на колени, а сами они мертвыми поверглись на землю.
Победа Пересвета. Художник П. Рыженко
Тогда двинулись обе рати. Дмитрий показал пример воинской отваги. Он переменил несколько коней, сражаясь в передовом полку; когда же обе передовые рати смешались, отъехал к великому полку. Но дошел черед до этого последнего, и он опять принял личное участие в битве. А хан Мамай наблюдал сражение с вершины Красного холма.
Скоро место Куликовской битвы сделалось до того тесным, что ратники задыхались в густой свалке. Расступиться в сторону было некуда; с обоих боков препятствовало свойство местности. Такой страшной битвы никто из русских и не помнил. «Копья ломались как солома, стрелы падали дождем, а люди падали как трава под косой, кровь текла ручьями». Куликовская битва была по преимуществу рукопашная. Многие умирали под конскими копытами. Но и кони едва могли двигаться от множества трупов, которым покрылось поле битвы. В одном месте одолевали татары, в другом русские. Воеводы передней рати большей частью скоро пали геройской смертью.
Пешая русская рать уже полегла в бою. Пользуясь превосходством в числе, татары расстроили наши передние полки и стали напирать на главную рать, на полки Московский, Владимирский и Суздальский. Толпа татар прорвалась к большому знамени, подрубила у него древко и убила боярина Бренка, приняв его за великого князя. Но Глеб Брянский и Тимофей Васильевич успели восстановить порядок и опять сомкнуть большой полк. На правой руке Андрей Ольгердович одолевал татар; но не дерзал гнаться за неприятелем, чтобы не отдаляться от большого полку, который не подвигался вперед. На последний навалило сильное татарское полчище и пыталось его прорвать; и тут многие воеводы уже были убиты.
Дмитрий и его помощники поставили в Куликовской битве полки таким образом, что татары не могли их охватить ни с какой стороны. Им оставалось только где-либо прорвать русский строй и тогда ударить ему в тыл. Видя неудачу в центре, они с яростью устремились на левое наше крыло. Здесь некоторое время кипел самый ожесточенный бой. Когда начальствовавшие левым полком князья Белозерские все пали смертью героев, этот полк замешался и стал подаваться назад. Большому полку угрожала опасность быть обойденным; все русское войско было бы приперто к Непрядве и подверглось бы истреблению. Уже раздавались на Куликовом поле неистовое гиканье и победные клики татар.
И. Глазунов. Временный перевес татар
Но уже давно князь Владимир Андреевич и Дмитрий Волынец из засады следили за битвой. Молодой князь рвался в бой. Нетерпение его разделяли и многие другие пылкие юноши. Но опытный воевода сдерживал их.
Жестокая Куликовская битва длилась уже часа два. Доселе татарам помогало еще то обстоятельство, что солнечный свет ударял русским прямо в очи, и ветер дул им в лицо. Но мало-помалу солнце зашло сбоку, а ветер потянул в другую сторону. Уходившее в беспорядке левое крыло и гнавшая его татарская рать поравнялись с дубравой, где стоял засадный полк.
«Теперь и наш час приспел! – воскликнул Боброк. – Дерзайте братия и други. Во имя Отца и Сына и Святого Духа»!
В. Маторин, П. Попов. Удар Засадного полка
«Как соколы на журавлиное стадо», устремилась русская засадная дружина на татар. Это неожиданное нападение свежего войска смутило врагов, утомленных долгой битвой на поле Куликовом и потерявших свой воинский строй. Они скоро были совершенно разбиты.
Между тем, Дмитрий Ольгердович, помещенный со своим отрядом за большим полком (в резерве), закрыл его бок, открывшийся с отступлением левого крыла, и главная татарская сила, продолжавшая напирать на большой русский полк, не успела его расстроить. Теперь же, когда значительная часть неприятельского войска была рассеяна и засадная дружина подоспела Выступление русской рати на поле Куликово/pна помощь главной рати, последняя пошла вперед. Татары, горячо нападавшие в начале боя, успели уже утомиться. Главная их рать дрогнула и стала отходить назад. На спуске Красного Холма, подкрепленные последними ханскими силами, татары около своих таборов приостановились и вновь вступили в бой. Но ненадолго. Русские охватывали врагов со всех сторон. Все татарское полчище обратилось в дикое бегство с Куликова поля. Сам Мамай и его ближние мурзы на свежих конях поскакали в степь, оставив стан со множеством всякого добра победителям. Русские конные отряды гнали и били татар до самой реки Мечи, на расстоянии приблизительно сорока верст; причем захватили множество верблюдов, навьюченных разным имуществом, а также целые стада рогатого и мелкого скота.
«Но где же великий князь?» – спрашивали друг друга по окончании Куликовской битвы оставшиеся в живых князья и воеводы.
Владимир Андреевич «стал на костях» и велел трубить сбор. Когда воинство сошлось, Владимир начал расспрашивать, кто видел великого князя. Во все стороны поля Куликова он разослал дружинников искать Дмитрия и обещал большую награду тому, кто найдет его.
Наконец, два костромича, Федор Сабур и Григорий Хлопищев, усмотрели великого князя, лежащего под ветвями срубленного дерева; он был жив. Князья и бояре поспешили на указанное место и поклонились до земли великому князю.
Дмитрий с трудом открыл глаза и встал на ноги. Шлем и латы его были иссечены; но защитили его самого от острия мечей и копий. Однако тело было покрыто язвами и ушибами. Имея в виду значительную тучность Дмитрия, мы поймем, до какой степени он был утружден продолжительной битвой и как был оглушен ударами, большая часть которых пришлась по голове, плечам и животу, особенно когда он лишился коня и пеший отбивался от врагов. Наступала уже ночь. Дмитрия посадили на коня и отвезли в шатер.
Следующий день был воскресный. Дмитрий прежде всего помолился Богу и возблагодарил Его за победу; потом выехал к воинству. С князьями и боярами он начал объезжать Куликово поле. Печально и ужасно было зрелище поля, покрытого кучами трупов и лужами запекшейся крови. Христиане и татары лежали, смешавшись друг с другом. Князья Белозерские Федор Романович, сын его Иван и племянник Семен Михайлович, лежали вкупе с некоторыми своими родичами и многими дружинниками. Считая с Белозерскими, пало в Куликовской битве до пятнадцати русских князей и княжат, в том числе два брата Тарусские и Дмитрий Монастырев.
Поле Куликово. Стояние на костях. Художник П. Рыженко
Проливал слезы великий князь над трупами своего любимца Михаила Андреевича Бренка и большого боярина Николая Васильевича Вельяминова. В числе убитых находились также: Семен Мелик, Валуй Окатьевич, Иван и Михаил Акинфовичи, Андрей Серкизов и многие другие бояре и дворяне. Инок Ослябя также был в числе павших.
Великий князь восемь дней оставался близ места Куликовской битвы, давая время войску погребсти своих братьев и отдохнуть. Он приказал сосчитать число оставшейся рати. Нашли налицо только сорок тысяч; следовательно, гораздо более половины пришлось на долю убитых, раненых и малодушных, покинувших свои знамена.
Меж тем, Ягайло Литовский 8 сентября находился от места Куликовской битвы только на один день пути. Получив весть о победе Дмитрия Ивановича Московского, он поспешно пошел назад.
Наконец русская рать выступила в обратный поход с Куликова поля. Обоз ее увеличился множеством захваченных у татар кибиток, нагруженных одеждами, оружием и всяким добром. Русские везли на родину многих тяжко раненых воинов в колодах из распиленного вдоль отрубка с выдолбленной серединой. Проходя вдоль западных Рязанских пределов, великий князь вновь запретил войску обижать и грабить жителей. Но, кажется, на этот раз дело не обошлось без некоторых враждебных столкновений с рязанцами. Когда Дмитрий, оставив позади главное войско, с легкой конницей прибыл в Коломну (21 сентября), у городских ворот его встретил тот же епископ Герасим, совершивший благодарственный молебен. Побыв в Коломне дня четыре, великий князь поспешил в Москву.
Гонцы уже давно известили жителей о славной победе в Куликовской битве, и настало народное ликование. 28 сентября Дмитрий торжественно вступил в Москву. Его встречали радостная супруга, множество народа, духовенство с крестами. Литургия и благодарственный молебен были совершены в Успенском храме. Дмитрий оделял убогих и нищих, а в особенности вдов и сирот, оставшихся после убиенных воинов.
Из Москвы великий князь с боярами отправился в монастырь Троицы. «Отче, твоими святыми молитвами я победил неверных, – говорил Дмитрий игумену Сергию». Великий князь щедро одарил монастырь и братию. Тела иноков Пересвета и Ослябя были погребены под Москвой в Рождественской церкви Симонова монастыря, основателем которого был родной племянник Сергия Радонежского, Федор, в то время духовник великого князя Дмитрия. Тогда же были основаны многие храмы в честь Рождества Богородицы, так как победа совершилась в день этого праздника. Русская церковь установила ежегодно праздновать память по убиенным на Куликовом поле в субботу Дмитровскую, ибо 8 сентября 1380 года пришлось в субботу.
Московский народ радовался великой победе и прославлял Дмитрия с братом его Владимиром, дав первому прозвание Донского, а второму Храброго . Русские надеялись, что Орда повержена во прах, и ярмо татарское сброшено навсегда. Но этой надежде не было суждено сбыться так скоро. Два года спустя Москве предстояло быть сожжённой во время похода хана Тохтамыша !
Но чем ближе знакомимся мы с подвигом, совершённым Дмитрием Донским в 1380 году, тем более убеждаемся в его величии. В настоящее время нам нелегко представить, каких трудов стоило пятьсот лет назад Московскому великому князю собрать и вывести на поле Куликовской битвы сто или полтораста тысяч человек! И не только собрать их, но и сплотить довольно разнообразные части этого ополчения в единое воинство. Слава Куликовской победы усилила народное сочувствие к московским собирателям Руси и немало способствовала делу государственного объединения.
По произведениям крупнейшего русского историка Д. Иловайского
Преподобный Сергий Радонежский. В первой половине XIV века возникла знаменитая Троице-Сергиева Лавра. Основатель ее преподобный Сергий (в миру Варфоломей) был сыном Ростовских бояр Кирилла и Марии, переселившихся ближе к Москве в селение Радонеж.
В семилетнем возрасте Варфоломея отдали учиться грамоте. Он всей душой жаждал учения, но грамота не давалась ему. Скорбя об этом, он днем и ночью молил Господа открыть ему дверь книжного разумения. Однажды, ища в поле пропавших лошадей, он увидел под дубом незнакомого старца-черноризца. Монах молился. Отрок подошел к нему и поведал свою скорбь. Сочувственно выслушав мальчика, старец начал молиться о его просвещении. Затем, достав ковчежец, вынул малую частицу просфоры и, благословив ею Варфоломея, сказал: “Возьми, чадо, и съешь: сие дается тебе в знамение благодати Божией и разумения Священного Писания”. Благодать эта действительно сошла на отрока: Господь дал ему память и разумение, и отрок стал легко усваивать книжную мудрость. После этого чуда в юном Варфоломее еще более окрепло желание служить только Богу. Ему хотелось уединиться по примеру древних подвижников, но любовь к родителям удерживала его в родной семье. Варфоломей был скромен, тих и молчалив, со всеми был кроток и ласков, никогда не раздражался и обнаруживал совершенное повиновение родителям. Обыкновенно он вкушал только хлеб и воду, а в постные дни совершенно воздерживался от пищи. После смерти родителей Варфоломей предоставил наследство своему младшему брату Петру и вместе со старшим братом Стефаном поселился в 10 верстах от Радонежа, в глубоком лесу около речки Кончюры. Братья рубили лес своими руками и построили келью и малую церковь. Эту церковь священник, посланный митрополитом Феогностом, освятил в честь Святой Троицы.
Вскоре Стефан оставил своего брата и стал настоятелем Богоявленского монастыря в Москве и духовником великого князя. Варфоломей же, постриженный в монашестве с именем Сергий, около двух лет подвизался один в лесу. Нельзя и представить, сколько искушений перенес в это время юный монах, но терпение и молитва преодолели все трудности. Мимо келии преподобного Сергия целыми стаями пробегали волки, приходили и медведи, но ни один из них не причинял ему вреда. Однажды святой пустынник дал хлеба пришедшему к его келье медведю, и с тех пор зверь стал постоянно навещать преподобного Сергия, который делил с ним свой последний кусок хлеба.
Как ни старался святой Сергий скрывать свои подвиги, слава о них распространилась и привлекла к нему других иноков, желавших спасаться под его руководством. Они стали просить Сергия принять сан священника и игумена. Сергий долгое время не соглашался, но видя в их неотступной просьбе призвание свыше, сказал: “Желал бы лучше повиноваться, чем начальствовать, но страшусь суда Божия и предаю себя в волю Господню”. Это было в 1354 г., когда святитель Алексей вступил на кафедру московского митрополита.
Жизнь и труды преподобного Сергия в истории русского монашества имеют особое значение, потому что он положил начало жизни пустынников, устроив вне города обитель с общиножитием. Устроенная на новых началах обитель Святой Троицы сначала во всем терпела крайнюю скудость; ризы были из простой крашенины, священные сосуды были деревянные, в храме вместо свечей светила лучина, но подвижники горели усердием. Святой Сергий подавал братии пример строжайшего воздержания, глубочайшего смирения и непоколебимого упования на помощь Божию. В трудах и подвигах он шел первым, а братия следовала за ним.
Однажды в обители совсем истощился запас хлеба. Сам игумен, чтобы заработать несколько кусков хлеба, собственноручно построил сени в келье одного брата. Но в час крайней нужды, по молитвам братии неожиданно подавалась обители щедрая помощь. Через несколько лет после основания обители около нее стали селиться крестьяне. Невдалеке от нее шла большая дорога к Москве и на север, благодаря чему средства обители стали возрастать, и она по примеру Киево-Печерской Лавры стала щедро раздавать милостыню и принимать на свое попечение больных и странников.
Слух о святом Сергии достиг Константинополя, и патриарх Филофей прислал ему свое благословение и грамоту, которой утверждались новые порядки пустынного общиножития, заведенные основателем Свято-Троицкой обители. Митрополит Алексей любил преподобного Сергия, как друга, поручил ему примирять враждовавших князей, возлагал на него важные полномочия и готовил себе в преемники. Но Сергий отказался от этого избрания.
Однажды митрополит Алексей хотел возложить на него золотой крест в награду за труды, но Сергий сказал: “От юности своей я не носил на себе золото, в старости же тем более хочу пребыть в нищете” - и решительно отклонил от себя эту почесть.
Куликовская битва.
Великий князь Димитрий Иванович, прозванный Донским, чтил преподобного Сергия, как отца, и просил у него благословения на борьбу с татарским ханом Мамаем. Отец Дмитрия Донсконго – Иван Калита – всеми силами старался сохранить мир в государстве. И именно во время его княжения выросли те воины, которые не убоялись несметных полчищ татар, но выступили на защиту веры и Отечества. В 1380 году
в убогую келию преподобного Сергия вошел великий князь Дмитрий Иванович и, смиренно стоя на коленях, просил благословения на страшную битву с поработителями Русской земли. “Иди, иди смело, князь, и надейся на помощь Божию”, - сказал ему святой старец и дал ему в сподвижники двух своих иноков: Пересвета и Ослябю. Тогда уже пришла весть о том, что Мамай идет к Дону. Димитрий вышел к воеводам и сказал им: «Час суда Божия наступает». Потом, обозрев свое войско и вообразив, что спустя короткое время многие тысячи этих отважных воинов падут за веру и Отечество, Дмитрий в умилении преклонил колени и, простирая руки к золотому образу Спасителя, сиявшему вдали на черном великокняжеском знамени, молился в последний раз за христиан и Россию. Затем сел на коня, объехал все полки и говорил речь к каждому, называя воинов своими верными друзьями и милыми братьями, утверждая их в мужестве и обещая каждому славную память в мире и мученический венец за гробом.
Войско тронулось и вскоре увидело неприятеля на поле Куликовом. Князь, желая служить для всех примером, хотел сражаться в передовом полку. Бояре отговаривали его от этого. Но Дмитрий отвечал: «Где вы, там и я. Скрываясь сзади, могу ли сказать вам: Братия! Умрем за Отечество? Слово мое да будет делом! Я вождь и начальник: стану впереди и хочу положить свою голову в пример другим». Когда русское войско приблизилось к татарскому, то из среды монголов вышел один богатырь, хвалясь своей силой и утверждая, что никто из русских не сможет с ним сразиться. Тогда из среды русского войска вышел монах Александр Пересвет в полном иноческом облачении. Как некогда царь Давид вышел против огромного Голиафа, надеясь только на помощь Божию, так и теперь этот инок, надеясь на силу Креста Христова, выступил против Мамаева богатыря. Сев на коня, он устремился против врага. Мгновение… и оба упали замертво. Кости доблественного Александра Пересвета, также как и другого священновитязя, павшего в бою, Андрея Осляби, покоятся близ Симонова монастыря в Москве.
Князь Дмитрий, громогласно читая псалом: «Бог нам прибежище и сила», - первым ринулся в бой и мужественно бился, как рядовой воин. На пространстве десяти верст лилась кровь христианская и неверных. Но в это время преподобный Сергий молился о спасении России, поминая о упокоении убитых воинов. Многие ратники во время битвы видели, как Ангелы раздавали венцы воинам, отдавшим жизни за други своя. И в тот день, 8 сентября, русское войско впервые за столетие одержало победу над ратью язычников. Тяжкое иго было фактически разрушено. Князь Дмитрий Иванович с тех пор стал именоваться Донским.
После Куликовской битвы восемь дней хоронили и отпевали убитых воинов. А в день памяти Димитрия Солунского, небесного покровителя князя Дмитрия Донского, выпавший тогда в субботу, Церковь установила общецерковное поминовение павших воинов. С тех пор в последнюю субботу перед днем памяти Димитрия Солунского совершается поминальная Димитриевская суббота.
Вопросы:
1. Кто является основателем Троице-Сергиевой Лавры?
2. Чем закончилась Куликовская битва?
3. Почему была установлена поминальная Димитриевская суббота?
§9 Обретение самостоятельности и разделение Русской Православной Церкви на две митрополии.
Падение Константинополя. XV век был тяжелым для всей Христианской Церкви. В 1433 году умирает Киевский митрополит Герасим. Великий князь Московский Василий с согласия всех русских князей отправил в Константинополь для поставления первосвятителем Иону, епископа Рязанского. Однако в Константинополе русским митрополитом был поставлен грек Исидор, и поставлен не случайно, а с определенной целью.
В это время Византия переживала тяжелые времена. Она была постоянно обуреваема турецкими завоевателями. Тогда греческие императоры вступили в переговоры с Римской Церковью, надеясь на помощь со стороны папы римского в отражении турок. Папа предложил собрать Собор для обсуждения вопроса воссоединения Церквей. На этот Собор прибыли почти все православные святители, в том числе и митрополит Исидор. Новый русский митрополит очень симпатизировал католицизму и по расчету папы должен был склонить русских к католицизму и подчинить папе.
Собор проходил сначала в Ферраре, а затем во Флоренции. Греческий император хотел получить лишь военную помощь от Рима, а папа римский желал покорить себе Константинополь. Ферраро-Флорентийский Собор (1438 – 1439гг.) называют лжесобором. Во-первых, он был созван для политических целей. Во-вторых, он не дал никакого результата. На Соборе обсуждались те вопросы, в которых католичество и православие различаются. Дебаты между двумя сторонами по некоторым вопросам проходили иногда несколько суток. Греки не хотели принимать католических догматов, а католики – православных. Прошло несколько месяцев, а соглашения не было установлено. Тогда, чтобы, если уже не склонить греков, но заставить их принять католицизм, им перестали выделять жалование. У них уже не было денег, чтобы вернуться в свое Отечество. Под сильным психологическим и физическим давлением греки (хотя и не все) подписали унию. С горьким плачем вернулись они домой и тут же признали унию недействительной. Однако император, хоть и внешне, но пожертвовал верой ради Отечества. Может быть, поэтому Господь попустил страшное бедствие для Греции. Рим так и не оказал Византии военной помощи. Константинополь пал от нашествия турок. Многие христианские храмы и святыни были разрушены. В храме Святой Софии до сегодняшнего времени располагается мусульманская мечеть.
Низложение митрополита Исидора. Митрополит Исидор прибыл в Москву в 1441 году и, надеясь на «невежество» и «необразованность» русских, приступил к решительным действиям (сколько же их было за тысячелетнюю историю России, высокомерных иностранцев, принимавших русское смирение и простоту за необразованность!). На первой же литургии в Успенском соборе Московского Кремля Исидор возносил в молитвах имя папы римского Евгения, а по окончании службы архидиакон с церковного амвона зачитал определение Флорентийского лжесобора.
Что мог сказать этому волку в овечьей шкуре великий князь, для которого истинная вера была дороже всего на свете? Великий князь Василий Иванович сумел доказать Исидору, что русское сердце благоговейно чтило полноту живой веры, а не бездушное послушание. Назвав митрополита «ересным прелестником», «лютым прелестником», лжепастырем, губителем душ, Василий велел заточить Исидора в Чудовом монастыре и созвал русское духовенство на собор для рассмотрения флорентийской соборной грамоты. Определение было признано незаконным.
Обретение самостоятельности Русской Церковью.
После падения Константинополя Русская Православная Церковь перестает быть зависимой от Византии
. Теперь начинается новый период в истории Русской Православной Церкви.
Митрополит , с которого началась самостоятельность Русской Церкви, был святой Иона . Уже в 12 лет он принял иноческий постриг. Все любили юного инока за его тихий нрав. Очень скоро он стал епископом Рязани. В пределах его епархии жили некоторые финские племена: мордвы, мещеры, муромы, державшиеся идолопоклонства. Святой Иона старался просвещать эти народы и многих привел к Крещению. В 1448 году он стал Московским митрополитом, поставленным уже не Константинопольским патриархом, а собором русских епископов.
Жизнь святого Ионы протекала в тяжелые времена для Церкви и Отечества. В это время половина русских православных епархий находилась в странах не русского государя, а литовского. Литовский князь не мог без опасения смотреть на подчинение своих подданных Московскому митрополиту, действовавшего под влиянием своего Московского великого князя. Поэтому с 1458 года произошло административное разделение Русской Церкви на две митрополии – Московскую и Киевскую. Немало русской крови пришлось пролить впоследствии для восстановления нарушенного единства. Лишь в 1654 году, когда Малороссия воссоединилась с Россией, был положен конец и противоестественному разделению единой Церкви. Но результаты посеянной смуты и сегодня сказываются на Украине, где униатство продолжает вековое стремление Рима к подрыву Православия изнутри.
Уния (лат. Unio – союз) – это объединение Православной Церкви с Римо-Католической с сохранением православных обрядов, местного языка, но с признанием некоторых догматов Католической Церкви и главенства папы.
ВОПРОСЫ:
1. Какая ситуация сложилась в Византии в XV веке?
2. Что такое уния?
3. Почему с 1453 года Русская Православная Церковь становится самостоятельной?
4. Когда и почему произошло разделение Русской митрополии?
