Кто и почему назвал их «лубочными» - не известно. Может потому, что картинки вырезали на липовых досках (а липу тогда называли лубом), может потому, что продавали их в лубяных коробах офени-корабейники, или, если верить московскому преданию, то все пошло с Лубянки – улицы, на которой жили мастера по изготовлению лубков.

Именно юмористические народные картинки, продаваемые на ярмарках еще в XVII веке вплоть до начала XX -го считались самым массовым видом изобразительного искусства Руси, хотя отношение к ним было несерьезным, так как в высших слоях общества категорически отказывались признавать искусством то, что создавали простолюдины, самоучки, зачастую на серой бумаге, на радость крестьянскому народу. Разумеется, о бережном сохранении лубочных листов тогда мало кто заботился, ведь никому на тот момент в голову не приходило, что дошедшие до наших дней картинки станут истинным достоянием, настоящим шедевром русской народной живописи, в котором воплотились не только народный юмор и история древней Руси, но и природный талант русских художников, истоки живого карикатурного мастерства и красочной литературной иллюстративности.

Лубок – это гравюра, или оттиск, получаемый на бумаге с деревянного клеше. Изначально картинки были черно-белыми и служили для украшения царских палат и боярских хоромов, но позднее их производство стало более массовым и уже цветным. Черно-белые оттиски раскрашивали заячьими лапками женщины под Москвой и Владимиром. Зачастую такие лубочные картинки походили на современную раскраску маленького ребенка, неумелую, торопливую, нелогичную по цвету. Однако среди них встречается очень много картинок, которые ученые считают особо ценными, рассуждая о прирожденном чувстве цвета художников, которое позволяло им создавать совершенно неожиданные, свежие сочетания, недопустимые при тщательной, детальной раскраске, и поэтому неповторимые.

Тематика народных картинок очень разнообразна: она охватывает темы религиозные и нравоучительные, народного эпоса и сказок, исторические и медицинские, обязательно сопровождаемые назидательным или шутливым текстом, повествующие о нраве и быте того времени, содержащие народную мудрость, юмор, а иногда и мастерски замаскированную жестокую политическую сатиру.

Со временем менялась и техника лубка. В 19 веке рисунок стали делать не на дереве, а на металле, что позволяло создавать мастерам более изящные работы. Изменилась и цветовая гамма лубков, став еще ярче и богаче, переходя зачастую в фантастическое, неожиданное буйство цвета. Долгое время лубочные картинки были духовной пищей простого трудового народа, источником знаний и новостей, так как газет было очень мало, а лубок был популярен, дешев и распространялся по всей стране, преодолевая немыслимые расстояния. К концу века лубочное творчество исчерпало себя – появились новые картинки, изготавливаемые на фабриках.

Русский лубок – это творения безымянных народных мастеров. Бурно развиваясь под клеймом бездарности и безвкусицы, отмеченным высокообразованной частью русского общества, сегодня он признан особой ценностью, является предметом собирательства и тщательного изучения многих ученых не только России, но и зарубежных стран, занимая достойное место на стенах музеев изобразительного искусства рядом с работами величайших мастеров прошлого.

Мыши кота погребают недруга своего провожают - сатира на

Министерство образования и науки РФ

НАРОДНЫЙ ЛУБОК. ТРАДИЦИИ И СОВРЕМЕННОСТЬ

Курсовая работа по дисциплине

«Теория и история народной художественной культуры»

Новосибирск 2012

ВВЕДЕНИЕ…………………………………………………………...

1.1 История появления лубка……………………………………….

1.2 Лубок в XVIII веке………………………………………….......

1.3 Традиции русской народной картинки в альбомной графике конца XVIII века…………………………………………………………….

2.1 Техники изготовления русского лубка………………………...

2.2 Типы и сюжеты лубков………………………………………….

2.3 Использование народных пословиц для подписей к лубкам…

2.4 Роль собирателей и исследователей в дальнейшем развитии народного лубка……………………………………………………..

ЗАКЛЮЧЕНИЕ………………………………………………………

СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ…………………………………………….

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ…………………………………………..

ПРИЛОЖЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Лубо́к — вид изобразительного искусства, которому свойственна ёмкость образа и доходчивость. Лубок называют также народной (фольклорной ) картинкой и связывают с раскрашенным графическим изображением, растиражированным печатным способом. Нередко лубок имел декоративное назначение.

Русский лубок – это творения безымянных народных мастеров. Он развивался под клеймом бездарности и безвкусицы, был отмечен высокообразованной частью русского общества, сегодня он признан особой ценностью, является предметом собирательства и тщательного изучения многих ученых не только России, но и зарубежных стран, лубок занимает достойное место на стенах музеев изобразительного искусства рядом с работами величайших мастеров прошлого.

Грубоватый, наивный, экспрессивный мир лубочной картинки - это своеобразная энциклопедия, которая отразила все стороны народной жизни и рассказала о них особым языком рисунка, цвета, слова. Лубок не признает полутонов, он откровенен и фамильярен, в нем зафиксировано здоровое и мудрое народное восприятие жизни в единстве высокого и низкого, духовного и телесного, фантастического и обыденного, смешного и серьезного.

Художественными особенностями лубочной графики являются синкретизм, смелость в выборе приемов (вплоть до гротеска и намеренной деформации изображаемого), выделение тематически главного изображения более крупным (в этом — близость к детским рисункам).

Лубок являлся видом народного творчества. Но на сегодняшний день к этому виду относятся также работы профессиональных художников, которые используют лубочные приемы (например, Вячеслав Сысоев , Афанасий Куликов ). Для лубка характерны простота техники, лаконизм изобразительных средств (грубоватый штрих, яркая раскраска). Так же в лубке содержится развернутое повествование c пояснительными надписями и дополнительные к основному (поясняющие, дополняющие) изображения.

Его возникновение и распространение приходятся на середину XVIII - XIX век, когда другие виды изобразительного народного искусства – книжная миниатюра, роспись по дереву, печатный графический лубок - уже прошли определенный путь развития. Не удивительно, что искусство рисованных настенных картинок, развиваясь в той же среде, впитало в себя некоторые готовые формы и уже найденные приемы. Рисованный лубок - сравнительно мало изученная линия развития примитива. До недавнего времени он был практически неизвестен исследователям. Поэтому следует остановиться на истории его появления и особенностях существования.

Цель исследования: Изучить и теоритически изложить сущность народного лубка его традиции и современность.

Задачи: 1. Изучить и рассказать историю народного лубка.

2. Описать традиционные приемы и сюжеты лубочной картинки.

3. Рассказать теоретически о техниках изготовления русского лубка.

4. Изучить роль собирателей и исследователей в дальнейшей жизни лубка.

ГЛАВА 1 ИСТОРИЯ БЫТОВАНИЯ ЛУБОЧНОЙ КАРТИНКИ

1.1 История появления лубка

Рождение лубка связано с развитием книгопечатания: вместо текста в печатном станке закреплялась доска с выгравированным изображением, и с нее делали оттиски, которые потом раскрашивали от руки. Придумали этот способ тиражирования рисунков в Китае еще в VIII веке.

В Европе лубок появился в XV веке . Для раннего европейского лубка характерна техника ксилографии . Позже добавляются гравюра на меди и литография .

Благодаря своей доходчивости и ориентированности на «широкие массы» лубок использовали как средство агитации (например, «летучие листки» во время Крестьянской войны и Реформации в Германии, лубочные изображения времен Великой французской революции).

В Германии фабрики по производству картинок находились в Кёльне , Мюнхене , Нойруппин; во Франции — в городе Труа . В Европе широко распространены книжки и картинки непристойного содержания, например, «Tableau de l’amur conjual» (Картина супружеской любви). В Россию «соблазнительные и безнравственные картинки» завозились из Франции и Голландии.

Восточный лубок (Китай , Индия ) отличается яркой красочностью.

В Россию эта технология пришла через Балканские страны, через Украину и Белоруссию В XVI века - начала XVII века продавались эстампы , которые назывались «фряжские листы», или «немецкие потешные листы». Рисунки печатали на досках особого пиления. Доски назывались луб (откуда палуба). Чертежи, рисунки, планы писали на лубу ещё с XV века . В XVII веке большое распространение получили раскрашиваемые лубяные коробы. Позднее бумажные картинки получили название лубочная картинка, лубок.

В конце XVII века в Верхней (Придворной) типографии был установлен фряжский стан для печати фряжских листов. В 1680 году мастер Афанасий Зверев резал для царя на медных досках «всякие фряжские рези».

Немецкие потешные листы продавались в Овощном ряду, а позднее на Спасском мосту.

Размеры картинок были разные: от тридцати – сорока сантиметров до метра и больше – такие склеивались из отдельных оттисков, из двух, трех, четырех.

Сначало гравюры резали только на дереве. Потом появились лубки, отпечатанные с гравюр на металлических пластинах, - технически этот способ был сложнее.

Первыми преимущество печатной картинки заметили в Москве торговцы книгами на Спасском мосту (Спасский крестец). Там процветала книжная торговля – главный торг России был по этой части. Книги продавали рукописные сатирические «Поп Савва - большая слава» и «Служба кабаку» и т.д. Сами сочинители и их знакомые – художники из простонародья – рисовали к этим книгам картинки-иллюстрации, или вшивали их в страницы, так же продавали отдельно.

Эти сочинители и художники обратили внимание на лубки, которые привозили иноземцы сначала в подарок московскому царю и боярам, а потом и на широкую продажу. Изготавливать их было не сложно, и печатать с одной доски можно было многие тысячи картин, вместе с текстом, вырезаемым таким же образом рядом с рисунком. Кто-то из иноземцев или из белорусов, в Москве сделал первый станок и для образца привез готовые доски.[ 21, стр 36]

Лубки полюбили в России сразу и все без исключения. Их можно было встретить в царских палатах, в холопьей избе, на постоялом дворе, в монастырях. У патриарха Никона их было двести семьдесят штук, большей частью еще фряжских. А царевичу Петру покупали уже немало и отечественных, в его комнатах их насчитывалось около ста.

Начало искусству рисованного лубка положили старообрядцы. Их преследовали за убеждения, испытывая настоятельную потребность в обосновании правильности своей веры и разработке определенных идеологических положений, удовлетворить которую можно было не только перепиской сочинений своих апологетов, но и наглядным способом передачи информации, старообрядческие художники занялись рисованием настенных картинок. Их произведения были предназначены для единомышленников, для узкого круга приверженцев «старой», дониконианской церкви. Будучи вначале искусством «потаенным», оно по своему нравственному и просветительскому смыслу оказалось гораздо шире, наполнилось высокой духовностью общечеловеческих ценностей.

Производство и распространение лубочных настенных листов переросло первоначальные рамки, стало особой страницей в истории народного изобразительного творчества. Местами изготовления и бытования рисованных картинок были старообрядческие монастыри, скиты, северные, поволжские и подмосковные деревни. Рисованный лубок достаточно локален. Известно, что на Севере он существовал в Олонецкой, Вологодской губерниях, в селах по Северной Двине, на Печоре. В Подмосковье местом его распространения были Гуслицы (деревни по течению р.Гуслицы в Егорьевском, Богородском, Бронницком уездах). Некоторые старообрядческие художники работали в Москве.

Своим появлением рисованный лубок обязан известному центру просвещения и рукописной книжности, имевшему влияние на развитие художественной культуры большого пространства Русского Севера - Выго-Лексинскому старообрядческому монастырю (1695-1855). Самые ранние из дошедших до нас листов, выполненные в Выго-Лексинском монастыре, датируются 1750 - 1760-ми годами.

Русский лубок XVIII века отличается выдержанной композиционностью.

Причины популярности лубка

Причины столь стремительной и широкой популярности лубочных картинок две.

Во-первых, лубки заменяли простому человеку недоступные ему книги: учебники, начиная с азбуки и арифметики и кончая козьмографией (астрономией), художественную литературу – в лубках чередой последовательных картинок, как в клеймах житийных икон, с обширными подписями пересказывались или публиковались былины, повести, приключенческие переводные романы о Бове Королевиче и Еруслане Лазаревиче, сказки, песни, пословицы. Были лубки наподобие информационных бюллетеней и газет, сообщавшие о самых важных государственных событиях, о войнах, о жизни в других странах. Были толкующие священное писание, изображавшие крупнейшие монастыри и города. Были лубки-лечебники и про всякие народные поверья и приметы. Были злейшие сатиры.

Тысячи тем и сюжетов, тысячи совершенно разных, порой виртуозных, а порой и весьма примитивных цветных и черно-белых композиций; только в коллекции крупнейшего знатока и собирателя русского лубка Дмитрия Александровича Ровинского их насчитывалось более восьми тысяч листов.

И во-вторых, лубки служили великолепным украшением для любого тогда жилища, особенно для бедного, ибо русские мастера с первых же шагов придали им тот неповторимо яркий и радостный характер, который был свойствен всему русскому искусству, всему русскому быту XVII века.

Молодой еще русский лубок, заимствовал у других искусств, и в первую очередь у русской иконописи и книжной миниатюры, очень многое и посему в художественном отношении скоро стал как бы своеобразным сплавом, синтезом всего лучшего, что выработало русское искусство за предыдущие века своего существования. Но лубочники заострили и утрировали все формы, усилили контрастность и раскалили краски, раскалили так, что каждый лист буквально горит, брызжет веселым многоцветием.

Цензура и запреты

Московский Патриарх Иоаким в 1674 году запретил «покупать листы, коеи печатали немецы еретики, лютеры и кальвины, по своему проклятому мнению». Лики почитаемых святых должны были писаться на доске, а печатные изображения предназначались для «пригожества».

Указ 20 марта 1721 года «За составленные сатиры сочинитель ея будет подвергнут злейшим истязаниям» и запрещал продажу «на Спасском мосту и в других местах Москвы сочиненныя разных чинов людьми … эстампы (листы), печатанные своевольно, кроме типографии». В Москве была создана Изуграфская палата. Палата выдавала разрешение печатать лубки «своевольно, кроме типографии». Со временем этот указ перестал исполняться. Появилось большое количество низкокачественных изображений Святых. Поэтому указом от 18 октября 1744 года было повелено «представлять рисунки предварительно на апробацию епархильным архиреям».

Указ 21 января 1723 года требовал «Императорские персоны искусно писать свидетельствованном в добром мастерстве живописцам со всякою опасностью и прилежным тщанием». Поэтому на лубочных картинах не встречается изображений царствующих персон.

В 1822 году для печатания лубков была введена цензура полиции . Некоторые лубки были запрещены, доски уничтожены. В 1826 году цензурным уставом все эстампы (а не только лубки) были подчинены рассмотрению цензуры.

Но народ мало обращал внимания на эти запрещения. Он превратил лубочную картинку в свое оружие, с помощью которого боролся с власть имущими, отстаивал свои традиции.

В 1850 году в одну из осенних ночей сотни полицейских посетили почти все лубочные печатни – Логинова, Лаврентьева, Шурова, Ахметьева, Чижкова, Кузнецова. Блюстители порядка не давали хозяевам опомниться, иных даже и не звали, а прямо вламывались в их заведения и, сваливали в одну кучу все «балагурные», деревянные и медные печатные доски. И тесаками нещадно рубили их. Когда же растерянный хозяин или живущие по близости мастера прибегали на шум и огни, во дворах пылали высокие костры, в которые полицейские подкидывали новые кипы готовых картинок, показавшимся им сомнительными или опасными. Владельцев заставляли подписывать обязательства, что всю рубленную медь они свезут в колокольный ряд на переплавку и что бесцензурных листов в их заведениях больше никогда не появится, иначе хозяевам грозит тюрьма и каторга. Это придумано было лично генерал-губернатором Москвы графом Закревским. На все последующие картинки он ввел жесточайшую цензуру, а все неугодные старые уничтожил за одну эту ночь. Генерал приказал ликвидировать в первую очередь доски: нет доски, значит не будет и новых крамольных оттисков, рассуждал он, а те что висят по домам, - долго ли продержится, бумага сырости боится, и жары, и простой спички.

И все-таки Закревский не добился своего. Так как не то было время: в стране нарастал кризис крепостнического строя, вызвавший небывалую активизацию общественной мысли и новую волну революционно-освободительного движения.

Оказалось, что кое-кто из владельцев печатен все-таки сумел спрятать и сохранить в ту страшную ночь 1850 года часть старых досок, и тогда эти лубки высоко ценились. Только офени распространяли их уже с оглядкой, из-под полы.

1.2 Лубок в XVIII веке

Русская культура резко разделилась в начале XVIII веке на две культуры: народную и господскую. И все искусства так же разделились, стали сугубо классовыми, и вплоть до XIX века у каждого теперь была своя задача: у господского – как можно дальше уйти от всего простонародного, и от национального по духу и форме и освоить западную, «классическую» систему ценностей.

А народные искусства – отстаивая свою самобытность и свои идеи, наоборот, усиленно культивировали где только могли национальный дух и национальные формы, постоянно совершенствовали их, развивали.

В XVIII веке известны две разновидности лубочных изделий: лист, состоящий из гравированной картинки с краткой подписью, и книжка, содержащая от 8 до 32 листов с картинками на каждом листе и связным текстом под ними. При этом в (в следствие низкого качества бумаги) лубочная книжка всегда печаталась с одной стороны листа, вторая же оставалась белой.

Лубочная картинка стала в эти времена достоянием только простого люда. Характер ее начал сильно меняться.

Например: рисунок, уродливые носатые баба и старик приплясывают под звуки волынки, на которой играет старик. На нем красная рубаха, на ней зеленое платье, расшитое золотом, огромные золотые серьги в ушах, какое-то подобие богатого чепца на голове, а за поясом пест и длинный гребешок – атрибуты бабы-яги. Надпись протянувшаяся по верху, гласит: «Яга-баба с мужиком плешивым стариком скачут, пляшут, в волынку играют, а ладу не знают». (Приложение А, рис. 1)

Краски яркие, персонажи смешные.

Но до нее был другой лубок, в котором эта же «Яга-баба с пестом» ехала верхом на свинье драться с тем же стариком. И назван был старик крокодилом.

Крокодилом в народе именовали тогда Петра I. А чтобы зритель сразу понимал, что крокодил – это Петр, под ним был изображен маленький кораблик – любимое детище царя.

Петру так же была посвящена знаменитая картинка «Кот казанский» (Приложение А, рис. 2). Кот потому что, простой народ не понимал задачи великих преобразований. Он только чувствовал на своих плечах все более непомерные тяготы (крепостничество, рекрутские наборы, налоги).

В народе сочиняли злые сатиры на царя, распространялись легенды, что он самозванец, подменивший истинного Петра во время поездки того в Европу.

Лубочная картинка, рождавшаяся в народе, не могла пройти мимо этой темы. Но как изобразить крутого царя, кто то придумал два ассоциативных образа – страшного крокодила и хитрого свирепого кота.

Надпись, помещенная в затейливой рамочке возле головы кота, как бы пародирует официальный длинный титул царя: «Кот казанский, а ум астраханский, разум сибирский, славно жил, сладко ел…».

После смерти Петра, на Спасском крестце появился лубок «Как мыши кота хоронили» (Приложение А, рис. 3).

«Погребение» стало потом по существу самым популярным русским лубком, имевшим множество повторений, вплоть до политических.

Во второй половине XVIII века народное творчество стало для господ совсем чужим и не понятным. Их жизнь протекала уже в обстановке тонкого изящества и гармонии, творцами которых были: Растрелли, Баженов, Казаков, Шубин и т.д. И человеку, воспитанному эстетически на таких образцах, все простонародное, казалось чем-то полуварварским, слишком пестрым и ярким, просто-напросто оскорбляющим «просвещенный вкус».

Сведетельство всему слова Д.А Ровинского:

«… Все свое простонародное, - в высшем служилом обществе нашем считалось подлым, точно так, как и простой народ в документах XVIII века постоянно назывался подлым. Тредиаковский и Сумароков (это зачинатели-то новой русской литературы!) считали подлыми даже все народные песни, а Кантемир и Барков признавали народные картинки негодными и гнусными. Сатирик Кантемир, не без некоторого самоуважения, замечает, что творение его «гнусно не будет лежать в одном свертке с Бовою или Ершом».

Выражение на этот счет Державина:

Прочь, дерзка чернь непросвещенна

И презираемая мной!

В двух совершенно разных мирах жили господа и труженики.

Но был и интерес к русскому народу. Н.М. Карамзин, который принялся за составление отечественной истории; В.А. Жуковский, который стал использовать в своем творчестве народные придания и поверья; А.С. Пушкин, который в своем произведении «Руслан и Людмила» использовал мотивы из лубочного романа о «Еруслане Лазаревиче» (Приложение А, рис. 4), а из «Бовы Королевича» (Приложение А, рис. 5) он взял позже своего Додона, и множество сюжетных ситуаций для своих, самых великолепных народных по характеру сказок.

И несомненно, что именно под влиянием А.С. Пушкина русские литераторы проявляли все больший и больший интерес к живому народному языку и к русскому фольклору. А В.И. Даль, по прямому его совету над своим «Толковым словарем» работал и лубочные картинки собирал.

1.3 Традиции русской народной картинки в альбомной графике конца XVIII века

Альбом второй половины XVIII века – в быту его чаще называли картинной книгой – предназначался для узкого семейного или дружеского круга.

Такие книги почитались домашней реликвией, хранились в заветных шкатулках или ящиках письменных столов; вынимались они лишь тогда, когда нужно было сделать очередной рисунок или важную запись. Некоторые альбомы заполнялись от случая к случаю, в связи со знаменательными датами или какими-либо из ряда вон выходящими событиями. Другие велись более систематически, иногда чуть ли не подневно, и столь регулярно, что объем их заметно разрастался и альбом начинал напоминать пухлый увесистый том. Иметь картинную книгу было весьма похвальным. Благодаря ей владелец получал аттестацию просвещенного человека. Она же служила своеобразной рекомендацией, указывающей на его принадлежность к тому или иному социальному кругу.

Автор мемуаров А.Т. Болотов упоминал картинную книгу, которую он возил показывать губернскому наместнику, и тот, сказав: «О, какая ажно она у вас большая», - «велел тотчас подать себе столик и … стал ее рассматривать с особливым вниманием». Альбом представленный на суд наместника, был изрисован довольно порядочно красками».

Однако тот же Болотов имел и другой экземпляр подобной книги. «Достопамятно, - писал он, - что около самого того времени основал и сделал свою картинную книгу и вместе с сим трудился я над вклеиванием в нее всех имевшихся у меня разного рода больших и маленьких эстампов и что мы с женою занимались сею работаю несколько дней сряду и вклеивали в нее ровно целую тысячу картин всякого рода». Под эстампами Болотов подразумевал бытующие во второй половине XVIII века лубки и гравюры.

Народные картинки в первую очередь предназначались для низших слоев общества, к которому по культурному уровню примыкала «третьесословная» интеллигенция, а также широкие круги мелкопоместного провинциального дворянства. Именно в этой среде стали появляться картинные книги, несущие на себе явную печать влияния лубочной традиции.

В наше время неразрозненные и хорошо сохранившиеся экземпляры таких книг встречаются крайне редко. Гораздо чаще можно увидеть рассыпные, то есть отдельные листы, уцелевшие от разрозненных ныне утраченных экземпляров.

Тем не менее, существует несколько подлинно уникальных экземпляров картинных книг, этот альбом принадлежал князю Т.И. Енгалычеву.

Можно заметить общность изобразительной системы лубочного мастера и альбомного рисовальщика: оба они одинаково воспринимали поверхность листа как двухмерную плоскость (только в двух-трех случаях этот принцип нарушался), перспективно-пространственные планы заменялись ярусами; общей была и трактовка фигур – их фронтальность, руки согнутые в локтях, ноги, широко расставленные и повернутые носками в стороны. Персонажи выводились «на одну линию», как на авансцену, причем действия их передавались с помощью жестов, выразительность которых соответствовала эмоциональной насыщенности образов.

Во многом схожи с лубком и приемы обрамления листов в виде рамок травного или цветочного орнамента, а также непременное включение в изображение текста, помещенного в картуше прямоугольной или овальной формы. Эти надписи обычно выполняли служебную функцию, поясняя рисунок, указывая, кто или что представлено на данном листе. Сами изображения, будучи предельно лаконичными, одновременно носили повествовательный характер, содержали в себе определенную информацию или назидательную сентенцию.

Несмотря на общность отдельных элементов, альбомная композиция отличалась от лубка тем, что рисовальщик ввел в нее собственный мотив.

Излюбленным сюжетом в народных картинках были изображения дамы и кавалера. В альбомном варианте им аналогичны «галантные сцены».

Прошедший цензуру лубок, уже не мог сравниться с прежним. И другой печатной продукции с каждым годом появлялось все больше и больше. К концу века в миллионах экземпляров тиражировались, какие угодно картины. Книги становились более доступными. Издавались множество газет и иллюстрированных журналов. Но все это не смогло вытеснить полукустарный лубок из домов крестьян и мастеровых.

Известный русский книгоиздатель, просветитель и выходец из крепостных крестьян села Гнездиково Костромской губернии Иван Дмитриевич Сытин писал:

«Знаменитый художник В.М. Васнецов дал для Никольского рынка (основной рынок лубка переместился к концу века к бывшему печатному двору на Никольскую) картину «Страшный суд» (Приложение А, рис. 7а) , но не только не затмил прежнюю, старую картину, написанную на ту же тему неведомым художником (Приложение А, рис. 7б), но даже не повлиял на ее сбыт. Старая картина нравилась больше новой… Хотя рядом с неведомым наивным рисовальщиком прошлых столетий… Васнецов кажется настоящим исполином. Но вот деревня прошла мимо исполина и почему-то тянулась к старому, привычному.

Наша фирма делала эти опыты неоднократно и привлекала к лубочной работе самых прославленных, самых талантливых художников. Но результаты всегда были одни и те же. Очевидно, есть в народном вкусе своя устойчивость, которая слагалась веками и от которой народ отказывается нелегко».

В середине XIX века в Москве работают крупные фигурные типографии: Ахметьева, Логинова, Щурова, Чижова, Кудрякова, Руднева, Флорова, девицы Лаврентьевой, Шарапова, Кирилова, Морозова, Стрельцова, Яковлева.

Во второй половине XIX веке одним из крупнейших производителей и распространителей печатного лубка был И. Д. Сытин .

Первые литографские лубки Сытина назывались: Петр Первый за учителей своих заздравный кубок поднимает; как Суворов играет в бабки с деревенскими ребятишками; как наши предки славяне крестились в Днепре и свергали идола Перуна. Сытин начал привлекать к изготовлению лубков профессиональных художников. Для подписей к лубкам использовались народные песни, стихи известных поэтов. В 1882 году в Москве состоялась художественная выставка. Лубки Сытина получили диплом и бронзовую медаль выставки.

И. Д. Сытин около 20 лет коллекционировал доски, с которых печатались лубки. Коллекция стоимостью несколько десятков тысяч рублей была уничтожена во время пожара в типографии Сытина во время Революции 1905 года.

ГЛАВА 2 ТРАДИЦИОННЫЕ ПРИЁМЫ И СЮЖЕТЫ ЛУБОЧНОГО ИСКУССТВА

2.1 Техники изготовления русского лубка

Некоторые лубочные рисунки казались и кажутся грубыми, даже примитивными, свидетельствующими лишь о неумении доморощенных художников нарисовать все таким, каким оно существует на самом деле.

Но задача художника была не просто изобразить сверх натуралистически, сверхиллюзорно,- это было всего лишь условное изображение кого-то или чего-то. А если все равно условное, то они показывали в рисунке и нечто большее, чем просто человека или предмет. В изображении выпячивались чьи то характеры и другие особенности. Смело и откровенно преувеличивалась любая часть тела и любая деталь, добиваясь необходимого заострения образа, заострение идеи картины. То есть преувеличить отдельные характерные черты и детали так, чтобы образы и идея произведения стали ярче, доходчивей. А все второстепенное, мешающее восприятию главного, отбросить, как будто его и в природе нет.

У лубочного рисунка, как у всякого другого вида искусства (живопись, музыка, танец), существует свой особый язык, своя особая природа. И народ, который, конечно, никогда специально не задумывался над этой природой, только так всегда ее и понимал.

Даже неграмотному смысл картинки был предельно ясен, хотя под ней существует и текст.

Рисовальщики настенных листов, как правило, были выходцами из среды иконописцев, художников-миниатюристов, переписчиков книг. Осваивая новое для себя искусство, эти мастера привносили в него традиционные, хорошо известные им приемы. Этим объясняется своеобразие техники исполнения рисованного лубка.

Первое время гравюры резали только на дереве. Наносили на гладкую твердых пород доску рисунок и специальными резцами углубляли те места, которые должны были остаться белыми. Углубляли до тех пор, пока все намеченные линии и штрихи не становились такими же тонкими, как на рисунке. Они напоминали на доске миниатюрные стеночки. Одно неверное движение, острый резец сорвался в сторону, и доска, над которой мастер корпел, может быть, два-три месяца, уже никуда не годилась. Заклеить или залатать что-нибудь в гравюре на дереве нельзя.

Потом появились лубки, отпечатанные с гравюр на металлических пластинах, - технически этот способ был значительно сложнее.

«Большей частью граверы резали доски просто без оригиналов и без заказов, - вспоминает один из лубочников, - так называлось на волю – вольная работа, что вздумалось какому граверу или пришло в голову глупого или смешного, тотчас покупает доску, вырежет и несет к заводчику, который и приобретает ее, потом преспокойно оттискивает картинки».

Из печати готовые оттиски шли на раскраску. Если это было в Москве их везли в село Измайлово. В то самое где находится один из подмосковных царских дворцов.

Большинство мужчин Измайлово были или художниками-лубочниками, резавшими гравюры на дереве и на меди, или не менее искусными стекольных дел мастерами. Женщины этого села и девчонки-подростки почти поголовно занимались раскраской лубков, или, как тогда говорили иллюминовали их. Такое разделение труда наладилось, не сразу, и наиболее задиристые и ядовитые картины художники не отдавали иллюминировать, делали это сами.

Краски изготовляли сами. Покупали на торгу у Москворецкого моста сандал, варили его в воде с малой добавкой квасцов – получали глубочайшую малиновую. В воду с медом растворяли ярь медянки, употреблявшейся для окраски крыш, - это была яркая зеленая. На красную шел сурик, разведенный на яичном желтке с квасом. На желтую шла крукомоя, вареная с молоком. Иногда работали в одной избе человек по десять, сколько у кого женского пола было, и каждая что-нибудь заимствовала или у сестры или у матери, или у бабушки. Такой же творческий обмен мог быть с соседками. У женщин развивалось чувство цвета и цветовой гармонии, ведь они с самого детства росли среди красок, среди их бесконечных сочетаний, их запахов. И остальные в селе не просто копировали росписи лучших, каждая к их основе непременно и что-нибудь свое добавляла, сообразное своему характеру и вкусам. Поэтому картинки выходили отсюда одновременно и похожими и непохожими, что делало их вдвойне интересными.

Любая тема освещалась в лубке предельной для тех времен глубиной и широтой.

Колорит лубка

Лубок считают настоящим шедевром русской народной живописи, в котором воплотились не только народный юмор и история древней Руси, но и природный талант русских художников, истоки живого карикатурного мастерства и красочной литературной иллюстративности.

Яркие лубочные картинки, несомненно, радовали глаз русского народа, но часть лубков не раскрашивали, оставляли черно-белыми. И от этого они теряли половину своего очарования. Они переставали быть украшениями, переставали радовать человека в полную силу, только просвещали его да развлекали. А главная сила русского лубка как раз в его цвете, в том, что оригинальное, условно-преувеличенное графическое решение дополняется в большинстве из них еще более оригинальными цветовыми решениями.

Основных красок, которые употреблялись в лубке и создавали весь этот яркий мир, было пять – малиновая, зеленая, желтая, красная и черная – цвет самой печати. Голубые, коричневые и прочие цвета стали применяться в раскраске лишь в XIX век е, но не часто.

Но малиновые, красные, желтые и зеленые – это, ведущие цвета и древнерусской живописи и всего русского искусства. Краски все самые сильные, самые звучные и отрадные для человека.

Народные художники, исходя из общих идейно-художественных принципов своего искусства, никогда не копировали окружающую их природу, а старались понять, что в ней дороже и отраднее всего, и потом разрабатывали и развивали только эти мотивы. В действительности очень редкие малоприметные, даже случайные, но очень нужные человеку, делающие его жизнь краше и радостней, а его самого духовно богаче и сильней.

Замечательно, что лубочные мастера не просто унаследовали эту традицию. Они вложили глубоко национальную, символическую цветовую гамму в не менее своеобразные формы, создав в русском искусстве еще один, абсолютно новый художественный мир.

2.2 Типы и сюжеты лубков

Типы лубков

1. Духовно-религиозные — В византийском стиле.
2. Изображения иконного типа. Жития святых, притчи, нравоучения, песни и т. д.
3. Философские.
4. Юридические - изображения судебных процессов и судебных действий. Часто встречались сюжеты: « Шемякин суд » и « Ёрш Ершович Щетинников ».
5. Исторические — «Умильные повести» из летописей . Изображение исторических событий, битв, городов. Топографические карты.
6. Сказочные — сказки волшебные, богатырские, «Повести об удалых людях», житейские сказки.
7. Праздники — изображения святых.
8. Конница — лубки с изображением всадников.
9. Балагурник — потешные лубки, сатиры , карикатуры , побаски.

Сюжеты лубков

Первое, что бросается в глаза при внимательном рассмотрении русской народной картинки, это совсем иное, чем в получившем самостоятельное бытие жанре гравюры, отношение к другим типам искусства. Особенно органична связь лубка с театром.

Художественное пространство лубочного листа организовано особым образом, ориентируя зрителей на пространственные переживания не живописно-графического, а театрального типа. На это, прежде всего, указывает мотив рампы и театральных занавесей-драпировок, составляющих рамку многих гравированных листов. Так, листы комедии Симеона Полоцкого «Притча о блудном сыне» — лубочной книжки, гравированной мастером М. Нехорошевским, — воспроизводят сцену с актерами, обрамленную кулисами: сверху — театральным наметом, а внизу — рампой с осветительными плошками. Ряд голов зрителей, изображенный внизу, на грани между рисунком и текстом, уничтожает сомнения в том, что гравюра воспроизводит театральное пространство.

Изображение сцены создает принципиально иной художественный эффект, чем рисунок, который зритель относит непосредственно к какой-либо действительности. Являясь изображением изображения, оно создает повышенную меру условности. Изображение, делаясь знаком знака, переносит зрителя в особую, игровую «действительность».

Столь полного и демонстративного выявления театральной природы изображения, как в «Притче о блудном сыне», мы в других листах не находим. Однако ярмарочно-балаганно-театральная сущность лубка многократно выявляется в оформлении рамки картинки, часто стилизованной под занавес или кулисы.

Однако театральное обрамление не единственный и даже не основной признак особой “игровой” природы лубочных изображений. Среди наиболее существенных следует указать на тяготение лубка к маске. Не случайно маска комического персонажа из итальянской комедии через посредство гравюр Калло, также имеющих двойную графико-театральную природу (хотя не исключено и прямое влияние итальянского театра, систематически гастролировавшего в Петербурге в середине XVIII в. и явившегося одним из мощных проводников барочной культуры в России), пустила такие глубокие корни в русском лубке. Речь идет именно об особом театральном мире, а не только о воспроизведении условных типов гравюр Калло. Русский лубок не просто подражает типу маски или одежды, а воспроизводит шутовское поведение. Этим обнажается ориентация аудитории на динамическое восприятие лубочного текста.

Большое место в русском лубке занимает сатира на быт и нравы того времени.

В рисованном лубке главное - эмоциональное воздействие, важными компонентами которого являются цвет, искусный орнамент, узорочье, хотя сами художники, вероятно, основным для себя считали сюжет.

Потешные и праздничные сюжеты и образы были самыми распространенными в русском лубке во все два с половиной века его существования, и некоторые листы прожили даже весь этот срок не старея и не повторяясь в десятках новых вариантов: скоморохи, восседающие на свиньях, козлах и петухах с гудками и волынками, они же ряженые в кабаках, «Медведь с козою прохлаждаются, на музыке своей забавляются», гуляния на масленицу, медвежьи представления, песни, небылицы, похождение шутов Фомы и Еремы.

Бытовые сюжеты довольно популярны в лубочных листах. В них представлены народные увеселения в Москве на семик и масленицу, - с пьянством, обжорством, пляской, катаньем и кулачными боями, пьянство и кабацкий разгул. Изображения пения и пляски под звуки народных инструментов.

Есть, например, такой огромный лубок – «Трапеза благочестивых и нечестивых» (Приложение А, рис. 8). Склеен он из четырех частей и изображает двухэтажный причудливый терем в разрезе, в котором вкушают две компании. Одна – наверху, в светелке, и лица там у людей постные, позы скучные – это, благочестивые. До того благочестивые, что хитрый ангел удрал от них вниз – к нечестивым, восседающим за длинным резным столом. У этих - настоящий пир, настоящее веселье. В сенях скрипач и волынщик играют, озорные черти крутятся.

Настроение «Трапеза» рождает солнечное, задорное, и поэтому не сразу заметно, что вся композиция лубка и его причудливый терем почти целиком повторяют многие русские иконы новгородско-строгановского типа, где почти всегда изображены такие же сказочные, богато украшенные палаты в разрезе. И персонажи в нем трактованы по-иконописному, и основные детали те же, и даже обличье чертей. Вот только задача у лубка противоположная, чем у любой иконы: развеселить человека.

У простого народа особое отношение к большим праздникам с гуляньями и игрищами. В России сто сорок дней считались праздничными, более трети года, и крупнейшие из них, с гуляньями и игрищами, пришли еще из языческих времен. Церковь, не поборов их, просто «привязала» каждый к какой-нибудь из своих христианских дат. Верховодили в старину на таких праздниках скоморохи.

«На игрищах человек как бы освобождался от пут, которые связывали его в повседневной жизни, и становился свободным, становился самим собой, забывая царя и бога, а вместе с ними все то, что с таким завидным постоянством старались внушить ему в церкви».

Лубок в своих бесчисленных «Гуляньях», «Шутах» и «Скоморохах» нес простому русскому человеку то же самое.

С особой любовью иллюминировали так называемые портреты былинных и сказочно-литературных персонажей: Ильи Муромца (Приложение А, рис. 9), Алеши Поповича (Приложение А, рис. 6), Еруслана Лазаревича, Бовы Королевича, царя Салтана Салтановича, храбрых витязей Францила Винциана, Петра Златые ключи, королевен Магилены и Дружневны.

Такие «портреты» были чрезвычайно популярны в народе и выпускались в огромных количествах, причем всего в двух вариантах: богатыри, полководцы и цари верхом на вздыбленных конях с копьями и мечами в руках или неслись на врага, или уже громили его, а витязи и королевны чаще всего стояли лицом к зрителю, и в руках у них и возле ног были цветы, а сзади иногда виднелись дворцы. Каждый герой ярко разукрашен и разузорен. Красочное богатство и узорочье необыкновенно, и вместе с тем все тонко гармонизовано.

Безвестные художники сделали лубки-портреты вместилищем глубоко народных эстетических идеалов, вместилищем глубоко народного понимания силы, достоинства и красоты человека и красоты изобразительного искусства. Они сделали их главными воспитателями художественных вкусов трудовых масс.

В этих лубках хорошо видно, как чутки были всегда народные мастера к успехам других искусств, и в том числе городских, как не стесняясь заимствовали у них все, что помогало сделать их собственные произведения еще ярче и выразительней. Большинство героев этих «портретов» они одели по тогдашней городской моде, которая была очень нарядной. В композициях, в обстановке и орнаментах использовали наиболее выигрышные элементы барокко и классицизма, не нарушая, при этом традиционного характера лубков.

Большой для тех времен глубиной и широтой отличались познавательные лубки. На четырех полных листах, составлявшихся вместе, повествовалось, например, о «Государствах и землях и знатных островах и в которой части живут какие люди и веры их, и нравы, и что в которой земле родится…»

Одного чтения в этом творении хватало на десяток вечеров, а ведь еще многочисленные картинки надо рассмотреть; какие они из себя Азия, Африка, Европа или четвертая часть, «коя нарицается Новая Америка, не в дальних летах изыскана от Шпанских и французских немец с людьми неграмотными, и со златою и серебряною рудою, и от сих островов те немцы зело обогатились и грады поставиша и назваша четвертую часть новую землю и положища ее к тем трем частям…»

И про отдельные города были лубки. Про выбор невест. Про то, как действуют на человека разные цвета. Про знаменитые сражения прошлых веков, про Отечественную войну 1812 года. Про русские праздники и обряды. Про то, как пошла «железка». Про всяких зверей и птиц. Про пользу парилок.

Известен такой интересный факт: Андрей Тимофеевич Болотов в своих «Записках» рассказывает эпизод из своего детства: приехав домой в деревню, он хотел разъяснить своей неграмотной матери, чему он научился по истории; с этой целью мальчик нарисовал ей красками «на целом листе Бову-королевича или древнего рыцаря на коне в полном его вооружении и в воинских доспехах».

Лубочные картинки с видами церквей и изображениями святых издавали монастыри и распространяли их среди богомольцев.

Правительство использовало лубочные картинки для широкой пропаганды.

Вера в гадания в России была почти так же сильна в широких кругах населения, как в древней Руси, и лубочные издания в виде разнообразных гадательных книг, сонников, календарей имели широкое хождение.

Русский лубок был не только великолепным самобытным искусством, не только украшал жилища простолюдина и радовал его, но служил ему и подлинной обширнейшей энциклопедией, откуда тот черпал все свои основные, весьма не малые для своего времени знания.

Очень дорожили лубками. В произведении Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» про Якима Ногого

С ним случай был: картиночек

Он сыну накупил,

Развешал их по стеночкам

И сам не меньше мальчика

Любил на них глядеть.

Пришла немилость божия

Деревня загорелася –

А было у Якимушки

За целый век накоплено

Целковых тридцать пять.

Скорей бы взять целковые,

А он сперва картиночки

Стал со стены срывать…

А тут изба и рухнула…

…«Ой, брат Яким! Не дешево

Картинки обошлись!

Зато и в избу новую

Повесил их, небось?

Повесил – есть и новые, -

Сказал Яким – и смолк…

Горя, плача и нытья в русском лубке никогда не было. Он только посвящал, только веселил и обличал. Обличал всегда озорно и саркастически, с чувством большого морального превосходства над теми, кто считал себя хозяевами жизни. Он всеми доступными ему средствами укреплял веру народа в свои силы, в радость бытия и неминуемую победу простых людей над всем злом и неправдой.

Так бытовые лубочные картинки сохранили для последующих поколений черты русского быта XVIII века в его праздниках и буднях, удержав не только общие контуры, но даже ряд мелких деталей. Мысль художника и писателя могла находить здесь полное, никакими оковами не стесняемое выражение. [ 9, стр.50 ]

Офени и их роль в распространении лубка

Разносили картинки по деревням и городам офени – бродячие торговцы. Продавали только печатный товар. У некоторых имелись лошади, но большинство ходило по русским дорогам пешком. До Тихого океана доходили офени, до Гурьева, до Кавказа и устья Печоры. И все с одним лубяным коробом за плечами да крепкой палкой в руках. От этого короба, изготовленного из деревянного луба, будто бы и картинки стали также называться. А другие утверждают, что от Московской улицы Лубянки, где когда то располагался большой торг деревянными (лубяными) изделиями, а потом стоял трактир, в котором офени заключали свои сделки с владельцами печатен.

В деревнях офеней обычно ждали как самых желанных гостей. За «харчи» и постой денег не брали, знали, что отдарит картинками. А те отдохнут, разложат на столе и по лавкам свой товар и, за день – за два в такой избе вся деревня с мала до велика перебывает. И с каждым у офени свой разговор.

Ребятишкам букварь да сказки покажет, буквы объяснит: «аз», «буки», «веди», «глаголь», «добро»… Цена за красочную картинку была не большая – полкопейки штука, а можно и пару яиц принести, или грибов сушеных, или домотканой холстины толику – все брали офени.

2.3 Использование народных пословиц для подписей к лубкам

Народные картинки тесно связаны с фольклором. Особенно широко привлекались их авторами пословицы.

Больше всего пословиц встречается в картинках сатирического направления. Они служат средством показа различных сторон характера русского человека.

В лубке использовались например:

А. Исторические пословицы :

1. Видно, что ты Бонапарт, Гришке Отрепьеву брат.

2. Лучше нам отстать, чем на штыках от русских умирать.

3. Мужественный даву потерял булаву.

4. Не знали мы мыслей французских, а им хотелось только ворон русских.

5. Не добрее знать наш русский штык.

6. Отдувайся, коли полез в русскую баню.

7. Похлебаем же хоть вороний суп.

8. Храбрый ней побежал от красного гонять голубей.

Перечисленные пословицы свидетельствуют о чувствах, мыслях и ликовании русского народа, победно завершившего войну, о его вере в свои силы даже в опасные исторические моменты.

Эти пословицы являются характеристикой, зарисовкой различных событий, эпизодов из войны 1812 года.

Б. Бытовые пословицы :

1. Брат не суди, сам себя за нос тереби (т.е. сначала на себя посмотри)

У В. Даля можно встретить другой вариант – Других не суди, на себя погляди. (Даль)

2. К чужим словам не приставай, а добрые речи признавай.

3. Корысть ослепляет всякого.

4. Богатство не к радости.

У В. Даля – Лишние деньги – лишняя забота. (Даль)

5. Ничто дал – ничто взял.

6. Любовь крепка яко смерть.

У В. Даля – Любовь – кольцо, а у кольца нет конца.

7. Ложь, что больше ходит, то больше в цену входит.

В данной пословице передается результат наблюдения за моральным разложением дворянско-крепостнического общества.

8. Снежной шаришка будет шар, а изо лжи товаришка – товар.

Пословица, в картинке «Муж-наседка», говорит о том, как быстро обрастает ложная весть, попавшая на язык к мещанам.

9. Всякий человек зовет завечает, да не всякий завет справляет.

10. Собака лает – на двор не пускает.

11. Что дорого, то не любо.

Пословица свидетельствует о тяжелом материальном положении трудового народа. Проникла в лубок из живого разговорного языка в период наиболее тяжелого положения народа.

Подлинно реалистическая русская пословица отражает стремление народа к истинному познанию жизни мира, к изображению всех форм движения жизни в природе и обществе, к художественному раскрытию связей и закономерностей в действительности.

На примере пословицы можно легко проследить постоянное стремление народа к правде жизни, к наиболее художественному изображению действительности.

В лубочных народных картинках можно увидеть, что народ никогда не оставался в стороне от культурного движения.

Категоричность утверждения или отрицания в пословице чего-либо возникает, потому что они выражают общее мнение. В пословицах воплощена проверенная мудрость многих поколений. Отсюда меткость и верность пословичных умозаключений. Они дались народу жизненным, практическим опытом. Чего нет в опыте народа, того и не может быть в пословицах.

2.4 Роль собирателей и исследователей в дальнейшем развитии народного лубка

Иван Александрович Голышев

Много лет, с самой ранней юности ходил этот человек по деревням Владимирской и ближним к ней губерниям и выискивал всякие народные художества. Если что найдет, перерисует или с собой возьмет, и дома все перемеряет, опишет, сопоставит с такими же вещами из иных мест. Потом издавал альбомы с этими рисунками, описаниями и книги об отдельных видах народного творчества. Собирал старинные лубки и возобновлял их. Иван Александрович Голышев приобрел довольно много сохранившихся досок и почти все пустил в дело « Ягу-бабу и крокодила», «Притчу о Иосифе Прекрасном», «Погребение кота» и десятки других сатирических листов.

Он сам рисовал интересные лубки, а раскрашивали продукцию его литографии более двухсот баб да девчонок из слободы Мстера и окрестных деревень. Раскраска была самой тщательной и нарядной в России. Каждый лист – как красочный праздник.

Иван Александрович родился и прожил в этой слободе. Он был простым крестьянином, крепостным графа Панина.

Сумел вырваться в Москву и поступил в одно из лубочных заведений и вечерами учился в школе рисования при Строгановском училище. А вернувшись в Мстеру занялся историей, краеведением, археологией, этнографией, фольклористикой, дома вел научные наблюдения, помимо лубков, так же печатал книжки для народа, распространял их через офеней.

Стал настоящим исследователем-подвижником и просветителем, членом восьми научных обществ России.

Дмитрий Александрович Ровинский

Крупный сановник-сенатор и прокурор Московской губернии. Всю свою неслужебную жизнь отдал собиранию и изучению русской иконы, гравюры и лубка.

Дмитрий Александрович собрал уникальную коллекцию русского лубка.

Всего было им собрано около восьми тысяч лубков. И издал четырехтомный, метрового размера атлас, где лучшие из них представлены в натуральную величину и раскрашены, от руки. А к атласу создал пять томов комментариев, в которых, помимо искусствоведческих интересных изысканий и выводов, изложена и вся история русского быта, обычаев, нравов и культуры.

В целях разыскания первообразов русских картинок, Ровинский побывал в Китае, Индии, Японии, Египте, Марокко, Алжире и на острове Ява, откуда вывез массу картинок. Не зная ранее английского языка, Ровинский перед путешествием на Восток предварительно целый год посвятил на его изучение. После всего Д.А. Ровинский написал свое сочинение, дающее полную картину бытовой русской жизни.

И завещал свою редчайшую и по сей день самую полную коллекцию лубка и гравюр московским музеям и Румянцевской библиотеке.

Когда-то лубок родился как сплав целого ряда разных искусств, но в тот последний век своего существования он уже сам стал неиссякаемым источником, питавшим и формировавшим абсолютно новые течения как в народном, так и в профессиональном русском изобразительном искусстве.

На его художественные принципы оперлись мужики из деревень, что близ Городца на Волге, которые создали в прошлом веке так называемую городецкую роспись по дереву, на прялках и мебели.

Многое заимствовали у лубка мастера северных русских росписей, русские керамисты, ткачи набойщики, и резчики пряничных досок, и скульпторы-игрушечники. Большинство деревянных фигурок и сцен, вышедших из села Богородского, рождены лубочными картинками. Работающие крестьяне, чванливые господа, распухшие от вина попы, симпатичные медведи и многое другое такие персонажи взяты из лубков. И даже целые картинки повторены.

В 1913 году богородские мастера А. Рыжов и Ф. Ерошкин повторили «Погребение кота». Шестьдесят шесть деревянных мышей тянут более чем по полуметровой доске сани с мертвым связанным котом - как раз столько, сколько их было изображено в самой большой картине.

Так же русский лубок отразился в русской жанровой живописи, родоначальником которой был Алексей Гаврилович Венецианов. Затем атмосферу подхватил Федотов, который даже стихотворные подписи делал к своим картинам на манер лубка и очень серьезно изучал его. Затем Перов, Прянишников, Соломаткин, и передвижники, превратившие этот жанр из явления художественного в целое общественное демократическое движение.

К творчеству великих русских писателей лубок обратился раньше других искусств. Иллюстрировались сказки и стихотворения Пушкина, Лермонтова, Кольцова, Крылова, Некрасова и т.д. Иногда их произведения получали в рисунках свое толкование или даже продолжение, досочиненное безвестным автором, или новые любопытные подробности.

Так же советский политический плакат, который в годы революции являлся еще совсем молодым жанром изобразительного искусства. Авторами произведений этого вида искусства были: Моор, Дени, Родакова, Черемных, Маяковский. А ведь многие из их произведений – это все теже лубки. Эти художники не пытались «облагородить» народную картину, а при новой тематике и трактовке все-таки строго следовали ее основным законам. Её влияние на становление и развитие молодого советского плаката, а вслед за ним и советской карикатуры тоже было основополагающим.

Подобных примеров можно привести еще множество, вплоть до наших дней, когда в духе лубка и вместе с тем совершенно по-своему работают и мастера мстерской лаковой миниатюры, и такие великолепные художники, как Маврина, Кузьмин и другие. [ 22,стр.131 ]

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В лубках середины XVIII века появляются изображения праздников,
гуляний, поездок, охоты, любовных сцен, щеголей и щеголих,
балаганов, шутов, богатырей, разных диковинных животных. Светские,
сказочные, сатирические мотивы занимают в них доминирующее место.
Лубок также становится одной из важных форм выражения народного
протеста.

Народная гравюра, явившись средством новой художественной информации, рассказывает нам о многих сторонах жизни, быта, о мировоззрении простых людей, о фактах и
идеях, которые в меньшей степени вошли в профессиональное искусство
того времени. Но рассказывает проще, яснее, останавливаясь на
деталях, которые казались несущественными мастерам высокого
искусства, органично включает в повествование народную притчу,
сказку, поговорку, песню и даже любопытное сообщение из газеты.
Если профессиональному искусству требовалось время, чтобы
аранжировать в своем духе новый сюжет, то в творчестве неученых
художников он буквально схватывался налету".

Старообрядческие настенные листы - это искусство, питавшееся родным фольклором и русской древностью, своеобразное искусство «своей почвы». В нем как бы продолжало жить самосознание допетровской Руси, жили старое религиозное представление о красоте, особая духовность. Но это было живое искусство, несмотря на то, что оно стояло на службе традиционного уклада, не растворенного до конца в представлениях Нового времени, основывалось на глубинном религиозном чувстве, одушевлялось мудростью древних книг и монастырской культурой. Через него как бы проходила нить преемственности от старого к новым формам народного искусства. Идеи красоты и нравственности одухотворяют искусство рисован

ных картинок и свидетельствуют об огромной духовной силе примитива.

СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ

БАЛАГУРНИК – это потешные лубки, сатиры, карикатуры, побаски.

ГРАВЮРА – (франц. gravure) - вид графики, в котором изображение является печатным оттиском рельефного рисунка, нанесенного на доску гравером. Оттиски также называют гравюрами.

ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫЕ ИСКУССТВА – это общее название искусств, воплощающих художественные образы на плоскости и в пространстве (живопись, графика, скульптура, а также архитектура).

ИКОНОПИСЬ – это писание икон, вид средневековой живописи, религиозной по темам и сюжетам, культовой по назначению.

КАРТУШ – (в архитектуре и декоративном искусстве ) — мотив в виде полуразвернутого, часто с надорванными либо надрезанными краями рулона бумаги , свитка .

КНИЖНАЯ МИНИАТЮРА – это сделанные от руки рисунки, многоцветные иллюстрации гуашью, клеевыми, акварельными и другими красками в рукописных книгах, а также изобразительно – декоративные элементы оформления книг – инициалы, заставки.

КСИЛОГРАФИЯ – это вид гравюры, получение получение изображения с плоской деревянной печатной формы.

ЛАКОВАЯ МИНИАТЮРА – это вид декоративно-прикладного и народного искусства, миниатюрная живопись на небольших предметах: коробках, шкатулках, пудреницах и т.д.

ЛИТОГРАФИЯ – это способ плоской печати, при котором печатной формой служит поверхность камня (известняка).

ЛУБОК – это народная картинка вид графики, изображение с надписью, отличающееся простотой и доступностью образов.

САНДАЛ – сандальное дерево, идущее на краску.

НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО – это художественная, коллективная, творческая деятельность народа, отражающая его жизнь, воззрения, представления, идеалы: предания, песни, сказки, эпос, наигрыши, пьесы, театр кукол, самодеятельность, прикладное искусство.

СУРИК – это природный минерал, пигмент от желто-красного до вишневого цвета. [ 5]

ФОЛЬКЛОР – это народное творчество; совокупность народных обрядовых действий.

ЯРЬ-МЕДЯНКИ – это зеленая краска, получаемая путем окисления меди.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Аникин В.П., Круглов Ю.Г. «Русское народное поэтическое творчество» - Л: Просвещение, 1987 г.

2. Базанов В., «От фольклора к народной книге» - Л: Художественная литература, 1975 г.

3. Белкин А.А., «Русские скоморохи» - М: Наука, 1975 г.

4. Богатырев П.Г. «Художественные средства в юмористическом ярморочном фольклоре» - М: Наука, 1971 г.

5. Большая советская энциклопедия - bse . sci - lib . com

6. Большой энциклопедический словарь - http://enc-dic.com/enc_big

7. Даль В.И., «Пословицы русского народа» - М: Астрель, 2008 г.

8. Иванов Е.П., «Русский народный лубок» - М: Изогиз, 1937 г.

9. История русской литературы (Т.1 Ч.2) – М: Ленинград, 1947 г.

10. Исторический словарь - http://enc-dic.com/history

11. Иткина Е.И. «Русский рисованный лубок» - samstar – biblio . ucoz . ru

12. Кузьмин Н., «Русский лубок» - М: Народное творчество, 2008 г.

13. Лихачев Д., «Смех в Древней Руси» - www . gumer . info

14. Лотман Ю.М., Художественная природа русских народных картинок, 2002 – philologos . narod . ru

15. «Лубок» - М: 1968г.

16. Мир альбомного рисунка, «Русская альбомная графика конца XVIII – первой половины XIX века» - Л: Искусство,1990 г.

17. Никитин М., «К истории изучения русского лубка» - М: Советское искусствознание, 1986 г.

18. Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь, - www . softportal . com

19. Православный энциклопедический словарь, - enc - dic . com

20. Ровинский Д.А., «Русские народные картинки» - С.Петербург: «Тропа Троянова», 2002 г.

21.Рогов А.П., «Кладовая радости» - М: «Просвещение», 1982 г.

22. Рогов А.П., «Черная роза» - М: «Современник», 1986 г.

23.Сборник студенческих научных работ по гуманитарному циклу II – М: «Мони», 1957 г.

24. Словарь изобразительного искусства - http://slovari.yandex.ru

25. Словарь литературных терминов - http://enc-dic.com

26. Толковый словарь Даля - http://enc-dic.com/dal/

27. Толковый словарь Кузнецова - http://enc-dic.com/kuzhecov

28. Шкаровская Н.Ш., «Народное самодеятельное искусство» - vskopych . ua

29. Щедрина Г., «Мост над бесконечностью» - bridge . artspontal . ru

ПРИЛОЖЕНИЕ А

Рис. 1. «Яга-баба с мужиком плешивым стариком скачут, пляшут, в волынку играют, а ладу не знают».

Рис. 2 «Кот казанский, а ум астраханский, разум сибирский, славно жил, сладко ел…».

ПРИЛОЖЕНИЕ Б

Рис. 3 «Как мыши кота хоронили».

Рис. 4 «Еруслан Лазаревич»

ПРИЛОЖЕНИЕ В

Рис. 5 «Бова Королевич»

Рис. 6 «Алеша Попович»

ПРИЛОЖЕНИЕ Г

Рис. 7а «Страшный суд» В.М.Васнецов

Рис. 7б «Страшный суд» Лубок

ПРИЛОЖЕНИЕ Д

Рис. 8 «Трапеза благочестивых и нечестив

ых»

ПРИЛОЖЕНИЕ Е

Рис. 9 «Илья Муромец»

В наше время лубочными мотивами и техникой отличаются работы выше упомянутого Вячеслава Вячеславовича Сысоева (1937-2006) – художник, карикатурист. Некоторое время его работы считались антисоветскими и не однократно запрещались.

И Афанасия Ефремовича Куликова (1884-1949) – график, иллюстратор, создатель школы советского лубка, исполнил большой графический цикл на темы русского фольклора .

Лубок – особый вид изобразительного искусства со свойственной ему образной ёмкостью. Это т.н. фольклорная картинка с подписью, совершенно особый род графического искусства, отличающаяся простотой исполнения и лаконизмом.

Название произошло от досок особого пиления, которые назывались луб (палуба). На них ещё в XV в. писали планы, чертежи, рисунки. Потом появились т.н. «фряжские листы», а позже небольшие бумажные картинки стали называть просто лубок (лубочная народная картинка).

В России народные картинки получили широкое распространение в XVII-XX вв. Стоили они дешево (купить их могли даже малообеспеченные слои населения) и нередко выполняли функцию декоративного оформления.

Лубочные листы выполняли социально-развлекательную роль газеты или букваря. Именно они являются прообразом современных календарей, постеров, комиксов и плакатов.

Многие уже знают о той плачевной ситуации в сфере образования, которая царила в XVII-XVIII вв. в России (см. ). Лубок, наряду с другими целями, был призван выполнять и просветительскую функцию, приобщая малограмотные слои населения к чтению.

Русский лубок отличается от остальных выдержанностью композиции, а, например, китайские или Индийские лубочные листы – своей яркой красочностью.

Лубок Марины Русановой.

Русский лубок

От редакции
В альбоме воспроизведена небольшая часть репродукции с русских народных картинок, хранящихся в музеях и в библиотеках страны (гравюрный кабинет Государственного музея изобразительного искусства имени А. С. Пушкина, Государственный исторический музей, отдел эстампов Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина и др.) Некоторые листы лубков публикуются впервые. Составитель альбома приносит благодарность всем сотрудникам вышеназванных учреждений за участие и помощь в отборе лубков.

В 1766 году профессор поэзии и элоквенции, академик Яков Штелин, проезжая через Спасские ворота Московского Кремля, заинтересовался развешанными для продажи пестрыми потешными листами, купил ради «куриозности» дюжины полторы картинок и увез их с собою в Петербург. Впоследствии приобретенные им лубки поступили в «древлехранилище» историка М. П. Погодина, а затем в фонды Петербургской публичной библиотеки.

Пролежав почти два века в папках библиотеки, эти раскрашенные листы отлично сохранились и на выставке русского лубка, организованной в Москве Союзом художников СССР в 1958 году, радовали глаз первоначальной яркостью красок.

Народные картинки имели в те давние годы широкое распространение в крестьянском и мещанском быту, составляя необходимую принадлежность крестьянской избы, постоялого двора и почтовой станции.

Офени-коробейники в своих лубяных коробах распространяли лубочные картинки повсюду, до самых глухих деревенских углов.

Пушкин, описывая обстановку почтовой станции, не забывает упомянуть о народных картинках, прибитых гвоздиками на стенах: «Погребение кота, спор красного носа с сильным морозом и тому подобное...« («Записки молодого человека»). А у коменданта Белогорской крепости капитана Миронова на стене рядом с офицерским дипломом «красовались лубочные картинки, представляющие взятие Кюстрина и Очакова, также выбор невесты и погребение кота» («Капитанская дочка»).

Популярность народных картинок, их дешевизна, их повсеместное распространение были причиной того, что на них не обращали внимания серьезные люди. Никому не приходило в голову, что эти картинки представляют собою какую-нибудь ценность или интерес, могут служить предметом собирания, хранения, изучения.

Легко представить себе, каким недолговечным было существование лубочного листка в условиях крестьянского быта, сколько их погибло для нас безвозвратно, как неполны сохранившиеся до наших дней коллекции русских народных картинок, особенно эстампов XVII - XVIII веков. Народные картинки долгое время были почти единственной духовной пищей русского трудового народа, энциклопедией самых разнообразных знаний. В лубке, который непременно сопровождался назидательным или шутливым текстом, проявились народная мудрость и смекалка, отношение народа к различным историческим событиям, нравы и быт того времени, лукавый юмор и простосердечный смех, а иногда и глубоко запрятанная от недреманного ока властей политическая сатира.

Д. А. Ровинский отмечает, что подписи под картинками нередко сохраняют черты крепко посоленного народного просторечия: «макароническими присказками и прибавками приправлены и посолены тексты почти всех старых картинок, — встретишь их подчас и там, где совершенно не ожидаешь, как, например: в реестре о дамах, в погребении кота мышами, в портрете самого кота и несчетном множестве других листков. В большинстве случаев это не что иное, как прибаутки и присказки, которыми приправлен текст народных картинок, точно так же, как и текст народных былин, — для возбуждения большего внимания со стороны слушателя. В этих прибаутках нет ничего такого, что могло бы оскорбить народную нравственность: они только возбуждают в зрителе добродушный и здоровый смех...»

Тематика народных картинок поистине энциклопедична: она охватывает темы религиозные и нравоучительные, народного эпоса и сказок, темы космографии и географии, исторические, медицинские. Широкое распространение имели сатирические, потешные листы, были даже политические памфлеты.

Разумеется, в условиях полицейского режима, жестоко каравшего проявление всяких оппозиционных настроений, политическая сатира могла проявить себя только в глубоко зашифрованных формах. Действительно, жало политического памфлета в народных картинках нередко так ловко пряталось под безобидными сюжетами, что царская цензура не всегда обнаруживала в них предосудительное содержание. Лишь значительно позднее сатирические намеки в этих листах были разгаданы и объяснены в исследованиях специалистов по русским народным картинкам.

Таков, например, знаменитый лубок «Мыши кота погребают», представляющий сатиру на императора Петра I. На этой картинке погребальное шествие расположено в несколько ярусов. Покойник-кот с уморительной мордой лежит в траурной повозке со связанными лапами. Над каждой мышью, сопровождающей покойника, стоит порядковая цифра, под которой в объяснительном тексте указана ее роль в процессии.

Кстати сказать, «Кот казанский», по догадкам ученых, считается также карикатурой на Петра Первого. Царь Петр проводил свои реформы крутыми и жестокими мерами. Многие из его нововведений, такие, например, как насильственное бритье бород или гонение на национальный костюм, были непопулярны и вызывали глухой ропот и протесты в народе, особенно в среде многочисленных приверженцев религиозной секты старообрядцев, считавших Петра I воплощением антихриста, предсказанного Апокалипсисом Иоанна Богослова. Полагают, что автор этого лубка был из среды сектантов, и мыши, ликующие над мертвым котом, выражали чувства этой народной оппозиции. Спустя многие годы, когда политический смысл картины уже позабылся, забавная тема погребения кота не утратила своей привлекательности. Этот лист пользовался величайшей популярностью и на протяжении более ста лет переиздавался бесконечное число раз во множестве вариантов. Тема погребения кота перешла и в другие области народного искусства. Так, на выставке древних лубочных картинок, имевшей место в Москве в 1958 году, фигурировала игрушка из дерева, воспроизводящая все 67 персонажей этой курьезной траурной процессии.

Не менее широко известны лубочные картинки на судебную волокиту, такие, как «Шемякин суд», «Повесть о Ерше Ершовиче сыне Щетинникове». Любопытна небольшая сатирическая картинка на крючкотвора-подьячего, который пытался даже от смерти получить мзду.

Из тем бытовой сатиры были в ходу в лубочных картинках сюнсеты, осмеивающие излишества моды, пьянство, мотовство, брак по расчету, супружескую неверность, претензии на аристократизм.

От этих первых сатирических листов и ведет свою родословную наша российская карикатура. Временами, как это было в Отечественную войну 1812 года и в первую империалистическую войну, она и возрождается в той же форме настенных сатирических листов.

В сатирических журналах 1905 - 1906 годов иные художники следовали стилю ксилографического лубка — И. Билибин, М. Добужинский, С. Чехонин. И позднее многие из карикатуристов обращались к графическому языку народного лубка — А. Радаков, Н. Радлов, И. Малютин, М. Черемных, Д. Моор, Дени, К. Ротов и др.

Религиозные изображения и нравоучительные сюжеты на темы из библии и евангелия составляют значительную долю в народных картинках. Особенно популярны были: «История о прекрасном Иосифе», «Притча о блудном сыне», «Притча о богатом и убогом Лазаре». Часто в лубочные картинки попадают и апокрифические сюжеты. Например, «Истинное начертание беззаконного суда противу Христа, который найден в земле в Вене, вырезанным на каменной доске». Здесь изображен суд, заседающий под председательством первосвященника Каиафы. Судей восемнадцать; каждый из них держит свиток, на котором в немногих словах резюмировано его отношение к подсудимому.

Пестрая, заманчивая раскраска лубков часто находится в беззаботном противоречии с их аскетически-мрачным сюжетом. «Плачу и рыдаю, когда помышляю о смерти» — гласит подпись под изображением грешника, взирающего на гроб с лежащим в нем скелетом. Но изображение это обрамлено венком из цветов и раскрашено так звонко и весело, что унылая, монашеская мораль картинки отступает перед жизнерадостным буйством красок

Даже бесы, часто фигурирующие в нравоучительных сюжетах, в трактовке народных художников приобретают добродушный вид персонажей комической буффонады вроде дрессированных медведей, каких издавна на Руси водили по городам и селам бродячие труппы скоморохов.

Уличные представления скоморохов пользовались народною любовью, и традиционные персонажи этих представлений оживают в народном лубке. Следует сказать, что скоморохи подвергались постоянным преследованиям духовных властей, не без основания усматривавших в их импровизациях следы древнего языческого ритуала. А в 1648 году благочестивый царь Алексей Михайлович окончательно запретил скоморошьи представления. Но, несмотря на это, скоморошьи сюжеты еще долго продолжали жить в народных картинках. Тут и постоянные участники бродячих актерских трупп — медведь и коза, — и шутовские пары — хронические неудачники Фома и Ерема, Савоська и Парамошка, всегда в сопровождении забавного рифмованного текста.

К этой же категории «потешных листов» надо отнести изображения шутов и карликов, народных плясок, кулачных боев, кабацких сценок и прjочие. В народных картинках жанровые сцены появились гораздо раньше, чем в живописи, — в лубках давались сценки крестьянского быта, изображения избы, общественной бани, кабака, улицы. Так, один из самых архаических лубочных листов конца XVII века воспроизводит сцену крестьянского быта: «Старик Агафон лапти плетет, а жена его Арина нитки прядет» — сюжет в ту пору для русской живописи немыслимый. Причем трактуется он вполне реалистически: крестьянские костюмы, обстановка, мелкие детали быта протокольно достоверны, не забыты даже собака и кошка.

Героические подвиги легендарных богатырей русского народного эпоса и приключения героев народных сказок нашли широкое отражение в темах лубка. Это, пожалуй, самая красивая и поэтическая область народной картинки. Фантастические образы сказок решаются народными художниками с простодушной убедительностью. Правда, богатыри в их изображении далеки от археологической документальности: они облачены то в римские доспехи, то в гвардейские мундиры XVIII века, но это нисколько не мешает их сказочному бытию. Былинный герой богатырь Илья Муромец поражает стрелой сидящего на дубе Соловья-разбойника, могучий Еруслан одолевает в бою семиглавого дракона, Иван Царевич на сером волке спасается от преследования со своею прекрасной невестой, райские птицы Сирин и Алконост с ликами дев широко распускают свои многоцветные крылья.

Легендарные существа появляются также и в таких картинках, как «Люди дивие, найденные царем Александром Македонским», а также в эстампах, представляющих собою то, что ныне носит название «газетной утки». Это «Сатир, пойманный в Испании в 1760 году», «Чудо морское» и «Чудо лесное», пойманные там же, и другие. Подробные описания этих монстров не оставляют у простодушного зрителя сомнений в полной достоверности изображений. Об изловленном в Испании сатире сообщается, что голова, лоб, глаза и брови у него человечьи, уши тигровы, усы кошачьи, борода козья, рот львиный, а ест он только хлеб и молоко.

Выбор тем исторических в лубочных картинках причудлив. Оценки народа не всегда совпадают с оценками официальной истории, и многие, казалось бы, важные даты официальной хронологии не привлекли никакого внимания создателей народных лубков.

Древняя история отражена в лубке «Славное побоище царя Александра Македонского с царем Пором Индийским». Громадный трехлистный лубок, посвященный «Мамаеву побоищу», изображает битву русских с татарами на Куликовом поле в 1380 году. Из событий современных в лубке нашли отражение войны XVIII века с Пруссией и Турцией и некоторые другие события, например, греческое восстание 1821 года. Множество лубков породило глубоко всколыхнувшее патриотические чувства русского народа нашествие Наполеона на Россию, его бегство и падение.

В начале девятнадцатого столетия в русский народный эстамп проникают литературные темы. Стихи наших поэтов А. Пушкина, М. Лермонтова, А. Кольцова, басни И. Крылова проникают в народ через посредство лубочных картинок, получая в лубке своеобразную графическую интерпретацию, а иногда и дальнейшее сюжетное развитие.

Так, чрезвычайно популярный лубок со стихотворением Пушкина «Под вечер, осенью ненастной» повествует об обманутой девушке, которая оставляет своего новорожденного ребенка у чужих дверей. Он получил свое сюжетное продолжение в другой картинке, изображающей удивление крестьянской семьи, нашедшей у своих дверей подкидыша. В подписи к этой картинке рисуется горькая доля бедного дитяти: «В семье чужой тебя усвоят, без ласк, безродный, ты взрастешь». Целая серия лубков той же эпохи иллюстрирует популярные романсы и песни.

Спустя более полувека после «открытия» академика Штелина молодой московский ученый И. Снегирев стал собирать и изучать народные картинки, но когда он в 1822 году предложил вниманию членов Общества любителей Российской словесности свой доклад о них, то у многих возникло сомнение: может ли подлежать рассмотрению «столь пошлый и площадной предмет, какой предоставлен в удел черни».

Было рекомендовано более благопристойное заглавие: «О простонародных изображениях». Впрочем, и сам докладчик отлично понимал, что лубочный сверчок должен знать свой шесток, и сокрушенно признавал, что «сколь ни груб и даже безобразен пошиб лубочной картинки, но простолюдин так свыкся с ним, как с обычным покроем своего серого кафтана и с нагольной шубой из домашней овчины». И. Снегирев и впредь остался верен своему увлечению лубком: его статьи о народных картинках были напечатаны в трудах Общества любителей Российской словесности и в «Москвитянине», а в 1861 году изданы отдельной книжкой под заглавием «Лубочные картинки русского народа в московском мире».

Особенно много и плодотворно занимался собиранием лубка и изучением его истории Д. А. Ровинский, юрист и сенатор, человек широкой эрудиции, выпустивший множество сочинений по русской иконографии и графическим искусствам. Лубочные картинки он собирал всю жизнь и оставил в дар Румянцевскому музею 40 объемистых папок народных эстампов, подобранных по темам (ныне в гравюрном кабинете Государственного музея им. А. С. Пушкина). Его капитальный труд — «Русские народные картинки» — состоит из 5 томов пояснительного текста и пятитомного Атласа воспроизведений и по богатству опубликованного материала является до сих пор непревзойденным. Но великолепный труд Ровинского, написанный увлекательно и живо и содержащий множество разнообразнейших исторических сведений, совершенно не входит в оценку лубочных картинок как произведений искусства. Подобно Снегиреву, и Ровинский определяет лубки как «топорную работу» и выражает пожелание, чтобы народные картинки перешли в руки настоящих «даровитых наших художников», не замечая, что вступает в противоречие с самим понятием «русская народная картинка».

В своих суждениях и оценках первые радетели и ходатаи за народную картинку перед «образованной публикой» шли вровень с веком. Русское общество только после картин Сурикова, Васнецова, Рябушкина, Рериха, Поленовой, Билибина научилось понимать красоту национальных форм и ценить прелесть народного зодчества — крестьянской деревянной резьбы, вышивок, живописи на донцах и коробьях, игрушек и гончарных изделий. Более того, только теперь поняли мы, насколько нелепым было предъявление к лубку академических требований — правильности рисунка и соблюдения законов перспективы. Сопоставляя графическую продукцию питомцев Императорской Академии художеств в XVIII - XIX веках с современными им лубочными картинками, мы видим, что преимущество, бесспорно, у безымянных мастеров народного эстампа. Здесь особенно отчетливо можно проследить два потока культуры, причем графика народная явно забивает «господскую« затейливостью фантазии, богатством графического языка и, главное, национальным своеобразием, которого начисто лишены произведения дипломированных граверов.

Интерес к лубку у нас особенно возрос за последние годы, после организованной в 1958 году в Москве выставки народных картинок, которая объединила в экспозиции лучшие образцы из коллекций Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. Литературного музея, библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина, Библиотеки имени В. И. Ленина и других. Выставка показала, как широко и многообразно проявилось в лубке народное творчество, а с другой стороны, обнаружила, как неполно, фрагментарно, случайно и скудно дошли до нас образцы народных картинок ранних периодов, особенно XVII и начала XVIII века. Выяснилось, что многие листы являются уникальными, причем не только листы из самых ранних коллекций — Штелина и Олсуфьева, но даже народные картинки XIX века.

По признанию академика И. Э. Грабаря, посетившего выставку лубка не однажды, она явилась для него ошеломляющим открытием. Он сожалел, что разгром издательства Кнебель в 1914 году, когда был уничтожен фотоархив, помешал народной картинке получить в свое время особую главу в «Истории русского искусства», выходившей под его редакцией.

За последние годы в Советском Союзе вышло несколько хорошо иллюстрированных книг о русских народных картинках. Лубком заинтересовались и на Западе. В 1961 году в Париже появилась книга о русском лубке П. Л. Дюшартра, автора многих книг по народному искусству европейских стран.

Ценность труда Дюшартра прежде всего в том, что он подходит к материалу с новых позиций, которые были завоеваны длительной борьбой за право народного искусства на внимание историков искусства и культуры.

Французский ученый высоко ставит русский лубок в ряду народных эстампов других стран. Он отмечает, что по стилю и расцветке русские народные картинки не спутаешь ни с какими другими. Их этническая неповторимость сразу бросается в глаза. Особенно характерно для русского лубка чувство цвета, уверенное до дерзости.

В Дюшартре русский лубок нашел эрудированного ценителя и горячего поклонника. «Русские народные картинки, дошедшие до нас вопреки рвению светской цензуры, и несмотря на непрочность бумаги, представляют, по моему убеждению, чрезвычайную общечеловеческую ценность», — заявляет он. Я счел нужным привести эти отзывы французского ученого, как показания стороннего свидетеля, убедительные тем, что они не продиктованы патриотическими пристрастиями.

За последние годы у нас наблюдается рост интереса к эстампу. Гравюра и литография входят в быт, в интерьеры новых квартир, фойе кинотеатров.

Появились любители эстампов и коллекционеры репродукций. Правда, явление это не новое, и среди любителей эстампов в прошлом есть известные имена знатоков гравюры оставивших нам великолепно изданные описания своих коллекций. Но когда я думаю об эстампах, то вспоминаю не этих коллекционеров, а прежде всего мужика Якима Нагого из поэмы Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Этот собиратель эстампов покупал их на базаре сыну на забаву, развешивал в избе «и сам не меньше мальчика любил на них глядеть». Случился пожар, он бросился спасать свою «коллекцию», позабыв о припрятанных деньжонках.

«Ой, брат Яким,
не дешево Картинки обошлись!
Зато и в избу новую
Повесил их небось?»
— «Повесил — есть и новые», —
Сказал Яким — и смолк.

Нам понятны восторги простодушного Якима, потому что русские народные картинки, получившие за последнее время общее признание, действительно являются интереснейшим проявлением народного творчества. Первые исследователи, заинтересовавшиеся лубочными картинками, несмотря на всю свою увлеченность предметом исследования, считали необходимым оправдываться перед серьезными людьми в занятии столь несерьезным делом. Снегирев доказывал, что лубочные картинки «представляют не только предметы забавы и увеселенья во вкусе простонародья», но в них проявляется «религиозное, нравственное и умственное настроение народа». Ровинский в свое «оправдание« ссылается на Н. С. Тихонравова: что, мол, по примеру Западной Европы «жизнь и наука стали вводить народность в ее законные права и у нас». Признание к русскому лубку пришло совсем с другого конца: ныне народные картинки стали рассматриваться как произведения искусства.

В 1962 году в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина в Москве была открыта ретроспективная выставка гравюр на дереве XV — XX веков. Русский отдел на ней начинался лубочными листами XVIII века, среди которых центральное место занимал знаменитый «Кот казанский» — большой четырехлистовой эстамп, который следует признать одним из лучших изображений кошки во всем мировом искусстве. Этот лубок обладает всеми достоинствами шедевра: он монументален, лаконичен великолепно вписан в раму и без ущерба для выразительности образа может быть увеличен до размеров стены многоэтажного дома и уменьшен до формата почтовой марки.

Были на выставке и другие замечательные лубки: «Славное побоище царя Александра Македонского с царем Пором Индийским», «Поход славного рыцаря Колеандра Лодвика» и «Погребение кота» — все это многолистовые гравюры. Рисунок их вырезался па нескольких досках, а затем отпечатки склеивались, и получалась общая композиция большого формата.

Итак, русский лубок — создание безымянных народных мастеров, этот «пошлый площадной предмет, предоставленный в удел черни», занял почетное место на стенах музея изобразительных искусств, рядом с великими мастерами Запада и Востока — с Дюрером и Хокусаи, и соседство это выдержал с честью.

Оказалось на поверку, что у мужика Якима Нагого был хороший, верный вкус. Несколько слов о технике лубка и о лубочном промысле.

Почему картинки называются лубочными? На этот счет нет определенного единого мнения. Их вырезали и печатали с липовых досок, а липа в иных местах называлась лубом. Их разносили на продажу офени-коробейники в своих лубяных коробах. Московское предание говорит, что название картинок пошло от улицы Лубянки, где они печатались.

Впоследствии ксилография уступила место металлографии, а затем литографии, но название лубочных за картинками сохранилось. Раскраской лубочных листов занимались деревенские женщины многих сел под Москвой и Владимиром. «Прирожденное чувство цвета, — говорит Дюшартр, — порождало счастливые и новые сочетания, каких не достигнешь и при тщательной раскраске. Многие современные художники сознательно используют уроки, которые преподают им, сами того не ведая, самоучки, понуждаемые необходимостью работать кистью с величайшей поспешностью».

С появлением на рынке в конце XIX века дешевых хромолитографических картинок, изготовляемых фабричным способом, народный лубок не выдерживает конкуренции и прекращает свое существование.

Разумеется, не все лубки равноценны, не все одинаково самобытны. В древнейших ксилографических лубках мы видим устойчивое влияние многовековых традиций русского изобразительного искусства допетровского времени. В таких листах, как «Библия» мастера Кореня, «Трапеза благочестивых и нечестивых», «Притча о богатом и убогом Лазаре», «Аника-воин и смерть», эти национальные традиции проявились наиболее убедительно.

Переход от ксилографии к металлографии является рубежом двух периодов истории русского лубка. Еще Снегирев указал, что между лубочными картинками, резанными на дереве и гравированными на меди, нельзя не заметить существенной разницы в исполнении.

Кроме различия в технике, сказались и иноземные влияния. Гравюра на металле внесла в лубок более изощренную технику, которой щеголяли народные мастера в графической передаче облаков, морских волн, древесной листвы, скал, травяного «позема».

С появлением новых красителей меняется и цветовая гамма расцветки, она становится все более яркой. Лубки семидесятых - восьмидесятых годов XIX века, раскрашенные ярчайшими анилиновыми красками, широкими мазками, нередко мимо контура, поражают глаз буйством цвета в неожиданных и новых сочетаниях.

Коллекции русских народных картинок, хранящиеся в наших музеях и библиотеках, до сих пор еще далеко не исчерпаны. Многое остается непоказанным и неопубликованным. Атласы народных картинок Д. Ровинского, вышедшие почти столетие тому назад, и при выходе стоили больших денег, а сейчас и подавно являются малодоступной библиографической редкостью. Поэтому всякую новую публикацию русских лубков надо всячески приветствовать.

Настоящее издание, не претендуя на полноту обзора, ставит непременным себе условием воспроизведение лубков непосредственно с музейных оригиналов, без ретуши и произвольной раскраски — условие, против которого нередко погрешали прежние издания.

Н. Кузьмин

Список иллюстраций:

01. Славное побоище царя Александра Македонского с царем Пором Индийским. XVIII век

03. Фома да Ерема два братеника. XVIII в.
04. Цирюльник хочет раскольнику бороду стричь. XVIII век
05 - 06. Кот казанский, ум астраханский. XVIII век
07 - 18. Шемякин суд. XVIII век

20. Повесть о Ерше Ершовиче. Начало XIX век
21. О дворянине и мужике. XVIII век
22. Пословица (Змея хотя и умирает, а зелье все хватает). XVIII век
23. Пожалуй поди прочь от меня. XVIII век
24. Песня «Не будите молоду...». 1894 год
25. Желание Кащея. Начало XIX века
26. Пожалуй поди прочь от меня. XVIII век
27. Реестр о цветах и мушках. XVIII век
28. Аз есмь хмель высокая голова более всех плодов земных. Первая половина XVIII века
29. Рассуждение молодого человека. XVIII века
30. Охота за зайцами. XVIII век
31 - 32. Рассуждение холостого человека о женитьбе. XVIII и XIX века
33. Брат целовальник. XVIII век
34. Яков кучер кухарку обнимает. XVIII век
35. Радость моя (угощение яблоками). XVIII век
36. Ерема с Фомою два братеника. XVIII век
37. Рейтарша на курице. XVIII век
38. Рейтар на петухе. XVIII век
39. Парамошка с Савоською в карты играли. XVIII век
40 - 41. Ах черный глаз поцелуй хоть раз. Первая половина XVIII века и 1820 - 1830 годы
42. Немка едет на старике. XVIII век
43. О глупой жене. XVIII век
44. Ион худоумный. XVIII век
45 - 46. Ах матки мои вор пришел ко мне во двор. XVIII и начало XIX веков.
47. Яга-Баба с мужиком плешивым. XVIII век
48. Пан Трык и Херсоня. XVIII век
49. Савоська и Парамошка. XVIII век
50. Знай себя указывай в своем доме. XVIII век
51. Иностранные народы изволят нюхать табак. XVIII век
52. О женатом волоките (фрагмент). XVIII век
53. О пьянстве. XIX век
54. Пошла баба в лес за грибами. 1820 - 1840 годы
55 - 56. Медведь с козой проклажаются. XIX век
57. В Марьиной Роще (фрагмент). Конец XIX века
58. Медведь с козой проклажаются. 1820 - 1840 годы
59. Здравствуй, лапушка моя. XVIII век
60. Принужденное терпение к некоему неизвестному отцу. XVIII век
61. Дураки кормят котенка. Первая половина XVIII века
62. Старый муж, а жену молодую имел. XVIII век
63. Песня «В селе малом Ванька жил...». Конец XIX век
64. Песня «Вечерком красна девица...». Конец XIX век
65. Лапушка, ты, не стыдися. XVIII век
66. Похождения о носе и о сильном морозе. XVIII век
67. Пожалуйста, отдай мне (ведра). XVIII век
68. Жених и сваха. XVIII век
69. Старый муж, а жену молодую имел (фрагмент). XVIII век
70. Рачительное домоводство. 1839 год
71. Вот как зверя приучают. 1839 год

73. Песня «Пряди моя пряха...» (фрагмент). Конец XIX века

Русский изобразительный лубок (лубки, лубочные картинки, лубочные листы, потешные листы, простовики) - недорогие картинки с подписями (в основном, графические) предназначенные для массового распространения, род графического искусства.

Своё название получил от луба (верхней твердой древесины липы), которая использовалась в 17 в. в качестве гравировальной основы досок при печати таких картинок. В 18 в. луб заменили медные доски, в 19-20 вв. эти картинки производились уже типографским способом, однако их название «лубочные» было за ними сохранено. Этот род незатейливого и грубоватого искусства для массового потребления получил широкое распространение в России в 17 - начале 20 вв., даже породив массовую лубочную литературу. Такая литература выполняла свою социальную функцию, приобщая к чтению беднейшие и малообразованные слои населения.

Бывшие произведениями народного творчества, поначалу выполнявшиеся исключительно непрофессионалами, лубки повлияли на появление произведений профессиональной графики начала 20 века, отличавшейся особым изобразительным языком и заимствовавшей фольклорные приемы и образы.

Художественными особенностями лубочной графики являются синкретизм, смелость в выборе приемов (вплоть до гротеска и намеренной деформации изображаемого), выделение тематически главного более крупным изображением (в этом - близость детским рисункам). От лубков, бывших для простых горожан и сельских жителей 17 - начала 20 в. и газетой, и телевизором, и иконой, и букварем, ведут свою историю современные домашние постеры, красочные перекидные календари, плакаты, комиксы, многие произведения современной массовой культуры (вплоть до искусства кино).

Как жанр, объединяющий графику и литературные элементы, лубки не были сугубо русским явлением.

Древнейшие картинки такого рода бытовали в Китае, Турции, Японии, Индии. В Китае они исполнялись первоначально от руки, а с 8 в. гравировались на дереве, отличаясь в то же время яркой красочностью, броскостью.

В Российском государстве первые лубки (бытовавшие как произведения анонимных авторов) печатались в начале 17 в. в типографии Киево-Печерской лавры. Мастера резали вручную и картинку, и текст на гладко-струганной, шлифованной липовой доске, оставляя выпуклым текст и линии рисунка. Далее особой кожаной подушкой - мацой - на рисунок наносили черную краску из смеси жженого сена, сажи и вареного льняного масла. Поверх доски накладывали лист влажной бумаги и все вместе зажимали в пресс типографского стана. Полученный оттиск затем раскрашивался от руки в один или несколько цветов (этот вид работы, часто поручавшийся женщинам, в некоторых областях именовался «мазней по носам» - раскраской с учетом контуров).

Самым ранним лубочным изображением, найденным в восточно-славянском регионе, считается икона Успение Богородицы 1614-1624, первый московский лубок из хранящихся ныне в коллекциях конца 17 века.

В Москве распространение лубочных картинок началось с царского двора. В 1635 для 7-летнего царевича Алексея Михайловича в Овощном ряду на Красной площади были куплены так называемые «печатные листы», после чего мода на них пришла в боярские хоромы, а оттуда - в средние и низшие слои горожан, где лубок обрел признание и популярность примерно к 1660-м.

Среди основных жанров лубочных листов вначале бытовал лишь религиозный.

Среди художников, трудившихся над изготовлением гравировальных основ для этих лубков, были знаменитые мастера киевско-львовской типографской школы 17 в. - Памва Берында, Леонтий Земка, Василий Корень, иеромонах Илия. Печатные оттиски их произведений раскрашивались от руки в четыре цвета: красный, лиловый, жёлтый, зелёный. Тематически все лубки, созданные ими, были религиозного содержания, однако библейские герои нередко изображались на них в русской народной одежде (как пашущий землю Каин на лубке Василия Кореня).

Постепенно среди лубочных картинок, помимо религиозных сюжетов (сцен из житий святых и Евангелия), появляются иллюстрации к русским сказкам, былинам, переводным рыцарским романам (о Бове Королевиче, Еруслане Лазаревиче), историческим сказаниям (об основании Москвы, о Куликовской битве).

Благодаря таким печатным «потешным листам» сегодня реконструируются детали крестьянского труда и быта допетровского времени («Старик Агафон лапти плетет, а жена его Арина нитки прядет»), сцены пахоты, жатвы, заготовки леса, выпечки блинов, ритуалов семейного цикла - рождений, свадеб, похорон. Благодаря им история повседневной русской жизни наполнилась реальными изображениями бытовой утвари и обстановки изб.

Этнографы до сих пор используют эти источники, восстанавливая утраченные сценарии народных гуляний, хороводов, ярмарочных действ, детали и инструментарий ритуалов (например, гаданий). Некоторые образы русских лубочных картинок 17 в. надолго вошли в обиход, в том числе образ «лестницы жизни», на которой каждое десятилетие соответствует определенной «ступени» («Первая ступень сей жизни проходить въ безпечной игре…»). Но почему же лубок называется «потешным»? А вот почему. Очень часто на лубочных картинках изображались такие смешные вещи, что хоть стой, хоть надай. Лубки с изображением ярмарочных праздников, балаганных представлений и их зазывал, которые спешными голосами зазывали народ посетить представление:

«У меня жена красавица. Под носом румянец, во всю щеку сопля; Как по Невскому прокатит, только грязь из-под ноги летит. Зовут ее Софья, которая три года на печке сохла. С печки-то я её снял, она мне и поклонилась да натрое развалилась. Что мне делать? Я взял мочалу, сшил да ещё три года с нею жил. Пошел на Сенную, купил за грош жену другую, да и с кошкой. Кошка-то в гроше, да жена-то в барыше, что ни дай, так поест».

«А вот, робята, это — Параша.
Только моя, а не ваша.
Хотел было я на ней жениться.
Да вспомнил, при живой жене это не годится.
Всем бы Параша хороша, да больно щеки натирает.
То-то в Питере кирпичу не хватает».

Потешный лубок-карикатура про девицу Родионову:
«Девица Родионова, прибывшая в Москву из С. Петербурга и была удостоена благосклонным вниманием С. Петербургской публики. От роду она имеет 18 лет, рост ее 1 аршин 10 вершков, голова довольно большая, нос широкий. Она посредством губ и языка вышивает разные узоры и нижет бисерные браслеты. Пищу употребляет тоже без помощи посторонних. Ноги ее служат вместо рук, она ими берет тарелки с кушаньями и подносит к губам своим. Девицу Родионову по всем вероятностям и московская публика не оставит её осчастливить таким же вниманием, какое оказала девице Юлии Пострацы, тем более, что видеть Родионову и ее искусства гораздо интереснее нежели видеть одно только безобразие девицы Юлии Пострацы».

Русский лубок перестал существовать в конце XIX века. Именно тогда старые цветные листы стали хранить и беречь как реликвии ушедшего былого. В то же время начинается изучение и коллекционирование лубка. Большая коллекция лубка была собрана у знаменитого составителя «Толкового словаря живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля. Лубком интересовались художники Репин, Васнецов, Кустодиев, Кандинский, Кончаловский, Добужинский, Лентулов.

Художественные мотивы лубка оказали влияние на народное декоративное творчество XX века. Связь с эстетикой лубка прослеживается в некоторых работах художников Федоскино и Палеха. Некоторые традиции лубка были использованы в создании мультипликационных фильмов на темы народных сказок.

Первым, кто занялся серьёзным изучением и собиранием лубка, был Дмитрий Александрович Ровинский. В его коллекции имелись все до единого русские лубки, что были выпущены к концу XIX века, а это почти 8 тысяч экземпляров.

Дмитрий Александрович Ровинский - историк искусства, коллекционер и юрист по профессии — родился в Москве. Первые экземпляры для своего собрания приобрел ещё в юности. Но сначала он увлекался собиранием западных гравюр, у Ровинского было одно из самых полных в России собраний гравюр Рембрандта. В поисках этих гравюр он объездил всю Европу. Но в дальнейшем, под влиянием своего родственника, историка и коллекционера, М. П. Погодина, Ровинский начинает собирать все отечественное, и в первую очередь русские народные картинки. Кроме лубочных картинок Д. А. Ровинский собирал старинные иллюстрированные буквари, космографии и сатирические листки. Все свои деньги Ровинский тратил на собирание коллекции. Жил очень скромно, окруженный бесчисленными папками с гравюрами и книгами по искусству. Ежегодно Ровинский отправлялся в путешествия по самым глухим местам России, откуда привозил новые листы для своей коллекции лубочных картинок. Д. А. Ровинский написал и издал за свой счёт «Подробный словарь русских гравировальных портретов» в 4-х томах, вышедший в 1872 году, «Русские народные картинки» в 5-ти томах — 1881 год. «Материалы для русской иконографии» и «Полное собрание гравюр Рембрандта» в 4-х томах в 1890 году.

Благодаря своим изысканиям в области искусства Ровинский был избран почетным членом Академии наук и Академии художеств. Ровинский учредил премии за лучшие сочинения по художественной археологии и за лучшую картину с последующим воспроизведением ее в гравюре. Отдал свою дачу Московскому университету, от получаемых доходов учредил регулярные премии за лучшее иллюстрированное научное сочинение для народного чтения.

Ровинский завещал всё своё собрание гравюр Рембрандта, а это свыше 600 листов, Эрмитажу, русские и народные картинки - Московскому публичному музею и Румянцевскому музею, около 50 тысяч западноевропейских гравюр — Императорской публичной библиотеке.